Итак, следовало запастись терпением.
Деодат решил пока остаться в Анжере.
Жанна была этим одновременно обрадована и встревожена. Ведь Жозеф рассчитывал на него как на своего преемника в фамильном банке. И Деодат прошел хорошую выучку, о чем свидетельствовала осмотрительная дерзость, проявленная им при предоставлении займов: ему удалось увеличить семейный капитал, несмотря на все передряги, с которыми не смогли справиться другие банкиры, опьяненные возможностью быстрого обогащения. В делах его отличала проницательность и взвешенность суждения. Так, когда Итье попросил у него денег, чтобы прикупить себе виноградники в Минервуа, он лично осмотрел эти участки, попробовал производимое там вино, поговорил с виноградарями, оценил содержимое винных складов; сочтя сделку выгодной, он приобрел на имя матери и на свое соседние виноградники, ибо здраво рассудил, что Итье естественным образом будет заботиться и о них, раз уж они принадлежат его главному кредитору. Это был не единственный пример.
Но после возвращения из путешествия в нем словно бы что-то надломилось. Он целыми днями сидел в саду и смотрел, как маленький Жозеф играет с Жоашеном, а вечерами беседовал с Францем Эккартом. Расспрашивал его об астрологии, философии, человеческой природе, удивленный и даже смущенный глубиной познаний племянника.
Однажды они в очередной раз уселись на каменную скамью, чтобы понежиться под лучами солнца. Деодат смотрел на красную лилию, которая пустила пышный побег и вновь зацвела: несомненно, мягкий анжуйский климат пришелся ей по нраву. В памяти Деодата вдруг блеснула ледяная гора – гигантский бриллиант, плывущий по прихоти течений. Вспомнил он и танец с туземцами, и у него заныли пальцы ног.
– Похоже, дела твои оставляют тебе большой досуг, – заметил Франц Эккарт.
– Ты хочешь сказать, что я ими больше не занимаюсь?
– Или вкладываешь в них меньше усердия.
Деодат вытащил из кармана дарующий удовольствие предмет, подаренный ему Окиепой, склонился над горшком с сухими листьями, которые назывались табак , и набил ими маленький горшочек, который следовало бы именовать маленькой печкой. Затем он встал, чтобы попросить у Фредерики уголек, и наконец, затянулся под любопытным взглядом Франца Эккарта. Внезапно его охватила тревога: что же ему делать, когда истощится запас листьев? Он подумал, что может не устоять перед искушением пересечь вновь Великое море, чтобы раздобыть эти драгоценные листья табака .
– Мы достаточно богаты, – заметил он философски, наслаждаясь приятной горечью и несравненным ароматом этого чудесного растения.
– А ты вдруг стал очень неприхотлив, – парировал Франц Эккарт, подцепив из горшка большой и почти неповрежденный кусок темно-коричневого листа.
И стал рассматривать его на свет. Как опытный ботаник Франц Эккарт прибег к методу сравнения и по размерам куска определил, что целый лист должен быть величиной примерно в фут и овальным по форме. По его прикидкам, само растение имело в высоту пять-шесть футов. Он не знал других растений с такими крупными листьями, если не считать дикого ревеня, у которого листья, впрочем, были гораздо толще, а запах не столь сильный и дурманящий.
– Нужно тебе сказать, – продолжал он, обращаясь к Деодату, – что если разделить наше состояние на столько частей, сколько есть наследников у Жанны, включая тебя, мы окажемся далеко не так богаты.
– Дай Бог моей матери жить до ста лет! – сказал Деодат. – Но будем ли мы несчастнее от этого? На том западном континенте я видел, как люди ходят голыми, живут в шатрах, не имея ни ножей, ни вилок, и чувствуют себя вполне счастливыми.
– А, так вот чему ты там научился!
– Да, я открыл прелесть невинности. Можно жить без этой прекрасной одежды, которой мы так гордимся, без кинжалов и шпаг… Денег у них тоже нет. Нас они встретили с открытой душой и очень гостеприимно.
Франц Эккарт помнил живописное и несколько ироничное повествование Жака Адальберта о пляске туземцев, к которой с восторгом присоединился Деодат.
– Не все были гостеприимны, – заметил он, положив лист обратно в горшок. – Ведь вам пришлось ретироваться при первой встрече с этими людьми, хотя вы ничем их не обидели. А вождь тех, с кем вы подружились, подарил лук Гаспару Кортереалю. Это означает, что они используют оружие.
Деодат пожалел, что рассказы о путешествии были столь подробными.
– Следовательно, эти люди ведут войны с себе подобными, – продолжал Франц Эккарт. – На мой взгляд, это не вполне соотносится с невинностью.
