Странный способ вхождения в христианское сообщество.
Священник тронул ее за плечо.
– Вы можете подняться, Одиль, – сказала Жанна.
Карлик громовым голосом объявил, что отправляется обедать.
Мавританка вскинула мокрую голову и посмотрела на участников сцены: священника, карлика, Жанну. В глазах ее читался вопрос: это все?
– Ну вот, обряд совершен, – промолвил отец Штенгель, поставив бутыль на стол. – Теперь нужно вписать в книгу это крещение, свидетелями которого вы были.
Сняв с этажерки тяжелый толстый фолиант в переплете из бурой кожи с железными уголками, он положил его на стол, затем принес чернильницу и перо. Закладка помогла ему открыть книгу на нужной странице. Он сильно встряхнул чернильницу, наклонился, открыл ее и обмакнул перо. Записав беглым почерком несколько строк, он повернулся к Лейле:
– Как вас зовут, дочь моя?
– Лейла, – ответила она, вытирая затылок своим чепчиком.
Запах убийственно крепкого мясного бульона заполнил все углы. Лейла чихнула.
– Фамилия? Как звали отца?
– Мансур Имад ад-Дин.
Отец Штенгель был озадачен: как пишется это незнакомое имя?
– Подождите, – сказала Жанна. – Лейла, ты знаешь, что означает это имя?
Та с улыбкой кивнула:
– Милосердный Оплот Веры.
– Пишите, отец мой: Клеман Пилье.
Священник явно удивился.
– Для публичного оглашения, – пояснила Жанна.
Он понял и вновь склонился над веленевой бумагой, повторяя вслух написанное:
– …Одиль, дочь Клемана Пилье… Свидетель – Жанна, баронесса де л'Эстуаль. Соблаговолите расписаться вот здесь, мадам.
Одиль с любопытством следила за этой сценой. Жанна поставила свою подпись.
– Ей тоже нужно расписаться?
– Если она умеет писать…
Новоявленная Одиль склонилась над книгой, взяла перо и под недоверчивым взором отца Штенгеля вывела свое имя: Одиль Пилье.
– Кто научил ее? – спросил священник.
– Я, – ответила Жанна.
Он покачал головой. Они вернулись в ризницу, где на столе остывал обед священника. Жанна развязала кошель, вытащила из него пять турских ливров и положила их рядом с тарелкой. Он поднял брови: крещение стоило десять солей, с богослужением – двадцать пять.
Отец Штенгель кивнул и спросил с задумчивым видом:
– Значит, это будущая баронесса де Бовуа?
Жанна улыбнулась.
– Разве не носила я это имя? – ответила она вопросом на вопрос.
В глазах священника зажегся лукавый огонек.
– Дочь моя, разрешаю вам прерывать мой обед хоть каждый день, – сказал он Жанне с торжественным видом и проводил обеих женщин к выходу из церкви.
Нырнув в снежную поземку, они все еще продолжали смеяться.
9
Путешествия
Франсуа венчался через полгода после своего сына, в декабрьские холода. Поскольку это был повторный брак, отпраздновали его скромно: на церемонии в церкви Сен-Пьер-ле-Вьё присутствовали только Жак Адальберт, его жена, Деодат, главный мастер печатни с двумя подмастерьями и, разумеется, Жанна с Жозефом, а также Фредерика. Франсуа курьерской почтой сообщил новость Францу Эккарту, которого не пригласил на свадьбу, сославшись на лютый мороз, свирепствовавший по обоим берегам Рейна.
В последующие недели Жанна убедилась, что Симонетта, невзирая на поспешное решение Жака Адальберта жениться, в момент свадьбы беременна не была: судя по расчетам, она понесла лишь в начале октября.
Посему обеим новобрачным предстояло разрешиться от бремени почти одновременно.
Жанна не знала покоя. Она сновала от Симонетты к Одиль и от Одиль к Симонетте, желая удостовериться, что спальни хорошо протоплены, щели заткнуты и пища подается здоровая. Из рациона были исключены пряности и лесная дичь: предпочтение отдавалось легким рыбным бульонам, белому мясу и молочным продуктам. Чтобы очистить воздух, Жанна велела постоянно жечь ароматические травы. И, вспомнив о подозрениях Карла VII относительно истинных причин болезни, унесшей в могилу хозяйку Боте, приказала промывать все овощи и фрукты уксусной водой. Были заготовлены груды прокипяченного белья.
– Хозяйка, можно подумать, будто вы сами собираетесь рожать! – заметила Фредерика.
В каком-то смысле это было верно. Жанна сгорала от нетерпения увидеть новые ростки.
Двадцатого июня 1495 года, после ужина, Одиль ощутила первые схватки. Франсуа послал за матерью, которая примчалась в сопровождении слуги, освещавшего дорогу факелом. Она приказала Фредерике поднять с постели повитуху, взяв с собой все того же слугу.
