Затем Стейси, пробормотав, что надо найти папу, обогнул пруд и направился к северу. Только он ушел, подъехал в фургоне мистер Моррисон и начал грузить дрова. Когда вскоре Стейси вернулся вместе с папой, мама только взглянула на него и спросила:
– Стейси уже сказал тебе?
Папа кивнул и, подхватив Малыша, подсадил его сзади в фургон и подал ему бревно, чтобы он откатил его в глубь фургона. Малыш быстро справился с бревном и потянулся за вторым.
– Папа…
Папа обернулся к Стейси. Мгновение Стейси колебался, потом выдохнул:
– Папа, я хочу пойти на суд.
Мама, шедшая с охапкой дров к фургону, остановилась как вкопанная, так что даже поленья полетели у нее из рук.
– Хуже ты ничего не мог придумать? – сказала она.
– Мама, но я должен пойти! Я нужен Ти-Джею. Я сам могу что-то сказать. Может быть, что он заходил сюда в ту ночь и…
– Так они тебе и поверят! Если ты встанешь и что-то там скажешь, будет еще хуже.
Но Стейси не хотел покоряться:
– Я же видел Ти-Джея в ту ночь. Я бы мог подтвердить его слова.
– Успокойся, – вмешался папа. – В ту ночь мы и так сделали для Ти-Джея все, что могли. И я тебе честно признаюсь, сын, больше мы ему ничем не поможем. Теперь он в руках правосудия, а закон, как и все остальное в этой стране, – для белых. Предположим, ты встанешь и скажешь в суде, что был с Ти-Джеем в ту ночь… Что ж, а в городе найдутся люди, которые подумают, что ты и был среди тех, кто вломился в лавку Барнета вместе с Ти-Джеем.
Стейси охватило замешательство. Он ничего не ответил. Даже изменился в лице. Он понял, как обстоят дела, и это потрясло его.
Продолжать разговор он не стал. Отошел, подобрал несколько поленьев и без слов погрузил их в фургон.
После ужина мы, как обычно, собрались все перед горящей печкой в комнате родителей. Каждый занимался своими вечерними делами. Позднее мы услышали на дороге шум мотора и переглянулись: мистер Моррисон, сидевший ближе к фасадному окну, встал и откинул занавеску. Вместе с ним мы уставились в темноту ночи и увидели, как с востока движется свет фар, осветивших дорогу, – чем ближе, тем ярче. Наконец машина сбавила скорость и свернула на подъездную дорожку. Мистер Моррисон подождал, пока водитель выйдет из машины, и тогда сообщил:
– Это мистер Уэйд Джемисон.
Не выключая передних фар, мистер Джемисон долго что-то перекладывал на сиденье, дольше, чем требовалось, чтобы уложить поудобнее портфель. Он всегда так поступал, если приезжал ночью: хотел дать нам возможность разглядеть, кто приехал.
С той ночи, когда случился пожар, мы не часто видели мистера Джемисона; мы слышали, у него самого были неприятности. Его попытка защитить в ту ночь Т. Дж. вызвала недовольство членов белой общины. Хуже того, через неделю после несостоявшегося суда Линча над Ти-Джеем сожгли его контору. Потом отравили его собаку. Ходили слухи, что угрожают не только ему, но и его жене. Правда, сам мистер Джемисон ни разу не упоминал при нас об этих угрозах. Он лишь твердо заявил, что происходит из старинной миссисипской семьи, так что самому дьяволу не выкурить его отсюда и не заставить отказаться от своих воззрений. Я ему верила.
Мама предложила мистеру Джемисону кресло-качалку, и он присел на минутку, положив, как обычно, ногу на ногу. Мистеру Джемисону было лет пятьдесят с хвостиком, но волосы у него уже поседели, глаза были серые и печальные. Вообще-то он был единственным взрослым белым, который мне по-настоящему нравился.
– Я ненадолго, – объяснил он, когда мама приняла у него шляпу и положила на постель. – Заезжал к Эйвери и решил, прежде чем возвращаться в город, заглянуть к вам, узнать, слышали ли вы, что будет суд.
Как всегда, мистер Джемисон сразу приступил к делу. Он, как и мы, прекрасно понимал, что наша дружба с ним и взаимная симпатия отличались от отношений, какие складывались у нас с соседями по черной общине.
– До нас эта новость дошла только сегодня вечером, – ответил ему папа. – Дети в школе узнали об этом.
Мистер Джемисон посмотрел на мальчиков, на меня, потом снова на папу.
– Председательствовать будет судья Хэвешек. Я-то пытался сделать так, чтобы был судья Форестор. Он хотя бы несколько шире смотрит на вещи. Но он занят в деле, которое слушается в Три Хилле. Обвинителем выступит Хэдли Макэйби из Виксберга.
Папа помолчал, прежде чем заметить:
– Не думаю, что это имеет большое значение: кто председатель, а кто прокурор, – разве не так? Ведь решает суд присяжных, и, боюсь, он уже вынес свой приговор задолго до того, как этот мальчик вломился в лавку Барнета.
