Поэтому с раннего утра он избрал удобное место на опушке леса, вооружился подзорной трубой и стал наблюдать за тем, что произойдет. Вместе с ним находился сгоравший от любопытства Митенька Бекетов, ни разу не видевший вентеря. Поручик забрался даже на дерево, чтобы лучше все рассмотреть, хотя и без того широкая песчаная дорога из Мира на Новогрудок, откуда ожидались французы, была видна как на ладони.
По этой дороге навстречу противнику Платов послал отборную казачью сотню. Несколько других сотен было укрыто почти у самого местечка Мир, за которым раскинулось небольшое поле, окруженное с двух сторон лесами, где скрывалась вся платовская кавалерия.
Прошло некоторое время. Вдали заклубилась пыль. Показались передовые кавалерийские части неприятельского авангарда. Впереди шел третий уланский полк бригады генерала Турно. Казаки в рассыпном строю, приблизившись к уланам, погарцевали перед ними, затем сгрудились, сделали несколько выстрелов. Эскадрон улан, отделившись от полка, двинулся на казаков. Те, стараясь всячески втравить в игру неприятеля, произвели еще несколько выстрелов, затем повернули на Мир. Уланы прибавили рыси. Казаки «не выдержали» натиска, стали «панически» отступать, преследуемые разгорячившимися уланами. Вот уже казаки, потерявшие от «испуга» всякий порядок, влетают в местечко, скачут по улице… Уланы настигают – все ближе, ближе… И вдруг, выйдя в поле, казачья сотня с молниеносной быстротой рассеялась в разные стороны. Уланы оторопели от неожиданности. В это время из лесу выскочили казачьи сотни Сысоева. Началась жестокая сеча.
Генерал Турно, оценив обстановку, послал на выручку эскадрона целый полк. Казаки только этого и ждали. Как только уланы прошли местечко, из засад вылетели свежие казачьи части. Полк окружили, смяли.
Поле, где происходил бой, находилось невдалеке от стоянки ахтырцев. Бекетов, захваченный зрелищем, воскликнул:
– Денис Васильевич! Вот бы нам сейчас ударить! Ей-богу, ни один улан не ушел бы!
Дениса и самого подмывало ввязаться в бой. Да нельзя – приказ! Он давно уже научился управлять своими желаниями и чувствами, был теперь достаточно дисциплинирован, опытен, чтобы не поддаться искушению.
– Когда будет нужно – прикажут! Хочешь стать хорошим командиром, научись, брат, прежде подчиняться, – произнес он наставительным тоном, припоминая один из суворовских советов.
Между тем уланы, видя, что попали в ловушку, беспорядочно повернули обратно. Вслед за ними помчались казаки во главе с самим Платовым.
Генерал Турно выдвинул еще два кавалерийских полка, но они не выдержали грозной казацкой лавы. Платов загнал их в болото, находившееся в семи верстах от Мира. Тысячи улан погибли. Бригада Турно была разгромлена наголову. Вечером Платов доносил Багратиону:
«Пленных много, за скоростью не успел перечесть. Есть Штаб-офицеры и обер-офицеры. На первый раз имею долг и с сим, ваше сиятельство, поздравить. Вентерь много способствовал, от того и начало пошло».
На следующий день командующий неприятельским авангардом генерал Латур-Мобур повторил нападение более значительными силами. На Мир двинулась кавалерийская дивизия Рожнецкого, усиленная легкой артиллерией. Платов попробовал повторить вентерь, но из этого ничего не вышло. Ксендз местечка услужливо предупредил генерала Рожнецкого о казацкой засаде.
Дивизия наступала осторожно. Пройдя Мир, не встречая сопротивления, остановилась у деревни Симаково. Рожнецкий приказал седьмому уланскому полку разведать лес. Но углубляться в лес уланы побоялись: пошарив у опушки, они устроили привал. Спешились, стали поить коней в небольшой протекавшей неподалеку речке.
Ахтырцы в боевой готовности стояли поблизости. Денис получил приказ атаковать неприятельский полк. Уланы внезапного нападения не ожидали. Многие из них не успели сесть на коней, как очутились под саблями ахтырцев.