В третьем часу ночи повитуха перерезала пуповину и завязала узелок. Потом показала ребенка растерянному Франсуа: это была девочка.
– Небо возвращает то, что отняло, – сказала Фредерика.
Взмокшая Жанна посмотрела на сына: впервые за долгое время он улыбался. Поцеловав в лоб измученную первыми родами Одиль, он подождал, пока мать и ребенка вымоют, а затем уселся у изголовья жены. Домой Жанна и Фредерика вернулись перед рассветом.
Едва она оправилась от пережитых волнений, как через шесть дней наступила очередь Симонетты, вскрикнувшей от боли в восьмом часу утра.
Переполох был такой же, но на сей обошлось без факелов.
Симонетта произвела на свет мальчика.
В течение одной недели Франсуа стал отцом и дедом.
Все дружно решили, что обоих детей нужно крестить одновременно. Девочку назвали Франсуазой, мальчика – Жаном.
Жанна устроила великое пиршество на улице, как во время свадьбы Жака Адальберта.
Франсуа, обычно молчаливый, поднялся, как только было разлито вино. Он предложил гостям поднять бокалы в честь Жанны де л'Эстуаль: это она своей любовью и упорством добилась того, чтобы мог состояться сегодняшний праздник. Загремели радостные возгласы и аплодисменты. Соседи, стоявшие у окон, приветственно махали руками.
Жанна плакала от счастья в объятиях Жозефа.
Никто больше не вспоминал ни о таинственной карте, ни о новом пути в Индию, ни о Колумбе. Но однажды вечером, за ужином, появившийся в Страсбурге проездом Феррандо, которого генуэзские партнеры держали в курсе всех событий, вдруг опять заговорил на эту тему.
Колумб вновь отправился в путь двадцать третьего сентября 1493 года, на сей раз имея в своем распоряжении семнадцать кораблей и тысячу пятьсот человек. Тридцатого января следующего года он послал в Испанию судно под названием «Санта-Мария» под командованием Антонио де Торреса, с грузом золотых драгоценностей стоимостью примерно тридцать тысяч дукатов, отобранных у несчастных туземцев острова Эспаньола.
Однако выглядело все не столь радужно, как казалось на первый взгляд. Прежде всего, власть Колумба над открытыми островами все больше и больше оспаривали люди, которых он привез с собой: кастильцы, арагонцы, каталонцы и генуэзцы.
Кроме того, Колумб открыл всего лишь острова, а не континент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Священник тронул ее за плечо.
– Вы можете подняться, Одиль, – сказала Жанна.
Карлик громовым голосом объявил, что отправляется обедать.
Мавританка вскинула мокрую голову и посмотрела на участников сцены: священника, карлика, Жанну. В глазах ее читался вопрос: это все?
– Ну вот, обряд совершен, – промолвил отец Штенгель, поставив бутыль на стол. – Теперь нужно вписать в книгу это крещение, свидетелями которого вы были.
Сняв с этажерки тяжелый толстый фолиант в переплете из бурой кожи с железными уголками, он положил его на стол, затем принес чернильницу и перо. Закладка помогла ему открыть книгу на нужной странице. Он сильно встряхнул чернильницу, наклонился, открыл ее и обмакнул перо. Записав беглым почерком несколько строк, он повернулся к Лейле:
– Как вас зовут, дочь моя?
– Лейла, – ответила она, вытирая затылок своим чепчиком.
Запах убийственно крепкого мясного бульона заполнил все углы. Лейла чихнула.
– Фамилия? Как звали отца?
– Мансур Имад ад-Дин.
Отец Штенгель был озадачен: как пишется это незнакомое имя?
– Подождите, – сказала Жанна. – Лейла, ты знаешь, что означает это имя?
Та с улыбкой кивнула:
– Милосердный Оплот Веры.
– Пишите, отец мой: Клеман Пилье.
Священник явно удивился.
– Для публичного оглашения, – пояснила Жанна.
Он понял и вновь склонился над веленевой бумагой, повторяя вслух написанное:
– …Одиль, дочь Клемана Пилье… Свидетель – Жанна, баронесса де л'Эстуаль. Соблаговолите расписаться вот здесь, мадам.
Одиль с любопытством следила за этой сценой. Жанна поставила свою подпись.
– Ей тоже нужно расписаться?
– Если она умеет писать…
Новоявленная Одиль склонилась над книгой, взяла перо и под недоверчивым взором отца Штенгеля вывела свое имя: Одиль Пилье.
– Кто научил ее? – спросил священник.
– Я, – ответила Жанна.
Он покачал головой. Они вернулись в ризницу, где на столе остывал обед священника. Жанна развязала кошель, вытащила из него пять турских ливров и положила их рядом с тарелкой. Он поднял брови: крещение стоило десять солей, с богослужением – двадцать пять.
