Сергей повернул ко мне физиономию, расплывшуюся в довольной улыбке, в глазах у него прыгали бесенята:
— Наука, Ильичев, — не торговля. Здесь недолив в свой карман не положишь.
Ну что было делать? Возмущаться бессмысленно. Потерянный для науки материал не вернешь.
— Могу подсказать выход, — заговорщицки зашептал Сергей.
Я отрицательно замотал головой. К салифановским предложениям я вообще относился с большой опаской, а на такие темы — тем более.
Но Сергей все же предложил:
— Ты мне из капитанского лимита выдели дополнительный паек водички, а я, будь уверен, не подведу — тихо-мирно покрою недостачу. Идет?
Я повернулся и молча пошел к плоту. Злиться на Сергея по-настоящему я не мог. Мне и самому порядком надоело возиться с градуированными мензурками.
— Андрюха, а может, ты мне одолжишь до послезавтра? Я отдам, — вдогонку заорал Сергей и даже захлебнулся от хохота.
Ну, клоун! Лишь бы зубы поскалить. Я почувствовал, что тоже улыбаюсь. Постарался взять себя в руки — нахмурился, сжал губы. Надо хотя бы изобразить неудовольствие.
— Ильичев, ты что, расстроился? — догнал меня Сергей, схватил за плечо. — Сделаем по науке. Я не смогу, Васеньев сделает, он мужик крепкий! — И снова затрясся от хохота.
Нет, серьезно, особенно на столь щекотливые темы с ним говорить невозможно, если только он сам не захочет этого.
Возле плота собрали небольшое оперативное совещание. Решали, что делать дальше. С одной стороны, хотелось с денек отдохнуть на берегу или хотя бы переночевать ночь. Выспаться спокойно, без опаски, что утро придется встречать, плавая в воде возле разломанного или перевернутого плота.
Но если рассуждать здраво, не принимая во внимание субъективные причины, то есть наши желания, задерживаться было нельзя. Каждый час сидения на берегу был, бесспорно, приятен, но лишал нас нескольких пройденных километров. Ветер попутный, плыви — не хочу. Метры, оставленные за кормой, хоть небыстро, но приближали нас к концу плавания. Неподвижность, естественно, не приближала никуда. А продукты и в том и в другом случае потребляются одинаково. Арифметика.
Единодушно решили отчаливать немедленно. Перекантовали плот носом на море, подняли паруса. Несколько минут шли рядом с ним, подталкивая на мелях. Плот, почувствовав большую воду, убыстрял ход. Забулькала под камерами вода. Один за другим взобрались на настил, встали впятером на корме, смотрели на удаляющийся берег. Хоть и пустынный, безводный, а все-таки кусочек земли.
— А ведь дальше будет только море! — настороженно сказал Валера.
Стало жутковато. Это не в заливе болтаться, чуть что — ткнулся в берег и зализывай раны. Тут до ближайшей суши, если не считать ту" от которой отошли, километров сто с гаком. Вплавь не доберешься. Страшновато, что говорить, плыть так сутками и земли не видеть. И помощи ждать не от кого.
— О-ох, — тяжело вздохнул я. — Что-то будет?
— Ничего, перетопчемся, что бы ни было, — серьезно сказал Сергей. — Назад пути все равно нет. Ветер не пустит.
Все дальше отодвигался берег. Впереди было только море. Вода до самого горизонта…
Глава 7
Два дня плелись, что называется, с грехом пополам Ветер дунет, паруса схватят порыв, надуются, навалятся на мачту, потянут за собой плот — вроде пошли Вдруг заштилит — тогда стоим или тихо крутимся на месте. Попробовали применить древний, с колдовским оттенком, способ вызывания ветра — скребли ногтями гик, шипели сквозь сжатые зубы. Говорят, лет триста назад хорошо помогало. Но, видно, с тех пор что-то изменилось в порядке подачи заявок на погоду или ходатаев стало слишком много. Ветер не крепчал, хотя мы протерли трубу гика чуть не насквозь. Сегодня вновь стояли час.
— Ну что, самим нам дуть, что ли? — злилась Войцева.
Салифанов, пока суд да дело, разворачивал кухню. Хоть мы и перешли на урезанный паек, раз в сутки горячее надо было употреблять — «погреть внутренности». Своему желудку мы не враги. Одно дело — диета, даже вынужденная, совсем другое — сухомятка.
Из рюкзака Сергей вытянул два маленьких квадратных примуса. Подтащил восьмилитровую канистру с бензином.
— Воронку! — скомандовал он и вытянул руку. Все засуетились, нашли, положили ему на открытую ладонь воронку. Когда Салифанов занимался готовкой, он становился в чем-то очень похожим на своевольного монарха. Это и понятно. Только он мог решать, будем мы сегодня есть суп или тоскливо грызть плесневелые сухари. Кроме него, с примусами справиться не мог никто. Мы всецело зависели от его умения. Он это знал и использовал как мог.