Мистер Джемисон вздохнул и провел рукой по волосам.
– От судьи многое зависит… очень многое.
Папа пожал плечами.
– Вы, конечно, больше доверяете закону, чем я, само собой.
– Дэвид, у меня на уме еще кое-что, и, поскольку вот-вот состоится суд, я думаю, нам не мешало бы переговорить об этом.
У меня перехватило дыхание. Я посмотрела на Стейси – его взгляд был прикован к мистеру Джемисону.
– Это касается твоих детей.
На лице Стейси я прочла большое облегчение. И самой стало легче дышать. Стало быть, мистер Джемисон собирается говорить не о пожаре.
– Я беседовал с Ти-Джеем, и он рассказал мне про каждый свой шаг в ту ночь, когда был убит Джим Ли. Я знаю, что сначала он зашел сюда, и твои дети помогли ему добраться до дому. Мистер Макэйби тоже знает об этом. Однако мы оба считаем, что свидетельские показания Ти-Джея не должны касаться ничего происходившего после его бегства из Стробери. Если мы только коснемся этого отрезка времени, мы будем вынуждены затронуть и всю историю с попыткой линчевания, а Макэйби вовсе этого не хочет. Я же не хочу, чтобы ваших детей в любом случае втягивали в это дело.
Папа кивнул, а мама сказала:
– Мы очень благодарны вам, мистер Джемисон. Даже больше, чем вы предполагаете.
Мистера Джемисона, казалось, несколько смутили ее слова. Он сначала поглядел на нее, потом чуть заметно наклонил голову.
– Простите, мистер Джемисон, – заговорил Стейси, – а цветные могут заседать в суде присяжных?
Я ждала, что мама и папа упрекнут его, он ведь влез без разрешения в такой серьезный разговор. Но ничего подобного не случилось. Серые глаза мистера Джемисона встретились с глазами Стейси, за этим тут же последовал прямой ответ:
– Присяжных избирают среди тех, кто имеет право голоса, Стейси. А поскольку в округе Спокан цветных избирателей нет, то неоткуда взяться и цветным присяжным. Но если бы и был такой, его бы так обработали, что пользы от него все равно не было бы.
– Значит, Ти-Джею помочь ничем нельзя?
На какое-то мгновение мистер Джемисон уставился в пол, потом снова поднял глаза на Стейси:
– Сынок, могу только одно тебе обещать: я буду делать все возможное. Я добиваюсь, чтобы Ти-Джею разрешили давать свидетельские показания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Стейси уже сказал тебе?
Папа кивнул и, подхватив Малыша, подсадил его сзади в фургон и подал ему бревно, чтобы он откатил его в глубь фургона. Малыш быстро справился с бревном и потянулся за вторым.
– Папа…
Папа обернулся к Стейси. Мгновение Стейси колебался, потом выдохнул:
– Папа, я хочу пойти на суд.
Мама, шедшая с охапкой дров к фургону, остановилась как вкопанная, так что даже поленья полетели у нее из рук.
– Хуже ты ничего не мог придумать? – сказала она.
– Мама, но я должен пойти! Я нужен Ти-Джею. Я сам могу что-то сказать. Может быть, что он заходил сюда в ту ночь и…
– Так они тебе и поверят! Если ты встанешь и что-то там скажешь, будет еще хуже.
Но Стейси не хотел покоряться:
– Я же видел Ти-Джея в ту ночь. Я бы мог подтвердить его слова.
– Успокойся, – вмешался папа. – В ту ночь мы и так сделали для Ти-Джея все, что могли. И я тебе честно признаюсь, сын, больше мы ему ничем не поможем. Теперь он в руках правосудия, а закон, как и все остальное в этой стране, – для белых. Предположим, ты встанешь и скажешь в суде, что был с Ти-Джеем в ту ночь… Что ж, а в городе найдутся люди, которые подумают, что ты и был среди тех, кто вломился в лавку Барнета вместе с Ти-Джеем.
Стейси охватило замешательство. Он ничего не ответил. Даже изменился в лице. Он понял, как обстоят дела, и это потрясло его.
Продолжать разговор он не стал. Отошел, подобрал несколько поленьев и без слов погрузил их в фургон.
После ужина мы, как обычно, собрались все перед горящей печкой в комнате родителей. Каждый занимался своими вечерними делами. Позднее мы услышали на дороге шум мотора и переглянулись: мистер Моррисон, сидевший ближе к фасадному окну, встал и откинул занавеску. Вместе с ним мы уставились в темноту ночи и увидели, как с востока движется свет фар, осветивших дорогу, – чем ближе, тем ярче. Наконец машина сбавила скорость и свернула на подъездную дорожку. Мистер Моррисон подождал, пока водитель выйдет из машины, и тогда сообщил:
– Это мистер Уэйд Джемисон.
