Общий зал придорожной таверны заполнился мокрыми, лязгающими зубами людьми. Лайаму повезло, нытье Проуна возымело успех – им подыскали разные помещения. Он забрал свои сумки у рыженького мальчугана и пошел за вертлявой служаночкой, которая привела его в маленький закуток под кровлей, крытой соломой.
– Вряд ли это можно назвать комнатой, сэр, – сказала девушка, – но крыша не протекает.
– Ну, так чего еще мне желать?
Девушка призадумалась, потом учтиво присела и вышла, пообещав вернуться за мокрой одеждой. Пока Лайам переодевался, Фануил, как собака, пытался встряхнуться. Толку от этого было мало, так что пришлось вытирать его простыней.
– Будь ты настоящим драконом, ты бы выдохнул огоньку, и мы сразу бы высохли и согрелись.
«Вот еще, – возразил дракончик, сползая с его колен. – Думаю, мне достаточно простыни, а тебе – полотенца».
– Устраивайся, – сказал Лайам, направляясь к дверям. – Только, смотри, не катайся по всей постели!
Внизу его отругала служанка за то, что он сам принес ей свои мокрые вещи. Она предложила подать ему ужин наверх, сообщив, что другой квестор и госпожа ужинают отдельно. Остальные путники уже сидели за длинным столом – в общей комнате первого этажа, они пили бульон и жаловались на погоду. Над их плащами, развешанными по потолочным балкам, клубился пар, благо все помещение прогревал огромный очаг – ревущий и пышущий жаром.
– Нет, – заявил Лайам. – Я никуда не пойду. Я поем вместе со всеми. – Кроме старика Иоврама и парнишки-слуги, он никого тут толком не знал, а потому постарался пристроиться возле старшего клерка.
Когда Лайам сел, разговор за столом утих, но затем потихоньку возобновился. Охотно потеснившийся Иоврам приветливо ему улыбнулся, и вскоре новому гостю стало казаться, что он сидит здесь с начала застолья. Клерки смеялись, перешучивались со слугами, болтали о мелочах, сетуя на непогоду. Собравшиеся единодушно сошлись во мнении, что нынешняя весна очень походит на прошлогоднюю, только та была много хуже. Затем разговор перешел на дела, и все опять же единодушно решили, что Лонсу Каммеру равных среди преступников нет. По крайней мере, в последние годы. Остальные дела, вкупе с историей Хандуитов, были признаны так себе – средненькими. Один из клерков принялся было обсуждать приговоры, но на него зашикали и заставили дурака замолчать. И писцы, и все остальные держались достаточно дружелюбно, но скованно – еще бы, ведь с ними ужинало значительное лицо.
– Скажите пожалуйста, квестор, – спросил вежливо кто-то, – как вам служится в ареопаге?
– Очень неплохо, – ответил Лайам, – только работать приходится с негодяями.
Поначалу его не поняли – лица вытянулись, застолье затихло, – и тут Иоврам расхохотался, и вскоре хохотали уже все. После этого остатки скованности исчезли и собравшиеся стали относиться к Лайаму гораздо теплее. Шутку шепотом передавали друг другу и с восхищением обсуждали даже конюхи, сидевшие в дальнем углу. Лайам приосанился, но тут же себя одернул. Дело не в том, удалась ли шутка, а в том – кто пошутил.
Он с удовольствием выпил три чашки бульона, потом встал, и остальные тоже начали подниматься, отодвигая скамьи и стулья.
– Благодарю за приятно проведенное время. Доброй всем ночи. Пойду-ка я спать.
Ощущал он себя неловко, словно солдат, получивший чин капитана и плохо соображающий, как ему теперь обращаться к своим недавним товарищам. Однако, если в его поведении и были огрехи, никто их, вроде бы, не заметил. Вслед ему неслись нестройные пожелания спокойного сна.
* * *
Крыша и вправду не протекала. Дождь рассеянно стучал по соломе, но в закутке было сухо и даже уютно. Ложе Лайама представляло собой деревянную раму с переплетением провисших веревок, на них был наброшен тюфяк. Он долго ерзал всем телом, прежде чем нашел позу, удобную для просмотра бумаг. Фануил копошился рядом, пристраиваясь так, чтобы видеть страницы, ибо хозяин, несмотря на неоднократные просьбы уродца, распускать серебристый узел не захотел.
Он стал читать и тут же понял, что это нелегкое дело. «М-да, господин Грациан явно не мастер пера!» Продравшись через очередной головоломный абзац, Лайам уныло вздохнул. Кажется, госпожа Саффиан намекала, что они с этим малым похожи. Теперь он вовсе не был уверен, что ему сделали комплимент. «Просто абракадабра какая-то, другого слова не сыщешь!» Лайам потер глаза и еще раз пошел на штурм трудного места, но его отослали к факту, о котором забыли упомянуть. Он загнул угол страницы и перешел к другой.