Сергей недовольно осмотрел поданную воронку.
— Опять не очистили, — ворчливо заметил он, указывая на прилипший мусор. Бросились мыть Однажды Салифанов уже проучил нас — отодвинул на пару часов время обеда. Я попытался развести примусы самостоятельно, с ног до головы пропитался бензином и не смог извлечь из их металлического нутра даже чахлого огонька. При помощи каких манипуляций и заклинаний с ними справлялся Салифанов, осталось загадкой
— Женщины моют кастрюли, — обязал Сергей. — Ты, — ткнул он в меня, — и ты, — перевел указующий перст на Васеньева, — заливаете примус.
Никто не протестовал. Пусть почувствует власть, коль желание есть, лишь бы накормил.
Сергей уселся на бак с водой и с его высоты стал зорко наблюдать за исполнением своих указаний.
— Любит купоны стричь, — кивнул в его сторону Валера, подхватив канистру, отвинтил крышку. Я скрутил пробку с бачка примуса. Дальше начиналась эквилибристика По морю шла мертвая зыбь — невысокие округлые волны, эхо разыгравшегося где-то далеко шторма. Плот качало, а заливное отверстие было махоньким — мизинец не пролезет. Попасть в него даже при помощи воронки было делом нелегким, требующим немалой сноровки.
Я чуть присел, упер локти в колени и, плавно покачиваясь в противоположную плоту сторону, что позволяло хоть как-то сохранить неподвижность, подставил к бачку воронку. В отверстие она не вставлялась, приходилось держать ее на весу, направляя струю куда надо по воздуху.
— Готов? — спросил Валера.
Я кивнул головой и даже стал медленнее дышать, чтобы не потерять равновесие. Валера аккуратно наклонил канистру. Тоненькая струйка стекла с ее горловины в воронку и далее, направляемая моей рукой, в примус. Полбачка залили быстро и без происшествий. Но потом к плоту подскочила нестандартная волна, подлезла под него, приподняла и сбросила вниз. Мы невольно качнулись. Из канистры плесканула толстая струя. Брызнув в стороны, шлепнулась в воронку и толстым жгутом полилась мне на штаны. Салифанов потянул носом воздух:
— Опять бензин в море льете? Разгильдяи!
С заправкой второго бачка справились быстрее.
— Все свободны, — объявил Сергей и, схватив примусы, отправился за грот-парус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Наука, Ильичев, — не торговля. Здесь недолив в свой карман не положишь.
Ну что было делать? Возмущаться бессмысленно. Потерянный для науки материал не вернешь.
— Могу подсказать выход, — заговорщицки зашептал Сергей.
Я отрицательно замотал головой. К салифановским предложениям я вообще относился с большой опаской, а на такие темы — тем более.
Но Сергей все же предложил:
— Ты мне из капитанского лимита выдели дополнительный паек водички, а я, будь уверен, не подведу — тихо-мирно покрою недостачу. Идет?
Я повернулся и молча пошел к плоту. Злиться на Сергея по-настоящему я не мог. Мне и самому порядком надоело возиться с градуированными мензурками.
— Андрюха, а может, ты мне одолжишь до послезавтра? Я отдам, — вдогонку заорал Сергей и даже захлебнулся от хохота.
Ну, клоун! Лишь бы зубы поскалить. Я почувствовал, что тоже улыбаюсь. Постарался взять себя в руки — нахмурился, сжал губы. Надо хотя бы изобразить неудовольствие.
— Ильичев, ты что, расстроился? — догнал меня Сергей, схватил за плечо. — Сделаем по науке. Я не смогу, Васеньев сделает, он мужик крепкий! — И снова затрясся от хохота.
Нет, серьезно, особенно на столь щекотливые темы с ним говорить невозможно, если только он сам не захочет этого.
Возле плота собрали небольшое оперативное совещание. Решали, что делать дальше. С одной стороны, хотелось с денек отдохнуть на берегу или хотя бы переночевать ночь. Выспаться спокойно, без опаски, что утро придется встречать, плавая в воде возле разломанного или перевернутого плота.
Но если рассуждать здраво, не принимая во внимание субъективные причины, то есть наши желания, задерживаться было нельзя. Каждый час сидения на берегу был, бесспорно, приятен, но лишал нас нескольких пройденных километров. Ветер попутный, плыви — не хочу. Метры, оставленные за кормой, хоть небыстро, но приближали нас к концу плавания. Неподвижность, естественно, не приближала никуда. А продукты и в том и в другом случае потребляются одинаково. Арифметика.