Отец Штенгель кивнул и спросил с задумчивым видом:
– Значит, это будущая баронесса де Бовуа?
Жанна улыбнулась.
– Разве не носила я это имя? – ответила она вопросом на вопрос.
В глазах священника зажегся лукавый огонек.
– Дочь моя, разрешаю вам прерывать мой обед хоть каждый день, – сказал он Жанне с торжественным видом и проводил обеих женщин к выходу из церкви.
Нырнув в снежную поземку, они все еще продолжали смеяться.
9
Путешествия
Франсуа венчался через полгода после своего сына, в декабрьские холода. Поскольку это был повторный брак, отпраздновали его скромно: на церемонии в церкви Сен-Пьер-ле-Вьё присутствовали только Жак Адальберт, его жена, Деодат, главный мастер печатни с двумя подмастерьями и, разумеется, Жанна с Жозефом, а также Фредерика. Франсуа курьерской почтой сообщил новость Францу Эккарту, которого не пригласил на свадьбу, сославшись на лютый мороз, свирепствовавший по обоим берегам Рейна.
В последующие недели Жанна убедилась, что Симонетта, невзирая на поспешное решение Жака Адальберта жениться, в момент свадьбы беременна не была: судя по расчетам, она понесла лишь в начале октября.
Посему обеим новобрачным предстояло разрешиться от бремени почти одновременно.
Жанна не знала покоя. Она сновала от Симонетты к Одиль и от Одиль к Симонетте, желая удостовериться, что спальни хорошо протоплены, щели заткнуты и пища подается здоровая. Из рациона были исключены пряности и лесная дичь: предпочтение отдавалось легким рыбным бульонам, белому мясу и молочным продуктам. Чтобы очистить воздух, Жанна велела постоянно жечь ароматические травы. И, вспомнив о подозрениях Карла VII относительно истинных причин болезни, унесшей в могилу хозяйку Боте, приказала промывать все овощи и фрукты уксусной водой. Были заготовлены груды прокипяченного белья.
– Хозяйка, можно подумать, будто вы сами собираетесь рожать! – заметила Фредерика.
В каком-то смысле это было верно. Жанна сгорала от нетерпения увидеть новые ростки.
Двадцатого июня 1495 года, после ужина, Одиль ощутила первые схватки. Франсуа послал за матерью, которая примчалась в сопровождении слуги, освещавшего дорогу факелом. Она приказала Фредерике поднять с постели повитуху, взяв с собой все того же слугу.
В третьем часу ночи повитуха перерезала пуповину и завязала узелок. Потом показала ребенка растерянному Франсуа: это была девочка.
– Небо возвращает то, что отняло, – сказала Фредерика.
Взмокшая Жанна посмотрела на сына: впервые за долгое время он улыбался. Поцеловав в лоб измученную первыми родами Одиль, он подождал, пока мать и ребенка вымоют, а затем уселся у изголовья жены. Домой Жанна и Фредерика вернулись перед рассветом.
Едва она оправилась от пережитых волнений, как через шесть дней наступила очередь Симонетты, вскрикнувшей от боли в восьмом часу утра.
Переполох был такой же, но на сей обошлось без факелов.
Симонетта произвела на свет мальчика.
В течение одной недели Франсуа стал отцом и дедом.
Все дружно решили, что обоих детей нужно крестить одновременно. Девочку назвали Франсуазой, мальчика – Жаном.
Жанна устроила великое пиршество на улице, как во время свадьбы Жака Адальберта.
Франсуа, обычно молчаливый, поднялся, как только было разлито вино. Он предложил гостям поднять бокалы в честь Жанны де л'Эстуаль: это она своей любовью и упорством добилась того, чтобы мог состояться сегодняшний праздник. Загремели радостные возгласы и аплодисменты. Соседи, стоявшие у окон, приветственно махали руками.
Жанна плакала от счастья в объятиях Жозефа.
Никто больше не вспоминал ни о таинственной карте, ни о новом пути в Индию, ни о Колумбе. Но однажды вечером, за ужином, появившийся в Страсбурге проездом Феррандо, которого генуэзские партнеры держали в курсе всех событий, вдруг опять заговорил на эту тему.
Колумб вновь отправился в путь двадцать третьего сентября 1493 года, на сей раз имея в своем распоряжении семнадцать кораблей и тысячу пятьсот человек. Тридцатого января следующего года он послал в Испанию судно под названием «Санта-Мария» под командованием Антонио де Торреса, с грузом золотых драгоценностей стоимостью примерно тридцать тысяч дукатов, отобранных у несчастных туземцев острова Эспаньола.
Однако выглядело все не столь радужно, как казалось на первый взгляд. Прежде всего, власть Колумба над открытыми островами все больше и больше оспаривали люди, которых он привез с собой: кастильцы, арагонцы, каталонцы и генуэзцы.
Кроме того, Колумб открыл всего лишь острова, а не континент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87