— Здесь нумера Юсупа-татарина и есть! — указал Валериан Христофорович.
— Где? — не поверили хлопцы. Перед ними было какое-то до основания разрушенное и полусгоревшее здание.
— А вы не глядите на наружность-то — она обманчива, — сказал Валериан Христофорович. — Я вон два раза на милейших барышнях женился, а выходило, что на сварливых дурах и к тому же уродинах!
Мишель тихо хохотнул.
— Это только парадная сторона такая неказистая, а изнанка другой будет! Поди, сами увидите!
Мишель приказал достать и приготовить оружие.
— Стрелять в крайнем случае, — предупредил он. — А то, не ровен час, друг дружку перестреляете. А вам бы, Валериан Христофорович, вовсе туда не ходить.
— Ну да! — не на шутку обиделся сыщик. — Сюда вас сопроводил, а туда, выходит, рылом не вышел? Нет уж, господа, не обессудьте, а только я с вами пойду.
И стал, пыхтя, вытаскивать из кобуры маузер.
Мишель отвернулся. Сердце тревожно ныло. Как перед атакой на германские позиции, когда вот-вот взорвется ракета и заверещат со всех сторон свистки, выгоняя солдат из окопов в чисто поле, под шрапнель германских батарей.
— Митяй!...
— Ась?
Тоже воинство — ась!...
— Тут останешься нас прикрывать. Ежели кто побежит — стреляй. Лучше в ноги.
— А чего я-то? — возмутился Митяй.
— А того, что приказы не обсуждаются! — отрезал Мишель. — Пошли!
И быстро, хоть и был теперь, по всему выходит, красным командиром, перекрестился. Да и хлопцы его тоже. Все-то безбожники до первого боя...
Перебежав двор, сунулись в руины, встали по стенам, стали ждать. Ждали недолго. Вдруг отворилась какая-то дверь, и снизу резануло светом. А вот и вход!
Кто-то невидимый, выбравшийся из подвала, отбежал в сторонку, где, присев, спустил штаны.
Тьфу-ты ну-ты!...
Когда человек встал и, ежась и заправляясь на ходу, побежал к двери, они тенями скользнули за ним.
Вновь, на малое мгновение, открылась дверь. Ни в жизнь, кабы своими глазами не видеть, не догадаться, что это вход в жилье, а не нора собачья.
— Это ты, что ли, Тереха? — недовольно крикнул кто-то снизу.
— А то кто ж! — ответил тот.
Мишель сделал два быстрых шага и, нависнув над несчастным Терехой, саданул его рукоятью нагана по темечку.
Тот охнул и осел.
— Эй, ты чего там? — крикнул голос. — Чай, спотыкнулся?
— Ну! — в тон оглушенному Терехе ответил Мишель, споро шагнув в подвал.
Увидел перед собой какого-то мужика, сунул ему в зубы револьвер.
— Тихо, дядя!
Тот с испугу присел, тараща глаза.
Мишель действовал в точности как на фронте, как в штыковой, как в германском окопе, где забывались все благоприобретенные условности и оставались одни только голые инстинкты, где нужно было бить и стрелять, ежели только заметишь направленное на тебя оружие.
Это ж надо, где пригодились полученные на передовой привычки, мимолетно подивился Мишель.
— Где все? — тихо спросил он, высверливая очухавшемуся мужичку зубы дулом револьвера.
— Тама! — кивнул тот.
— Много их?
— Ага!
— Пойдешь впереди! — приказал Мишель. И никаких там «милостивых государей» и «соблаговолите сопроводить меня» — все просто и ясно, как Отче наш! Как в бою!... — Ежели только пикнешь — прибью!
Мужик понятливо кивнул.
Сзади, в затылок Мишелю, наседая на него, напряженно дышали его хлопцы.
Лишь бы только они горячку не начали пороть!
Сердце колотилось бешеными толчками, все существо его обратилось в зрение и слух.
