Медный кружочек с цифрой, обозначающей ее покупательскую способность, здесь не монета, лишние переносимые граммы, железо. Бросили плоский камешек.
— Туда, — одновременно показали мы с Татьяной вправо.
— Туда, — ткнул пальцем в противоположную сторону Сергей.
Долго вспоминали, что условились считать орлом, а что решкой. Двумя голосами «за» определили направление на юг. Двинулись равномерным шагом, экономящим силы. Неизвестно, сколько предстоит пройти.
По дороге поднялись на ближайший холм, если только можно назвать холмом блинообразную возвышенность высотой чуть больше пяти метров.
— Подождите, — попросила Татьяна, остановившись, — мне камешек попал в кед.
Она села на обочину. Распустила узел на шнурках. Бантики мы вязать перестали, так как они цеплялись за каркас плота, того и гляди из-за такого пустяка выпадешь за борт. Вдруг Таня громко вскрикнула. Мы подбежали к ней, предполагая увидеть уползающую змею или скорпиона, осветили фонариком землю.
— Да нет же, — оттолкнула нас Войцева, — туда смотрите!
Мы обернулись в указанном направлении. Рядом в нескольких километрах светилась огнями конусообразная вышка. Пусть будет благословен камешек, закатившийся в Танину обувь. Пусть живет и здравствует сама Войцева, надумавшая вытряхнуть его именно на вершине холмика и именно в тот момент, когда вышка осветилась огнями.
— Там, где электричество, там люди. Через час, помяните мое слово, будем пить компот, — пообещал Салифанов.
Но через час мы продолжали идти, а вышка все еще была в нескольких километрах впереди. И спустя еще час она была там же. И еще через шестьдесят минут она не приблизилась ни на йоту. Это было похоже на наваждение, на ночной кошмар. Мы шли, не приближаясь. Шагали в кромешной темноте, не видя, куда ступает нога, боясь оторвать от рассвеченной, как новогодняя елка, вышки взгляды. Ночью было нежарко. Темнота давала отдых пустыне и населяющей ее живности. Только местами мы пересекали теплые слои воздуха. Ныряли в них, как в парное молоко, удивляясь, почему здесь такая сложная слоистая атмосфера. Уже болели ноги, уже пятый оборот завершила минутная стрелка часов, а вышка все торчала перед глазами, даже не очень увеличившись в размерах. Казалось, она отодвигается ровно на столько, на сколько мы приближаемся к ней. Мы делаем шаг, и она на тот же шаг отступает, сохраняя меж нами равное расстояние.
— Наверное, у них там прожектора с сумасшедшими лампами, — предположил Сергей.
Он пытался нормальной логикой объяснить ненормальные явления, которые мы здесь наблюдали.
Неожиданно вышка стала расти на глазах, будто выпирала из почвы. Теперь уже точно — близко, обрадовались мы. К нашей дороге пристраивались и другие. Появилась мелкая, похожая на муку пыль — «пухляк», — как нам сказали потом. Она лежала в глубоких колеях. Невесомая, бесплотная. Мы погружались в нее, не проваливались, а именно погружались по колено. Пыль расступалась, принимая наши стопы, и смыкалась. Подошва находила плотную почву, отталкивалась от нее. Брели, как в фантастическом фильме, и пейзаж окружающий больше подходил к какой-нибудь там Венере, чем к уютной нашей Земле. Местами встречали целые пылевые озера. Мы шли по ним, страшась провалиться в невидимую яму, нырнуть в пыль и не вынырнуть обратно. Ведь это — не вода! Не всплывешь, выгребая руками, а утонуть можно запросто. Забьет пыль рот, горло, легкие, и все.
Стал хорошо слышен равномерный гул работающих дизелей, различимы ажурные переплетения металлических конструкций. Буровая — догадались мы, Наконец увидели фигуры людей, суетящихся возле бура. Мы устали от пройденных километров так, что не нашли сил на проявление радости. Поднялись по деревянным трапам на рабочую площадку и остановились. Впервые за много-много дней мы видели людей!
Буровики повернули к нам головы. Они не удивились, потому что еще не поняли, откуда мы здесь взялись. Только постепенно осознавая наш необычный вид и изможденные лица, они стали вопросительно переглядываться.
— Вы кто? — наконец спросил один из них.
— Так, мимо проплывали, — ляпнул Салифанов. Фраза звучала дико. Словно мы шли по улице и от нечего делать забежали в гости к знакомым, потрепаться, чаек попить. Буровики еще раз переглянулись и, все поняв, объяснили, где у них находится столовая и что сказать повару, чтобы он нас не погнал с порога. Между прочим, на буровой никаких прожекторов в помине не было. Светили тусклые стоваттные лампочки. Просто в пустыне, как нам объяснили, ночью из-за сухости воздуха предел видимости возрастает в несколько раз. Не три километра отделяло нас от вышки, как мы предполагали, а больше тридцати!