Когда Лайам стал наконец понимать, в чем, собственно, дело, свеча его, стоявшая на полу, на две трети уменьшилась в росте. Итак, рыбацкий поселок Хоунес, расположенный на земле графа Райса, урожденного Гальбы, в течение трех месяцев недосчитался троих ребятишек. Исчезли две девочки и один мальчик. В отчете не говорилось, были ли обнаружены их тела, однако в ближайшей к поселку пещере нашли рубашку одной из девочек и ножик мальчишки. И рубашка, и ножик были в крови, а на полу пещеры виднелся «рисунок квадратного круга», начертанный голубым мелком.
«Стало быть, книгу мы попридержим», – подумал Лайам.
«Попридержим», – кивнул Фануил.
Остальное скрывалось в тумане. Намекалось, что пещера является вроде бы склепом, но чьим – непонятно. «Тела усопших не потревожены» – и весь разговор. Упоминались также ключи от пещеры, один из которых принадлежал местному жрецу Котенару, а другой – матушке Аспатрии, дипенмурской искательнице теней. Возможно, именно они и подозревались в убийствах детей, а возможно, и нет, и это Лайама так разозлило, что он выругался – площадно и вслух.
– Что не так с этим отчетом? – спросил он Фануила.
«Похоже, его составляли частями – в разные дни».
– В разные годы! – прорычал Лайам свирепо. Уродец был прав: текст бессвязен, с прорехами, перескакивает с темы на тему, перенасыщен ссылками на обстоятельства, описаний каковых не содержит, – сущее мучение такое читать. Даже почерк невероятно неряшлив. Куспиниан по сравнению с автором этого документа – изысканный каллиграф.
Кто совершил преступление – жрец или ведьма? Есть ли против них другие улики – кроме каких-то ключей? А не могли эти ключи иметься у кого-то еще? Ответ скрывался в тумане.
«И как, черт побери, можно „замкнуть пещеру“? – спросил Лайам у Фануила, швыряя отчет на пол и откидываясь на постель. – Подумать только! История затрагивает жреца и ведьму, состоящую на герцогской службе, а изложена так, словно речь идет о краже столовой ложки!»
«Возможно, в Дипенмуре, на месте, эдил Грациан нам толково все объяснит».
«У меня зарождается подозрение, что эдил Грациан просто олух».
Свеча почти догорела и заморгала, но горящий фитиль, не сдаваясь, продолжал плавать в лужице воска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Вряд ли это можно назвать комнатой, сэр, – сказала девушка, – но крыша не протекает.
– Ну, так чего еще мне желать?
Девушка призадумалась, потом учтиво присела и вышла, пообещав вернуться за мокрой одеждой. Пока Лайам переодевался, Фануил, как собака, пытался встряхнуться. Толку от этого было мало, так что пришлось вытирать его простыней.
– Будь ты настоящим драконом, ты бы выдохнул огоньку, и мы сразу бы высохли и согрелись.
«Вот еще, – возразил дракончик, сползая с его колен. – Думаю, мне достаточно простыни, а тебе – полотенца».
– Устраивайся, – сказал Лайам, направляясь к дверям. – Только, смотри, не катайся по всей постели!
Внизу его отругала служанка за то, что он сам принес ей свои мокрые вещи. Она предложила подать ему ужин наверх, сообщив, что другой квестор и госпожа ужинают отдельно. Остальные путники уже сидели за длинным столом – в общей комнате первого этажа, они пили бульон и жаловались на погоду. Над их плащами, развешанными по потолочным балкам, клубился пар, благо все помещение прогревал огромный очаг – ревущий и пышущий жаром.
– Нет, – заявил Лайам. – Я никуда не пойду. Я поем вместе со всеми. – Кроме старика Иоврама и парнишки-слуги, он никого тут толком не знал, а потому постарался пристроиться возле старшего клерка.
Когда Лайам сел, разговор за столом утих, но затем потихоньку возобновился. Охотно потеснившийся Иоврам приветливо ему улыбнулся, и вскоре новому гостю стало казаться, что он сидит здесь с начала застолья. Клерки смеялись, перешучивались со слугами, болтали о мелочах, сетуя на непогоду. Собравшиеся единодушно сошлись во мнении, что нынешняя весна очень походит на прошлогоднюю, только та была много хуже. Затем разговор перешел на дела, и все опять же единодушно решили, что Лонсу Каммеру равных среди преступников нет. По крайней мере, в последние годы. Остальные дела, вкупе с историей Хандуитов, были признаны так себе – средненькими. Один из клерков принялся было обсуждать приговоры, но на него зашикали и заставили дурака замолчать. И писцы, и все остальные держались достаточно дружелюбно, но скованно – еще бы, ведь с ними ужинало значительное лицо.