Деодат по-прежнему затягивался из своей трубочки.
– Ты уверен, что не спутал невинность с бедностью и нуждой? – спросил Франц Эккарт.
На сей раз его замечание зацепило Деодата, как колючка, царапнувшая бархат.
– Если какого-нибудь виллана оставить в лесу совершенно голым, с одним кремневым ножом, он стал бы невинным? – продолжал Франц Эккарт.
– Ты хочешь сказать, что невинности не существует? – спросил несколько уязвленный Деодат.
– Напротив. Но я не верю в невинность, происходящую от нужды. Бывают нищие вилланы злее черта и принцессы, усыпанные жемчугами, но при этом невинные.
– Что же такое невинность?
– Природный дар, который заставляет человека не подозревать другого в дурных намерениях и здраво оценивать людей.
– Но это же ум! – воскликнул Деодат. – Ты уподобляешь невинность уму?
– Не всегда. Я знаю умных людей, которые не могут победить в себе недоброжелательство.
– Тогда что же?
– Нужна еще добрая воля. И интуитивное понимание другого.
– Что это такое?
– Искусство разгадывать неизвестную вселенную, каковой является твой ближний.
– Как этому научиться?
Франц Эккарт улыбнулся:
– Для этого требуется не один урок.
Деодат взял большой горшок, чтобы снова набить листьями страстно любимую трубку. Он сделал это поспешно, чем привлек внимание своего собеседника. Когда крохотный горшочек задымился, Франц Эккарт завладел большим, встряхнул его и запустил руку внутрь. Деодат озадаченно наблюдал за ним. Франц Эккарт извлек со дна горсть семян, похожих на чечевицу.
– Твой дикарь сделал тебе чудесный подарок, – объявил он, изучая свою находку.
– Семена! – вскричал пораженный Деодат. – Семена!
Франц Эккарт кивнул. Деодат протянул руку. Племянник отвел ее.
– Предоставь это мне, – сказал он. – Я изучил листья. Они наверняка большие и очень водянистые. Само растение должно быть высоким. На мой взгляд, ему нужна жирная влажная почва. Если ты посеешь его в глинистую, получишь хилые ростки. Кроме того, сейчас август. Когда семена дадут всходы, будет холодно. Они перестанут расти, и первые же заморозки убьют их. Поэтому семена надо прорастить в горшках, чтобы перенести в дом, как только похолодает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Деодат решил пока остаться в Анжере.
Жанна была этим одновременно обрадована и встревожена. Ведь Жозеф рассчитывал на него как на своего преемника в фамильном банке. И Деодат прошел хорошую выучку, о чем свидетельствовала осмотрительная дерзость, проявленная им при предоставлении займов: ему удалось увеличить семейный капитал, несмотря на все передряги, с которыми не смогли справиться другие банкиры, опьяненные возможностью быстрого обогащения. В делах его отличала проницательность и взвешенность суждения. Так, когда Итье попросил у него денег, чтобы прикупить себе виноградники в Минервуа, он лично осмотрел эти участки, попробовал производимое там вино, поговорил с виноградарями, оценил содержимое винных складов; сочтя сделку выгодной, он приобрел на имя матери и на свое соседние виноградники, ибо здраво рассудил, что Итье естественным образом будет заботиться и о них, раз уж они принадлежат его главному кредитору. Это был не единственный пример.
Но после возвращения из путешествия в нем словно бы что-то надломилось. Он целыми днями сидел в саду и смотрел, как маленький Жозеф играет с Жоашеном, а вечерами беседовал с Францем Эккартом. Расспрашивал его об астрологии, философии, человеческой природе, удивленный и даже смущенный глубиной познаний племянника.
Однажды они в очередной раз уселись на каменную скамью, чтобы понежиться под лучами солнца. Деодат смотрел на красную лилию, которая пустила пышный побег и вновь зацвела: несомненно, мягкий анжуйский климат пришелся ей по нраву. В памяти Деодата вдруг блеснула ледяная гора – гигантский бриллиант, плывущий по прихоти течений. Вспомнил он и танец с туземцами, и у него заныли пальцы ног.
– Похоже, дела твои оставляют тебе большой досуг, – заметил Франц Эккарт.
– Ты хочешь сказать, что я ими больше не занимаюсь?
– Или вкладываешь в них меньше усердия.
Деодат вытащил из кармана дарующий удовольствие предмет, подаренный ему Окиепой, склонился над горшком с сухими листьями, которые назывались табак , и набил ими маленький горшочек, который следовало бы именовать маленькой печкой. Затем он встал, чтобы попросить у Фредерики уголек, и наконец, затянулся под любопытным взглядом Франца Эккарта. Внезапно его охватила тревога: что же ему делать, когда истощится запас листьев? Он подумал, что может не устоять перед искушением пересечь вновь Великое море, чтобы раздобыть эти драгоценные листья табака .
