– Не стоит, Дэвид. А если изменишь решение, дай мне знать.
– Надеюсь, не изменю.
– Ну, всякое бывает… – Мистер Грэйнджер отжал сцепление, и папа отступил от машины. – Между прочим, ты не слышал, здесь не появлялся представитель союза, не говорил с вами?
– Да вроде нет.
– До меня дошло, будто в Виксберге социалисты организуют какой-то союз. – Он покачал головой. – Надеюсь, такое безобразие сюда не дойдет. Дохлое дело этот союз, ничего хорошего все равно не получится. – Он тронулся с места и развернулся. – Да, вот еще что, Дэвид, если у тебя будут лишние кипы хлопка с правительственным ярлыком, я охотно заберу их у тебя. И заплачу хорошо. Так не забудь о моем предложении насчет твоих налогов. Всегда рад помочь.
Мы с мальчиками подошли к папе и замерли, следя за клубами пыли, вздымавшейся на дороге, по которой умчалась машина.
– Папа, с чего это мистер Грэйнджер сегодня такой добрый? – спросила я.
– Добрый?
– Ну, предложил заплатить за нас налоги и все такое.
Папа рассмеялся. Я с удивлением посмотрела на него.
– Выслушай меня внимательно, моя голубка, – сказал он, обняв меня. – И вы, мальчики, тоже. И запомните! Когда этот господин вам что-нибудь предлагает, сразу смекайте, что он за это хочет урвать.
– Папа, но сейчас-то в чем дело? – спросил Стейси. – Он же собирается выложить свои деньги.
– Вот-вот, Стейси. Он выплатит наши налоги, и на налоговой декларации будет стоять его фамилия. А в один прекрасный день он предъявит ее и потребует нашу землю. Он предъявит ее в суде и, вполне возможно, оттягает нашу землю.
Мы со Стейси переглянулись.
Папа кивнул:
– Я точно говорю. Скорей всего, он не понял, что я разгадал его хитрость. – Папа другой рукой обнял Кристофера-Джона, и все вместе мы вернулись на подъездную дорожку. – И запомните еще вот что. Рассчитывайте все на один ход раньше таких людей, как Харлан Грэйнджер… Лучше на два, если сможете.
Добежав до заднего двора, мы с мальчиками повернули к дому. Кристофер-Джон и Малыш с шумом промчались через веранду прямо на кухню, но Стейси у входа задержался на миг. Затем догнал папу. Меня одолело любопытство, и я пошла следом.
– Папа, а что это за налог, про который упоминал мистер Фарнсуорт?
Папа внимательно посмотрел на Стейси, прежде чем ответить.
– Он принес плохие вести, сынок. Правительство собирается наложить пятидесятипроцентный налог на хлопок, который мы посадили сверх того, что оно нам разрешило посадить.
– Но мы же не подписывали договор! Значит, не обязаны сажать, сколько оно велит.
– Теперь получается, что обязаны, сынок. Как Харлан Грэйнджер сказал, всех заставят следовать правительственной программе, подписывал ты договор или нет.
– Но целых пятьдесят процентов налога! Стало быть, даже если хлопок пойдет по двадцать центов за фунт, мы получим всего по шесть. Стоит ли тогда трудиться!
Папин рот скривился в улыбке.
– На это правительство и рассчитывает.
Я приблизилась к ним.
– Нет, папа, я все равно не понимаю про этот налог и про договор.
Папа перевел взгляд на меня.
– Что тебе непонятно, голубка?
Я нахмурилась.
– Да все… Вся эта правительственная программа, и договор, и еще этот новый налог.
– Ну, в общем-то, он не такой уж новый. Правительство ввело его в прошлом году, когда мы уже успели посадить хлопок. Но мы его почти и не почувствовали – слишком много хлопка сгорело на том пожаре… – Он обернулся на дерево грецкого ореха, что росло на краю заднего двора.
– Пошли, я попробую вам все разъяснить.
Втроем мы направились к грецкому ореху и сели под ним на скамейку.
– Вы ведь знаете, у нас сейчас депрессия.
Я кивнула. Конечно, я знала. Почти всю мою жизнь я только и слышала что про депрессию.
– Так вот, из-за этой самой депрессии цены на все упали ниже некуда – и на зерно, и на картошку, и на свинину. На хлопок, конечно, тоже. До пяти-шести центов за фунт.
– Так низко?
– Да. – Папа кивнул и улыбнулся. – В тысяча девятьсот девятнадцатом, когда я встретился с вашей мамой, цены на хлопок подскочили аж до тридцати пяти центов за фунт.
– Неужто?
Папа кивнул.
– Но сразу после этого цены стали падать, началась депрессия. Цены на хлопок докатились до пяти-шести центов за фунт.
– Это тогда выбрали президента Рузвельта? – спросил Стейси.
– Ведь рассказывает папа, а не ты, – раздраженно оборвала я его.
– Верно, сынок, – сказал папа. – В тридцать третьем, когда мистер Рузвельт стал президентом, на свет явилась Администрация по регулированию сельского хозяйства.
– АРС? – спросила я.
– Совершенно верно. АРС приступила к делу, и ее чиновники решили, что поднять цены на хлопок легче всего, если урезать посадки и ограничить продажу. Все очень просто: если чего-то не хватает, люди это скупают и готовы платить больше…
– И цены растут, да?
Папа улыбнулся мне.
– Точно. Правительство решило, что оно должно приступить к исполнению программы немедленно. Прямо летом тридцать третьего, то бишь позапрошлого. И пообещало всем, кто перепашет лишний, уже цветущий хлопок, заплатить за него.
– Об этом и говорилось в том договоре, да? – снова прервал папу Стейси.
На этот раз я ничего ему не сказала, и папа продолжал:
– В договоре все выглядело прекрасно, и мы подписали его, как почти все остальные, вы это знаете. А потом что вышло? На нашем чеке оказалось имя Харлана Грэйнджера.
Я про это помнила и кивнула.
– А на другой год – тридцать четвертый – правительство предложило новые условия договора – будут платить тем, кто не станет сажать: правительство хотело, чтобы на двадцать пять процентов земли под хлопком стало меньше. На этой земле было разрешено сажать всякое другое, нужное в фермерском хозяйстве. Звучало-то все прекрасно, но мы решили лучше не подписывать этот договор, помня об имени Грэйнджера на прошлом чеке.
– Теперь понятно. – Я на минуту задумалась. – Мо Тёрнер говорил, что их чек попадет прямо в руки мистеру Монтьеру, и все деньги заберет он.
Папа покачал головой – этакая несправедливость.
– Испольщикам вроде Тёрнеров, или тетушки Ли Энни, или Эллисов стало еще трудней, чем до правительственной программы. Нам тоже тяжело, но испольщикам совсем плохо. Большая часть денег, на которые они рассчитывали, осядет в карманах землевладельцев. Боюсь, с помощью правительства и этого АРС те урвут не маленькие деньги. А не должно бы так быть.
– Да-а, не удивительно, что мистер Грэйнджер купил себе новый «паккард», – высказалась я.
Папа рассмеялся. И Стейси следом за ним.
– Все так и есть, – сказал папа. И перестал смеяться. – Но пока Харлан Грэйнджер и ему подобные гребут с помощью правительства денежки, для тех, кому причиталась хоть часть этих денег, настали тяжелые времена. Они и сажают меньше, и ничего за это не получают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83