– Скажите пожалуйста, квестор, – спросил вежливо кто-то, – как вам служится в ареопаге?
– Очень неплохо, – ответил Лайам, – только работать приходится с негодяями.
Поначалу его не поняли – лица вытянулись, застолье затихло, – и тут Иоврам расхохотался, и вскоре хохотали уже все. После этого остатки скованности исчезли и собравшиеся стали относиться к Лайаму гораздо теплее. Шутку шепотом передавали друг другу и с восхищением обсуждали даже конюхи, сидевшие в дальнем углу. Лайам приосанился, но тут же себя одернул. Дело не в том, удалась ли шутка, а в том – кто пошутил.
Он с удовольствием выпил три чашки бульона, потом встал, и остальные тоже начали подниматься, отодвигая скамьи и стулья.
– Благодарю за приятно проведенное время. Доброй всем ночи. Пойду-ка я спать.
Ощущал он себя неловко, словно солдат, получивший чин капитана и плохо соображающий, как ему теперь обращаться к своим недавним товарищам. Однако, если в его поведении и были огрехи, никто их, вроде бы, не заметил. Вслед ему неслись нестройные пожелания спокойного сна.
* * *
Крыша и вправду не протекала. Дождь рассеянно стучал по соломе, но в закутке было сухо и даже уютно. Ложе Лайама представляло собой деревянную раму с переплетением провисших веревок, на них был наброшен тюфяк. Он долго ерзал всем телом, прежде чем нашел позу, удобную для просмотра бумаг. Фануил копошился рядом, пристраиваясь так, чтобы видеть страницы, ибо хозяин, несмотря на неоднократные просьбы уродца, распускать серебристый узел не захотел.
Он стал читать и тут же понял, что это нелегкое дело. «М-да, господин Грациан явно не мастер пера!» Продравшись через очередной головоломный абзац, Лайам уныло вздохнул. Кажется, госпожа Саффиан намекала, что они с этим малым похожи. Теперь он вовсе не был уверен, что ему сделали комплимент. «Просто абракадабра какая-то, другого слова не сыщешь!» Лайам потер глаза и еще раз пошел на штурм трудного места, но его отослали к факту, о котором забыли упомянуть. Он загнул угол страницы и перешел к другой.
Когда Лайам стал наконец понимать, в чем, собственно, дело, свеча его, стоявшая на полу, на две трети уменьшилась в росте. Итак, рыбацкий поселок Хоунес, расположенный на земле графа Райса, урожденного Гальбы, в течение трех месяцев недосчитался троих ребятишек. Исчезли две девочки и один мальчик. В отчете не говорилось, были ли обнаружены их тела, однако в ближайшей к поселку пещере нашли рубашку одной из девочек и ножик мальчишки. И рубашка, и ножик были в крови, а на полу пещеры виднелся «рисунок квадратного круга», начертанный голубым мелком.
«Стало быть, книгу мы попридержим», – подумал Лайам.
«Попридержим», – кивнул Фануил.
Остальное скрывалось в тумане. Намекалось, что пещера является вроде бы склепом, но чьим – непонятно. «Тела усопших не потревожены» – и весь разговор. Упоминались также ключи от пещеры, один из которых принадлежал местному жрецу Котенару, а другой – матушке Аспатрии, дипенмурской искательнице теней. Возможно, именно они и подозревались в убийствах детей, а возможно, и нет, и это Лайама так разозлило, что он выругался – площадно и вслух.
– Что не так с этим отчетом? – спросил он Фануила.
«Похоже, его составляли частями – в разные дни».
– В разные годы! – прорычал Лайам свирепо. Уродец был прав: текст бессвязен, с прорехами, перескакивает с темы на тему, перенасыщен ссылками на обстоятельства, описаний каковых не содержит, – сущее мучение такое читать. Даже почерк невероятно неряшлив. Куспиниан по сравнению с автором этого документа – изысканный каллиграф.
Кто совершил преступление – жрец или ведьма? Есть ли против них другие улики – кроме каких-то ключей? А не могли эти ключи иметься у кого-то еще? Ответ скрывался в тумане.
«И как, черт побери, можно „замкнуть пещеру“? – спросил Лайам у Фануила, швыряя отчет на пол и откидываясь на постель. – Подумать только! История затрагивает жреца и ведьму, состоящую на герцогской службе, а изложена так, словно речь идет о краже столовой ложки!»
«Возможно, в Дипенмуре, на месте, эдил Грациан нам толково все объяснит».
«У меня зарождается подозрение, что эдил Грациан просто олух».
Свеча почти догорела и заморгала, но горящий фитиль, не сдаваясь, продолжал плавать в лужице воска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83