Денис врубился в самую гущу противника… Обычное боевое возбуждение сменилось у него каким-то ожесточением. Сабля в его короткой сильной руке, со свистом рассекая воздух, поражала врага направо и налево. Он видел полные смертельного страха глаза улан, слышал стоны, просьбы о пощаде… Прежде подобная картина сжимала сердце, невольно ослабляла удар. Теперь ничто не трогало! Эти чужеземцы осквернили родную землю… Черт ли звал их в гости? Пусть пеняют на себя!
– Руби их в пе?си! Круши, хузары! – кричал он, припоминая некогда слышанный боевой клич полковника Юрковского.
Уланы под натиском ахтырцев не устояли, начали отступать. Рожнецкий послал на помощь остальные полки дивизии. Платов выдвинул из леса всю кавалерию. Завязался упорный, длительный бой. Лишь во второй половине дня, когда подоспел стоявший в стороне от Мира отряд казачьего полковника Кутейникова, определился исход сражения. Стремительная атака Кутейникова на левый фланг неприятельской дивизии вызвала общее смятение. Рожнецкий отдал приказ об отступлении. Ахтырцы вместе с казаками до темноты продолжали преследовать разбитого противника.
Победа была полной. Багратион в приказе по армии объявил:
«Наконец неприятельские войска с нами встретились – генерал-от-кавалерии Платов гонит их и бьет… Господам начальникам войск вселить в солдат, что все войска неприятельские не иначе, как сволочь со всего света. Мы же – русские!»
* * *
Маршал Даву чувствовал себя скверно. Упустив под Минском русскую армию, он мог объяснить причины этой неудачи тем, что король Вестфальский плохо исполнял его приказания. Но чем объяснить дальнейшее? Король, получив нагоняй от императора, обиделся, отбыл из армии. Даву теперь самостоятельно распоряжался стотысячным войском. Никто не мешал осуществить замысел императора. И все же этот хитрец Багратион с поразительной, непостижимой ловкостью продолжал ускользать из рук! Да еще дважды – под Миром и Романовом – нанес сильнейшие удары французскому авангарду, разгромил добрый десяток превосходных кавалерийских полков!
Даву решил положить этому конец. Он точно знал, что армия Багратиона двигается к Могилеву. Вот где русские должны быть остановлены и уничтожены! Даву поспешил занять город, перебросил в него скрытно лучшие дивизии, укрепил позиции. И с нетерпением стал ожидать предстоящей встречи.
9 июля вторая русская армия находилась от Могилева в каких-нибудь двадцати пяти верстах. Состояние армии было до крайности тяжелым.
«В условиях самого невыгоднейшего местоположения, – писал Багратион царю, – армия прошла шестьсот верст, имея на плечах неприятеля, с обозами, ранеными и пленными, что растягивало армию на пятьдесят верст. Одно непомерное желание в людях драться поддерживает их силы. Лошади приходят в изнурение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
По этой дороге навстречу противнику Платов послал отборную казачью сотню. Несколько других сотен было укрыто почти у самого местечка Мир, за которым раскинулось небольшое поле, окруженное с двух сторон лесами, где скрывалась вся платовская кавалерия.
Прошло некоторое время. Вдали заклубилась пыль. Показались передовые кавалерийские части неприятельского авангарда. Впереди шел третий уланский полк бригады генерала Турно. Казаки в рассыпном строю, приблизившись к уланам, погарцевали перед ними, затем сгрудились, сделали несколько выстрелов. Эскадрон улан, отделившись от полка, двинулся на казаков. Те, стараясь всячески втравить в игру неприятеля, произвели еще несколько выстрелов, затем повернули на Мир. Уланы прибавили рыси. Казаки «не выдержали» натиска, стали «панически» отступать, преследуемые разгорячившимися уланами. Вот уже казаки, потерявшие от «испуга» всякий порядок, влетают в местечко, скачут по улице… Уланы настигают – все ближе, ближе… И вдруг, выйдя в поле, казачья сотня с молниеносной быстротой рассеялась в разные стороны. Уланы оторопели от неожиданности. В это время из лесу выскочили казачьи сотни Сысоева. Началась жестокая сеча.
Генерал Турно, оценив обстановку, послал на выручку эскадрона целый полк. Казаки только этого и ждали. Как только уланы прошли местечко, из засад вылетели свежие казачьи части. Полк окружили, смяли.