Медленно пошли по узкому, как окоп, коридорчику, одну за другой минуя какие-то наглухо запертые двери. Откуда-то спереди доносились неясные голоса, крики, звон посуды.
Значит, верно идут!
Справа из-за приоткрывшейся двери сунулась чья-то голова. Мишель, не глядя, более подчиняясь рефлексам, нежели разуму, ткнул в нее револьвером. Голова охнула, провалилась внутрь.
«А ну как раскричится?!» — мгновенно пугаясь, подумал он.
Но тут же почувствовал, как в комнату кто-то нырнул.
Молодцы хлопчики, не растерялись!
Но только, видать, не один он услышал шум борьбы.
— Эй, кто там?... Ты, что ли, Тереха? — крикнул кто-то в конце коридора.
Мишель быстро ткнул мужика дулом под ребра.
— Не-а, это я, Петруня! — прохрипел тот, все правильно поняв.
— А Тереха где?
— Так до ветру пошел.
— Ну тогда айда сюда!
«Да идем уже, идем!...»
В конце коридора была большая, полная народу комната, как успел мельком заметить Мишель из-за спины выступившего вперед Петруни. Посреди был стол, на столе початые бутылки с николаевской еще водкой, богатая закуска на разномастных тарелках, а то и просто расстеленных газетах. Сытно живут в хитрованских подвалах! Это в голодающей-то Москве!
Десять пар пьяных глаз обалдело уставились на Петруху и на маячившего у него за спиной Мишеля, из-за которого, как черти из табакерки, лезли еще какие-то головы.
— Тихо, господа разбойники! — как можно более спокойно сказал Мишель. — Не двигайтесь с места. Милиция!
Еще, наверное, с полминуты все стояли недвижимо, будто бы парализованные, не в силах оторвать взор от Мишеля, но потом кто-то отчаянно крикнул: «Тикай!...» — и все разом метнулись по сторонам, подобно брызгам. Громко звякнуло стекло разбитой керосиновой лампы, и враз стало темно.
— Стоять! — крикнул Мишель, паля из револьвера в потолок.
В свете выстрелов, как при вспышках молний, он видел, как мечутся, тыкаясь в стены, бандиты, как падают, опрокидывая друг друга.
— Стоять! — еще раз рявкнул Мишель.
Откуда-то сзади стал сочиться свет.
Это Валериан Христофорович, торопясь, нес по коридору добытую где-то лампу.
— Всем встать, руки вверх! — скомандовал Мишель.
И тут же в его сторону сыпанул веер огня, догоняя его, громом ухнул выстрел, и что-то, просвистев подле самой головы, тяжело ткнулось в притолоку, откуда посыпалась штукатурка.
«Стреляют!» — понял Мишель.
Но его уже оттолкнули в сторону, и кто-то, бесцеремонно топча ноги, полез мимо него в комнату.
— Лежать, контра, прибью!!
«Куда он... дурак... под пули!...» — мгновенно подумал Мишель.
И верно, вновь громыхнул, осыпая всех искрами, близкий выстрел. И сразу же в ответ звучно рявкнул маузер, так что уши заложило.
И все затихло.
— Вы целы? — испуганно окликнул кто-то его.
— Это ты, что ли, Шмаков?
— Я — Лексей, — ответил тот.
Мишель мотнул головой. Вроде цел...
— Куда ты полез-то? — возмутился Мишель.
— Так ведь они ж вас прибить могли!
А ведь и могли! И верно прибили бы, кабы он не оттолкнул его в сторону, подставясь под пулю!... Выходит, он жизнью Шмакову обязан...
Мишель встал.
На полу копошились, расползаясь, бандиты, испуганно, снизу вверх, глядя на огромную, в собольей шубе, с огромадным маузером в руке фигуру Валериана Христофоровича, который совершенно перекрыл собою дверной проем. Прошмыгнуть мимо него не было никакой возможности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68