Не выключая передних фар, мистер Джемисон долго что-то перекладывал на сиденье, дольше, чем требовалось, чтобы уложить поудобнее портфель. Он всегда так поступал, если приезжал ночью: хотел дать нам возможность разглядеть, кто приехал.
С той ночи, когда случился пожар, мы не часто видели мистера Джемисона; мы слышали, у него самого были неприятности. Его попытка защитить в ту ночь Т. Дж. вызвала недовольство членов белой общины. Хуже того, через неделю после несостоявшегося суда Линча над Ти-Джеем сожгли его контору. Потом отравили его собаку. Ходили слухи, что угрожают не только ему, но и его жене. Правда, сам мистер Джемисон ни разу не упоминал при нас об этих угрозах. Он лишь твердо заявил, что происходит из старинной миссисипской семьи, так что самому дьяволу не выкурить его отсюда и не заставить отказаться от своих воззрений. Я ему верила.
Мама предложила мистеру Джемисону кресло-качалку, и он присел на минутку, положив, как обычно, ногу на ногу. Мистеру Джемисону было лет пятьдесят с хвостиком, но волосы у него уже поседели, глаза были серые и печальные. Вообще-то он был единственным взрослым белым, который мне по-настоящему нравился.
– Я ненадолго, – объяснил он, когда мама приняла у него шляпу и положила на постель. – Заезжал к Эйвери и решил, прежде чем возвращаться в город, заглянуть к вам, узнать, слышали ли вы, что будет суд.
Как всегда, мистер Джемисон сразу приступил к делу. Он, как и мы, прекрасно понимал, что наша дружба с ним и взаимная симпатия отличались от отношений, какие складывались у нас с соседями по черной общине.
– До нас эта новость дошла только сегодня вечером, – ответил ему папа. – Дети в школе узнали об этом.
Мистер Джемисон посмотрел на мальчиков, на меня, потом снова на папу.
– Председательствовать будет судья Хэвешек. Я-то пытался сделать так, чтобы был судья Форестор. Он хотя бы несколько шире смотрит на вещи. Но он занят в деле, которое слушается в Три Хилле. Обвинителем выступит Хэдли Макэйби из Виксберга.
Папа помолчал, прежде чем заметить:
– Не думаю, что это имеет большое значение: кто председатель, а кто прокурор, – разве не так? Ведь решает суд присяжных, и, боюсь, он уже вынес свой приговор задолго до того, как этот мальчик вломился в лавку Барнета.
Мистер Джемисон вздохнул и провел рукой по волосам.
– От судьи многое зависит… очень многое.
Папа пожал плечами.
– Вы, конечно, больше доверяете закону, чем я, само собой.
– Дэвид, у меня на уме еще кое-что, и, поскольку вот-вот состоится суд, я думаю, нам не мешало бы переговорить об этом.
У меня перехватило дыхание. Я посмотрела на Стейси – его взгляд был прикован к мистеру Джемисону.
– Это касается твоих детей.
На лице Стейси я прочла большое облегчение. И самой стало легче дышать. Стало быть, мистер Джемисон собирается говорить не о пожаре.
– Я беседовал с Ти-Джеем, и он рассказал мне про каждый свой шаг в ту ночь, когда был убит Джим Ли. Я знаю, что сначала он зашел сюда, и твои дети помогли ему добраться до дому. Мистер Макэйби тоже знает об этом. Однако мы оба считаем, что свидетельские показания Ти-Джея не должны касаться ничего происходившего после его бегства из Стробери. Если мы только коснемся этого отрезка времени, мы будем вынуждены затронуть и всю историю с попыткой линчевания, а Макэйби вовсе этого не хочет. Я же не хочу, чтобы ваших детей в любом случае втягивали в это дело.
Папа кивнул, а мама сказала:
– Мы очень благодарны вам, мистер Джемисон. Даже больше, чем вы предполагаете.
Мистера Джемисона, казалось, несколько смутили ее слова. Он сначала поглядел на нее, потом чуть заметно наклонил голову.
– Простите, мистер Джемисон, – заговорил Стейси, – а цветные могут заседать в суде присяжных?
Я ждала, что мама и папа упрекнут его, он ведь влез без разрешения в такой серьезный разговор. Но ничего подобного не случилось. Серые глаза мистера Джемисона встретились с глазами Стейси, за этим тут же последовал прямой ответ:
– Присяжных избирают среди тех, кто имеет право голоса, Стейси. А поскольку в округе Спокан цветных избирателей нет, то неоткуда взяться и цветным присяжным. Но если бы и был такой, его бы так обработали, что пользы от него все равно не было бы.
– Значит, Ти-Джею помочь ничем нельзя?
На какое-то мгновение мистер Джемисон уставился в пол, потом снова поднял глаза на Стейси:
– Сынок, могу только одно тебе обещать: я буду делать все возможное. Я добиваюсь, чтобы Ти-Джею разрешили давать свидетельские показания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83