И как, измельчив, его отправят на вторичную переработку с целью дальнейшего использования в виде пищевой добавки в какой-нибудь йогурт или вплетут в ткань колготок. Он бы предпочел, чтобы его бренное тело пустили на колготки, все-таки приятнее обнимать после смерти изящные женские ножки, чем быть съеденным десертной ложкой с последующим вторичным усвоением.
— Да, вы знаете, как-то в бункер свалился пьяный рабочий, — некстати обрадовавшись, вспомнил Георгий Маркович, — так его после того пять дней искали и все равно не нашли. Даже пуговицы! В гроб положить было нечего, пришлось хоронить прессованный мусорный брикет!... И как наши писатели детективного жанра, которые тщатся придумать чистое, не оставляющее следов убийство, упустили из виду столь умное изобретение человечества, будто бы для этих целей созданное?! Ведь коли поставить это дело на широкую ногу, то такой заводик может приносить баснословные прибыли, если принимать на переработку хотя бы по десять покойников в день. Хорошее могло бы получиться предприятие с гарантированными заказами на многие годы вперед. Может, желаете вступить в долю?... Нет?... Жаль. Но, я думаю, вы все равно будете иметь возможность познакомиться с этим производством, так сказать, изнутри. Если, конечно, не вспомните, кто вы такой есть, на кого работаете и что успели за это время вынюхать.
Ну, что вы молчите?
Мишель Герхард фон Штольц молчал, потому что считал — два дегенерата справа, плюс три слева плюс один на выходе, Георгий Маркович не в счет. Итого — соотношение шесть к одному. Не такой уж безнадежный расклад. Вот только руки... Если бы освободить руки!...
— Пожалуй, я готов обсудить ваше предложение, — играя, хоть и с большим трудом, испуг, сказал Мишель Герхард фон Штольц. — Но мне необходимо посоветоваться.
— С кем? — удивился Георгий Маркович.
— С ней, — показал Мишель головой на Ольгу.
— Ну... — поморщился завлаб. — Мешать в такое дело дам, мне кажется, не стоит.
— Но это не просто дама, это, как вы сами изволили выразиться, моя невеста...
Мишель поймал на себе благодарный взгляд Ольги. Истинный джентльмен должен стремиться доставить своей даме удовольствие в любом положении.
— Я намерен жениться на Ольге Геннадьевне, — твердо повторил Мишель, — и потому не могу принимать никакие ответственные решения без ее ведома и на то согласия.
— Да? — поразился Георгий Маркович. — Впрочем, может быть, в этом что-то и есть — жить недолго и оттого счастливо и умереть в один день... Я не против — советуйтесь.
Прямо так?... Ну уж нет — соглядатаи Мишелю Герхарду фон Штольцу были ни к чему.
— Неужели вы намереваетесь присутствовать при семейной сцене? — с упреком сказал он.
— Вы не беспокойтесь, вы нам ничуть не мешаете, — заверил его Георгий Маркович. — Вы ведь не предполагаете исполнять здесь свой супружеский долг?
— Боюсь, у нас разные представления о долге! — заявил Мишель.
С минуту или чуть дольше Георгий Маркович сомневался. Но потом на что-то решился.
— Ну хорошо, будь по-вашему, — сдался он. — Вы пока повисите тут, поворкуйте...
И кивнул своим работникам.
Те схватили, подтащили Ольгу к Мишелю, пристегнув ее наручниками к его ноге.
Все, гулко топая и разбрызгивая лужи, ушли из подвала.
Надлежащий интим был обеспечен.
— Прости, что я не успел тебя заранее предупредить, что собираюсь на тебе жениться, — извинился Мишель.
— Ты предлагаешь мне руку и сердце?
«Увы, пока только ногу... — грустно подумал Мишель. — Но непременно намерен и все остальное!»
— Можешь считать, что я делаю тебе официальное предложение... Вернее, уже сделал. В присутствии свидетелей.
Ольга благодарно прижалась щекой к его ноге, потому что ни до чего другого дотянуться не могла.
— Я думаю, что первое время мы будем жить у меня в замке, — строил планы на будущее Мишель. — А потом разменяем его с моей доплатой на замок побольше. Если ты, конечно, не против...
Ольга была совсем не против замка.
— Но прежде ты должна выполнить одну мою просьбу.
Счастливая Ольга готова была выполнить любую просьбу, хоть прямо сейчас.
— Когда они вернутся, я скажу, что я согласен... Что мы согласны. И расскажу им о втором колье, которое они, я думаю, обязательно захотят увидеть.
— А разве оно у тебя? — изумилась Ольга.
— У меня, — кивнул Мишель. — В одном надежном месте.
У Ольги азартно заблестели глаза.
— Я предложу им нарисовать план, они рязвяжут мне руки, и вот тогда!...