– Мы достаточно богаты, – заметил он философски, наслаждаясь приятной горечью и несравненным ароматом этого чудесного растения.
– А ты вдруг стал очень неприхотлив, – парировал Франц Эккарт, подцепив из горшка большой и почти неповрежденный кусок темно-коричневого листа.
И стал рассматривать его на свет. Как опытный ботаник Франц Эккарт прибег к методу сравнения и по размерам куска определил, что целый лист должен быть величиной примерно в фут и овальным по форме. По его прикидкам, само растение имело в высоту пять-шесть футов. Он не знал других растений с такими крупными листьями, если не считать дикого ревеня, у которого листья, впрочем, были гораздо толще, а запах не столь сильный и дурманящий.
– Нужно тебе сказать, – продолжал он, обращаясь к Деодату, – что если разделить наше состояние на столько частей, сколько есть наследников у Жанны, включая тебя, мы окажемся далеко не так богаты.
– Дай Бог моей матери жить до ста лет! – сказал Деодат. – Но будем ли мы несчастнее от этого? На том западном континенте я видел, как люди ходят голыми, живут в шатрах, не имея ни ножей, ни вилок, и чувствуют себя вполне счастливыми.
– А, так вот чему ты там научился!
– Да, я открыл прелесть невинности. Можно жить без этой прекрасной одежды, которой мы так гордимся, без кинжалов и шпаг… Денег у них тоже нет. Нас они встретили с открытой душой и очень гостеприимно.
Франц Эккарт помнил живописное и несколько ироничное повествование Жака Адальберта о пляске туземцев, к которой с восторгом присоединился Деодат.
– Не все были гостеприимны, – заметил он, положив лист обратно в горшок. – Ведь вам пришлось ретироваться при первой встрече с этими людьми, хотя вы ничем их не обидели. А вождь тех, с кем вы подружились, подарил лук Гаспару Кортереалю. Это означает, что они используют оружие.
Деодат пожалел, что рассказы о путешествии были столь подробными.
– Следовательно, эти люди ведут войны с себе подобными, – продолжал Франц Эккарт. – На мой взгляд, это не вполне соотносится с невинностью.
Деодат по-прежнему затягивался из своей трубочки.
– Ты уверен, что не спутал невинность с бедностью и нуждой? – спросил Франц Эккарт.
На сей раз его замечание зацепило Деодата, как колючка, царапнувшая бархат.
– Если какого-нибудь виллана оставить в лесу совершенно голым, с одним кремневым ножом, он стал бы невинным? – продолжал Франц Эккарт.
– Ты хочешь сказать, что невинности не существует? – спросил несколько уязвленный Деодат.
– Напротив. Но я не верю в невинность, происходящую от нужды. Бывают нищие вилланы злее черта и принцессы, усыпанные жемчугами, но при этом невинные.
– Что же такое невинность?
– Природный дар, который заставляет человека не подозревать другого в дурных намерениях и здраво оценивать людей.
– Но это же ум! – воскликнул Деодат. – Ты уподобляешь невинность уму?
– Не всегда. Я знаю умных людей, которые не могут победить в себе недоброжелательство.
– Тогда что же?
– Нужна еще добрая воля. И интуитивное понимание другого.
– Что это такое?
– Искусство разгадывать неизвестную вселенную, каковой является твой ближний.
– Как этому научиться?
Франц Эккарт улыбнулся:
– Для этого требуется не один урок.
Деодат взял большой горшок, чтобы снова набить листьями страстно любимую трубку. Он сделал это поспешно, чем привлек внимание своего собеседника. Когда крохотный горшочек задымился, Франц Эккарт завладел большим, встряхнул его и запустил руку внутрь. Деодат озадаченно наблюдал за ним. Франц Эккарт извлек со дна горсть семян, похожих на чечевицу.
– Твой дикарь сделал тебе чудесный подарок, – объявил он, изучая свою находку.
– Семена! – вскричал пораженный Деодат. – Семена!
Франц Эккарт кивнул. Деодат протянул руку. Племянник отвел ее.
– Предоставь это мне, – сказал он. – Я изучил листья. Они наверняка большие и очень водянистые. Само растение должно быть высоким. На мой взгляд, ему нужна жирная влажная почва. Если ты посеешь его в глинистую, получишь хилые ростки. Кроме того, сейчас август. Когда семена дадут всходы, будет холодно. Они перестанут расти, и первые же заморозки убьют их. Поэтому семена надо прорастить в горшках, чтобы перенести в дом, как только похолодает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87