Единодушно решили отчаливать немедленно. Перекантовали плот носом на море, подняли паруса. Несколько минут шли рядом с ним, подталкивая на мелях. Плот, почувствовав большую воду, убыстрял ход. Забулькала под камерами вода. Один за другим взобрались на настил, встали впятером на корме, смотрели на удаляющийся берег. Хоть и пустынный, безводный, а все-таки кусочек земли.
— А ведь дальше будет только море! — настороженно сказал Валера.
Стало жутковато. Это не в заливе болтаться, чуть что — ткнулся в берег и зализывай раны. Тут до ближайшей суши, если не считать ту" от которой отошли, километров сто с гаком. Вплавь не доберешься. Страшновато, что говорить, плыть так сутками и земли не видеть. И помощи ждать не от кого.
— О-ох, — тяжело вздохнул я. — Что-то будет?
— Ничего, перетопчемся, что бы ни было, — серьезно сказал Сергей. — Назад пути все равно нет. Ветер не пустит.
Все дальше отодвигался берег. Впереди было только море. Вода до самого горизонта…
Глава 7
Два дня плелись, что называется, с грехом пополам Ветер дунет, паруса схватят порыв, надуются, навалятся на мачту, потянут за собой плот — вроде пошли Вдруг заштилит — тогда стоим или тихо крутимся на месте. Попробовали применить древний, с колдовским оттенком, способ вызывания ветра — скребли ногтями гик, шипели сквозь сжатые зубы. Говорят, лет триста назад хорошо помогало. Но, видно, с тех пор что-то изменилось в порядке подачи заявок на погоду или ходатаев стало слишком много. Ветер не крепчал, хотя мы протерли трубу гика чуть не насквозь. Сегодня вновь стояли час.
— Ну что, самим нам дуть, что ли? — злилась Войцева.
Салифанов, пока суд да дело, разворачивал кухню. Хоть мы и перешли на урезанный паек, раз в сутки горячее надо было употреблять — «погреть внутренности». Своему желудку мы не враги. Одно дело — диета, даже вынужденная, совсем другое — сухомятка.
Из рюкзака Сергей вытянул два маленьких квадратных примуса. Подтащил восьмилитровую канистру с бензином.
— Воронку! — скомандовал он и вытянул руку. Все засуетились, нашли, положили ему на открытую ладонь воронку. Когда Салифанов занимался готовкой, он становился в чем-то очень похожим на своевольного монарха. Это и понятно. Только он мог решать, будем мы сегодня есть суп или тоскливо грызть плесневелые сухари. Кроме него, с примусами справиться не мог никто. Мы всецело зависели от его умения. Он это знал и использовал как мог.
Сергей недовольно осмотрел поданную воронку.
— Опять не очистили, — ворчливо заметил он, указывая на прилипший мусор. Бросились мыть Однажды Салифанов уже проучил нас — отодвинул на пару часов время обеда. Я попытался развести примусы самостоятельно, с ног до головы пропитался бензином и не смог извлечь из их металлического нутра даже чахлого огонька. При помощи каких манипуляций и заклинаний с ними справлялся Салифанов, осталось загадкой
— Женщины моют кастрюли, — обязал Сергей. — Ты, — ткнул он в меня, — и ты, — перевел указующий перст на Васеньева, — заливаете примус.
Никто не протестовал. Пусть почувствует власть, коль желание есть, лишь бы накормил.
Сергей уселся на бак с водой и с его высоты стал зорко наблюдать за исполнением своих указаний.
— Любит купоны стричь, — кивнул в его сторону Валера, подхватив канистру, отвинтил крышку. Я скрутил пробку с бачка примуса. Дальше начиналась эквилибристика По морю шла мертвая зыбь — невысокие округлые волны, эхо разыгравшегося где-то далеко шторма. Плот качало, а заливное отверстие было махоньким — мизинец не пролезет. Попасть в него даже при помощи воронки было делом нелегким, требующим немалой сноровки.
Я чуть присел, упер локти в колени и, плавно покачиваясь в противоположную плоту сторону, что позволяло хоть как-то сохранить неподвижность, подставил к бачку воронку. В отверстие она не вставлялась, приходилось держать ее на весу, направляя струю куда надо по воздуху.
— Готов? — спросил Валера.
Я кивнул головой и даже стал медленнее дышать, чтобы не потерять равновесие. Валера аккуратно наклонил канистру. Тоненькая струйка стекла с ее горловины в воронку и далее, направляемая моей рукой, в примус. Полбачка залили быстро и без происшествий. Но потом к плоту подскочила нестандартная волна, подлезла под него, приподняла и сбросила вниз. Мы невольно качнулись. Из канистры плесканула толстая струя. Брызнув в стороны, шлепнулась в воронку и толстым жгутом полилась мне на штаны. Салифанов потянул носом воздух:
— Опять бензин в море льете? Разгильдяи!
С заправкой второго бачка справились быстрее.
— Все свободны, — объявил Сергей и, схватив примусы, отправился за грот-парус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68