План был прост и потому гениален... Он не гарантировал им свободу, но давал надежду на нее... Или, в крайнем случае, на легкую — без терок и мясорубок — совместную смерть.
— Ты согласна? — с надеждой спросил Мишель.
— Да! — ни мгновения не сомневаясь, ответила Ольга. — Но если мы не сможем, если вдруг...
Мишель понял ее. Без слов.
— Они все равно ничего не найдут! Я нарисую им совсем не то, совсем другое место.
Мишель Герхард фон Штольц не был таким простачком, чтобы отдать дубликат колье, который оказался не дубликатом, в руки недругов.
— Ты со мной?
— С тобой! — кивнула Ольга. Готовая следовать за ним хоть в огонь, хоть в воду, лишь бы под венец.
— Ну, тогда — с богом!...
Скоро, очень скоро все решится — они должны будут обрести свободу, хотя не исключено, что погибнут!
Они обретут свободу в любом случае — хоть так — хоть так!...
Глава 23
Вот и Самотека... И лавка здесь же, с выцветшей, болтающейся на одном крюке вывеской: «Ювелирная торговля г-на Густава Фридбаха».
Замок на двери, как и ожидалось, был сбит, дверь открыта настежь, а сама лавка перевернута вверх дном — повсюду хрустели под ногами рассыпанные украшения и пустые, раздавленные коробки, прилавки — расколочены, ящики конторки взломаны и разбросаны повсюду.
Чтобы лучше видеть, сбили с окон крючки, раскрыли ставни.
Картина стала еще безрадостней. Будто бы Мамай тут прошел...
Сам ювелир сидел подле раскуроченной конторки на кресле, привязанный к нему по рукам и ногам сыромятными ремешками. Ювелир был мертв — мертвее не бывает... Все тело его, лицо и грудь были изрезаны ножами, все вокруг залито кровью, а из левого подреберья торчала рукоять тонкого, загнанного в самое сердце кинжала!
По всему было видно, что ювелира, прежде чем зарезать, долго пытали.
— За что ж его так, сердешного? — тяжко вздохнул Валериан Христофорович, оглядывая безжизненное тело.
— Видно, про тайники с золотом допытывались, — предположил Мишель.
— Или про царские сокровища, — тихо сказал Валериан Христофорович.
А может, итак!...
Со второго этажа донесся крик.
Видно, что-то и там нашлось.
Мишель с Валерианой Христофоровичем поднялись по скрипучей старой лестнице наверх. Туда, где жило семейство ювелира. Жило...
Притихшие, побелевшие хлопцы тихо стояли вдоль стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Да, вы знаете, как-то в бункер свалился пьяный рабочий, — некстати обрадовавшись, вспомнил Георгий Маркович, — так его после того пять дней искали и все равно не нашли. Даже пуговицы! В гроб положить было нечего, пришлось хоронить прессованный мусорный брикет!... И как наши писатели детективного жанра, которые тщатся придумать чистое, не оставляющее следов убийство, упустили из виду столь умное изобретение человечества, будто бы для этих целей созданное?! Ведь коли поставить это дело на широкую ногу, то такой заводик может приносить баснословные прибыли, если принимать на переработку хотя бы по десять покойников в день. Хорошее могло бы получиться предприятие с гарантированными заказами на многие годы вперед. Может, желаете вступить в долю?... Нет?... Жаль. Но, я думаю, вы все равно будете иметь возможность познакомиться с этим производством, так сказать, изнутри. Если, конечно, не вспомните, кто вы такой есть, на кого работаете и что успели за это время вынюхать.
Ну, что вы молчите?
Мишель Герхард фон Штольц молчал, потому что считал — два дегенерата справа, плюс три слева плюс один на выходе, Георгий Маркович не в счет. Итого — соотношение шесть к одному. Не такой уж безнадежный расклад. Вот только руки... Если бы освободить руки!...
— Пожалуй, я готов обсудить ваше предложение, — играя, хоть и с большим трудом, испуг, сказал Мишель Герхард фон Штольц. — Но мне необходимо посоветоваться.
— С кем? — удивился Георгий Маркович.
— С ней, — показал Мишель головой на Ольгу.
— Ну... — поморщился завлаб. — Мешать в такое дело дам, мне кажется, не стоит.
— Но это не просто дама, это, как вы сами изволили выразиться, моя невеста...
Мишель поймал на себе благодарный взгляд Ольги. Истинный джентльмен должен стремиться доставить своей даме удовольствие в любом положении.
— Я намерен жениться на Ольге Геннадьевне, — твердо повторил Мишель, — и потому не могу принимать никакие ответственные решения без ее ведома и на то согласия.
— Да? — поразился Георгий Маркович. — Впрочем, может быть, в этом что-то и есть — жить недолго и оттого счастливо и умереть в один день... Я не против — советуйтесь.