Утром мы готовились в обратную дорогу. На юг уходил скрепер, водитель которого согласился подбросить нас к спуску. За кабиной закрепили бак с тридцатью литрами пресной воды. Все вместе втиснулись в кабину. Шофер глянул на замысловато изогнутые, переплетающиеся наши тела, уместившиеся на одно сиденье, и только удивленно хмыкнул.
Во время движения скрепер бросало из стороны в сторону, соответственно нас мотало в тесном объеме кабины, как жидкость в миксере. Если бы мы ехали тогда на два-три часа дольше, то из Сергея, Татьяны и меня мог взбиться замечательный коктейль. Я постоянно взлетал под потолок, ударялся о какой-нибудь выступающий болт, отталкивался от него и приземлялся на колени Сергея. И каждый раз он говорил простое, но очень выразительное:
«О-ох!» Я снова уходил в свободный полет, сбивал головой краску с металла кабины, сталкивался в воздухе с Татьяниным телом, пролетающим на встречных траекториях. Уже через час такой езды я решил, что передвижение пешком бесспорно утомительней, но имеет ряд достоинств. Из-за умопомрачительной тряски чуть не проскочили начало спуска. Хорошо, Салифанов сориентировался по заранее замеченным меткам.
— Стой! — крикнул он, боясь проскочить лишние метры, которые потом придется преодолевать с неподъемным баком в руках. Водитель по-своему истолковал его команду, решив, что что-то случилось. Он до упора вдавил педаль тормоза в пол. Я по укороченной дуге полетел к ветровому стеклу. Глухо стукнулся в него, как шмель, пытающийся вылететь через закрытое окно из комнаты. В спину мне ткнулся головой Салифанов. Потирая разбитые лбы, локти и колени, мы спрыгнули на землю. Предстоящая нам работа облегчилась. В баке, несмотря на затянутый куском брезента верх, осталось воды чуть больше половины.
— Бросьте эту гиблую затею, — предложил водитель, — я довезу вас до поселка.
Может быть, мы на это решились, даже бросили бы вещи на берегу: общение с людьми и обильный ужин размягчили нашу волю, было страшно возвращаться в море, — но я представил, что останется от моей головы, которая будет постоянно соприкасаться с металлом кабины, в конце пути и запротестовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Туда, — одновременно показали мы с Татьяной вправо.
— Туда, — ткнул пальцем в противоположную сторону Сергей.
Долго вспоминали, что условились считать орлом, а что решкой. Двумя голосами «за» определили направление на юг. Двинулись равномерным шагом, экономящим силы. Неизвестно, сколько предстоит пройти.
По дороге поднялись на ближайший холм, если только можно назвать холмом блинообразную возвышенность высотой чуть больше пяти метров.
— Подождите, — попросила Татьяна, остановившись, — мне камешек попал в кед.
Она села на обочину. Распустила узел на шнурках. Бантики мы вязать перестали, так как они цеплялись за каркас плота, того и гляди из-за такого пустяка выпадешь за борт. Вдруг Таня громко вскрикнула. Мы подбежали к ней, предполагая увидеть уползающую змею или скорпиона, осветили фонариком землю.
— Да нет же, — оттолкнула нас Войцева, — туда смотрите!
Мы обернулись в указанном направлении. Рядом в нескольких километрах светилась огнями конусообразная вышка. Пусть будет благословен камешек, закатившийся в Танину обувь. Пусть живет и здравствует сама Войцева, надумавшая вытряхнуть его именно на вершине холмика и именно в тот момент, когда вышка осветилась огнями.
— Там, где электричество, там люди. Через час, помяните мое слово, будем пить компот, — пообещал Салифанов.
Но через час мы продолжали идти, а вышка все еще была в нескольких километрах впереди. И спустя еще час она была там же. И еще через шестьдесят минут она не приблизилась ни на йоту. Это было похоже на наваждение, на ночной кошмар. Мы шли, не приближаясь. Шагали в кромешной темноте, не видя, куда ступает нога, боясь оторвать от рассвеченной, как новогодняя елка, вышки взгляды. Ночью было нежарко. Темнота давала отдых пустыне и населяющей ее живности. Только местами мы пересекали теплые слои воздуха. Ныряли в них, как в парное молоко, удивляясь, почему здесь такая сложная слоистая атмосфера. Уже болели ноги, уже пятый оборот завершила минутная стрелка часов, а вышка все торчала перед глазами, даже не очень увеличившись в размерах. Казалось, она отодвигается ровно на столько, на сколько мы приближаемся к ней. Мы делаем шаг, и она на тот же шаг отступает, сохраняя меж нами равное расстояние.
— Наверное, у них там прожектора с сумасшедшими лампами, — предположил Сергей.
Он пытался нормальной логикой объяснить ненормальные явления, которые мы здесь наблюдали.
Неожиданно вышка стала расти на глазах, будто выпирала из почвы. Теперь уже точно — близко, обрадовались мы. К нашей дороге пристраивались и другие. Появилась мелкая, похожая на муку пыль — «пухляк», — как нам сказали потом. Она лежала в глубоких колеях. Невесомая, бесплотная. Мы погружались в нее, не проваливались, а именно погружались по колено. Пыль расступалась, принимая наши стопы, и смыкалась. Подошва находила плотную почву, отталкивалась от нее. Брели, как в фантастическом фильме, и пейзаж окружающий больше подходил к какой-нибудь там Венере, чем к уютной нашей Земле. Местами встречали целые пылевые озера. Мы шли по ним, страшась провалиться в невидимую яму, нырнуть в пыль и не вынырнуть обратно. Ведь это — не вода! Не всплывешь, выгребая руками, а утонуть можно запросто. Забьет пыль рот, горло, легкие, и все.
Стал хорошо слышен равномерный гул работающих дизелей, различимы ажурные переплетения металлических конструкций. Буровая — догадались мы, Наконец увидели фигуры людей, суетящихся возле бура. Мы устали от пройденных километров так, что не нашли сил на проявление радости. Поднялись по деревянным трапам на рабочую площадку и остановились. Впервые за много-много дней мы видели людей!
Буровики повернули к нам головы. Они не удивились, потому что еще не поняли, откуда мы здесь взялись. Только постепенно осознавая наш необычный вид и изможденные лица, они стали вопросительно переглядываться.
— Вы кто? — наконец спросил один из них.
— Так, мимо проплывали, — ляпнул Салифанов. Фраза звучала дико. Словно мы шли по улице и от нечего делать забежали в гости к знакомым, потрепаться, чаек попить. Буровики еще раз переглянулись и, все поняв, объяснили, где у них находится столовая и что сказать повару, чтобы он нас не погнал с порога. Между прочим, на буровой никаких прожекторов в помине не было. Светили тусклые стоваттные лампочки. Просто в пустыне, как нам объяснили, ночью из-за сухости воздуха предел видимости возрастает в несколько раз. Не три километра отделяло нас от вышки, как мы предполагали, а больше тридцати!
Утром мы готовились в обратную дорогу. На юг уходил скрепер, водитель которого согласился подбросить нас к спуску. За кабиной закрепили бак с тридцатью литрами пресной воды. Все вместе втиснулись в кабину. Шофер глянул на замысловато изогнутые, переплетающиеся наши тела, уместившиеся на одно сиденье, и только удивленно хмыкнул.
Во время движения скрепер бросало из стороны в сторону, соответственно нас мотало в тесном объеме кабины, как жидкость в миксере. Если бы мы ехали тогда на два-три часа дольше, то из Сергея, Татьяны и меня мог взбиться замечательный коктейль. Я постоянно взлетал под потолок, ударялся о какой-нибудь выступающий болт, отталкивался от него и приземлялся на колени Сергея. И каждый раз он говорил простое, но очень выразительное:
«О-ох!» Я снова уходил в свободный полет, сбивал головой краску с металла кабины, сталкивался в воздухе с Татьяниным телом, пролетающим на встречных траекториях. Уже через час такой езды я решил, что передвижение пешком бесспорно утомительней, но имеет ряд достоинств. Из-за умопомрачительной тряски чуть не проскочили начало спуска. Хорошо, Салифанов сориентировался по заранее замеченным меткам.
— Стой! — крикнул он, боясь проскочить лишние метры, которые потом придется преодолевать с неподъемным баком в руках. Водитель по-своему истолковал его команду, решив, что что-то случилось. Он до упора вдавил педаль тормоза в пол. Я по укороченной дуге полетел к ветровому стеклу. Глухо стукнулся в него, как шмель, пытающийся вылететь через закрытое окно из комнаты. В спину мне ткнулся головой Салифанов. Потирая разбитые лбы, локти и колени, мы спрыгнули на землю. Предстоящая нам работа облегчилась. В баке, несмотря на затянутый куском брезента верх, осталось воды чуть больше половины.
— Бросьте эту гиблую затею, — предложил водитель, — я довезу вас до поселка.
Может быть, мы на это решились, даже бросили бы вещи на берегу: общение с людьми и обильный ужин размягчили нашу волю, было страшно возвращаться в море, — но я представил, что останется от моей головы, которая будет постоянно соприкасаться с металлом кабины, в конце пути и запротестовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68