Прямо так?... Ну уж нет — соглядатаи Мишелю Герхарду фон Штольцу были ни к чему.
— Неужели вы намереваетесь присутствовать при семейной сцене? — с упреком сказал он.
— Вы не беспокойтесь, вы нам ничуть не мешаете, — заверил его Георгий Маркович. — Вы ведь не предполагаете исполнять здесь свой супружеский долг?
— Боюсь, у нас разные представления о долге! — заявил Мишель.
С минуту или чуть дольше Георгий Маркович сомневался. Но потом на что-то решился.
— Ну хорошо, будь по-вашему, — сдался он. — Вы пока повисите тут, поворкуйте...
И кивнул своим работникам.
Те схватили, подтащили Ольгу к Мишелю, пристегнув ее наручниками к его ноге.
Все, гулко топая и разбрызгивая лужи, ушли из подвала.
Надлежащий интим был обеспечен.
— Прости, что я не успел тебя заранее предупредить, что собираюсь на тебе жениться, — извинился Мишель.
— Ты предлагаешь мне руку и сердце?
«Увы, пока только ногу... — грустно подумал Мишель. — Но непременно намерен и все остальное!»
— Можешь считать, что я делаю тебе официальное предложение... Вернее, уже сделал. В присутствии свидетелей.
Ольга благодарно прижалась щекой к его ноге, потому что ни до чего другого дотянуться не могла.
— Я думаю, что первое время мы будем жить у меня в замке, — строил планы на будущее Мишель. — А потом разменяем его с моей доплатой на замок побольше. Если ты, конечно, не против...
Ольга была совсем не против замка.
— Но прежде ты должна выполнить одну мою просьбу.
Счастливая Ольга готова была выполнить любую просьбу, хоть прямо сейчас.
— Когда они вернутся, я скажу, что я согласен... Что мы согласны. И расскажу им о втором колье, которое они, я думаю, обязательно захотят увидеть.
— А разве оно у тебя? — изумилась Ольга.
— У меня, — кивнул Мишель. — В одном надежном месте.
У Ольги азартно заблестели глаза.
— Я предложу им нарисовать план, они рязвяжут мне руки, и вот тогда!...
План был прост и потому гениален... Он не гарантировал им свободу, но давал надежду на нее... Или, в крайнем случае, на легкую — без терок и мясорубок — совместную смерть.
— Ты согласна? — с надеждой спросил Мишель.
— Да! — ни мгновения не сомневаясь, ответила Ольга. — Но если мы не сможем, если вдруг...
Мишель понял ее. Без слов.
— Они все равно ничего не найдут! Я нарисую им совсем не то, совсем другое место.
Мишель Герхард фон Штольц не был таким простачком, чтобы отдать дубликат колье, который оказался не дубликатом, в руки недругов.
— Ты со мной?
— С тобой! — кивнула Ольга. Готовая следовать за ним хоть в огонь, хоть в воду, лишь бы под венец.
— Ну, тогда — с богом!...
Скоро, очень скоро все решится — они должны будут обрести свободу, хотя не исключено, что погибнут!
Они обретут свободу в любом случае — хоть так — хоть так!...
Глава 23
Вот и Самотека... И лавка здесь же, с выцветшей, болтающейся на одном крюке вывеской: «Ювелирная торговля г-на Густава Фридбаха».
Замок на двери, как и ожидалось, был сбит, дверь открыта настежь, а сама лавка перевернута вверх дном — повсюду хрустели под ногами рассыпанные украшения и пустые, раздавленные коробки, прилавки — расколочены, ящики конторки взломаны и разбросаны повсюду.
Чтобы лучше видеть, сбили с окон крючки, раскрыли ставни.
Картина стала еще безрадостней. Будто бы Мамай тут прошел...
Сам ювелир сидел подле раскуроченной конторки на кресле, привязанный к нему по рукам и ногам сыромятными ремешками. Ювелир был мертв — мертвее не бывает... Все тело его, лицо и грудь были изрезаны ножами, все вокруг залито кровью, а из левого подреберья торчала рукоять тонкого, загнанного в самое сердце кинжала!
По всему было видно, что ювелира, прежде чем зарезать, долго пытали.
— За что ж его так, сердешного? — тяжко вздохнул Валериан Христофорович, оглядывая безжизненное тело.
— Видно, про тайники с золотом допытывались, — предположил Мишель.
— Или про царские сокровища, — тихо сказал Валериан Христофорович.
А может, итак!...
Со второго этажа донесся крик.
Видно, что-то и там нашлось.
Мишель с Валерианой Христофоровичем поднялись по скрипучей старой лестнице наверх. Туда, где жило семейство ювелира. Жило...
Притихшие, побелевшие хлопцы тихо стояли вдоль стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68