Поле, где происходил бой, находилось невдалеке от стоянки ахтырцев. Бекетов, захваченный зрелищем, воскликнул:
– Денис Васильевич! Вот бы нам сейчас ударить! Ей-богу, ни один улан не ушел бы!
Дениса и самого подмывало ввязаться в бой. Да нельзя – приказ! Он давно уже научился управлять своими желаниями и чувствами, был теперь достаточно дисциплинирован, опытен, чтобы не поддаться искушению.
– Когда будет нужно – прикажут! Хочешь стать хорошим командиром, научись, брат, прежде подчиняться, – произнес он наставительным тоном, припоминая один из суворовских советов.
Между тем уланы, видя, что попали в ловушку, беспорядочно повернули обратно. Вслед за ними помчались казаки во главе с самим Платовым.
Генерал Турно выдвинул еще два кавалерийских полка, но они не выдержали грозной казацкой лавы. Платов загнал их в болото, находившееся в семи верстах от Мира. Тысячи улан погибли. Бригада Турно была разгромлена наголову. Вечером Платов доносил Багратиону:
«Пленных много, за скоростью не успел перечесть. Есть Штаб-офицеры и обер-офицеры. На первый раз имею долг и с сим, ваше сиятельство, поздравить. Вентерь много способствовал, от того и начало пошло».
На следующий день командующий неприятельским авангардом генерал Латур-Мобур повторил нападение более значительными силами. На Мир двинулась кавалерийская дивизия Рожнецкого, усиленная легкой артиллерией. Платов попробовал повторить вентерь, но из этого ничего не вышло. Ксендз местечка услужливо предупредил генерала Рожнецкого о казацкой засаде.
Дивизия наступала осторожно. Пройдя Мир, не встречая сопротивления, остановилась у деревни Симаково. Рожнецкий приказал седьмому уланскому полку разведать лес. Но углубляться в лес уланы побоялись: пошарив у опушки, они устроили привал. Спешились, стали поить коней в небольшой протекавшей неподалеку речке.
Ахтырцы в боевой готовности стояли поблизости. Денис получил приказ атаковать неприятельский полк. Уланы внезапного нападения не ожидали. Многие из них не успели сесть на коней, как очутились под саблями ахтырцев.
Денис врубился в самую гущу противника… Обычное боевое возбуждение сменилось у него каким-то ожесточением. Сабля в его короткой сильной руке, со свистом рассекая воздух, поражала врага направо и налево. Он видел полные смертельного страха глаза улан, слышал стоны, просьбы о пощаде… Прежде подобная картина сжимала сердце, невольно ослабляла удар. Теперь ничто не трогало! Эти чужеземцы осквернили родную землю… Черт ли звал их в гости? Пусть пеняют на себя!
– Руби их в пе?си! Круши, хузары! – кричал он, припоминая некогда слышанный боевой клич полковника Юрковского.
Уланы под натиском ахтырцев не устояли, начали отступать. Рожнецкий послал на помощь остальные полки дивизии. Платов выдвинул из леса всю кавалерию. Завязался упорный, длительный бой. Лишь во второй половине дня, когда подоспел стоявший в стороне от Мира отряд казачьего полковника Кутейникова, определился исход сражения. Стремительная атака Кутейникова на левый фланг неприятельской дивизии вызвала общее смятение. Рожнецкий отдал приказ об отступлении. Ахтырцы вместе с казаками до темноты продолжали преследовать разбитого противника.
Победа была полной. Багратион в приказе по армии объявил:
«Наконец неприятельские войска с нами встретились – генерал-от-кавалерии Платов гонит их и бьет… Господам начальникам войск вселить в солдат, что все войска неприятельские не иначе, как сволочь со всего света. Мы же – русские!»
* * *
Маршал Даву чувствовал себя скверно. Упустив под Минском русскую армию, он мог объяснить причины этой неудачи тем, что король Вестфальский плохо исполнял его приказания. Но чем объяснить дальнейшее? Король, получив нагоняй от императора, обиделся, отбыл из армии. Даву теперь самостоятельно распоряжался стотысячным войском. Никто не мешал осуществить замысел императора. И все же этот хитрец Багратион с поразительной, непостижимой ловкостью продолжал ускользать из рук! Да еще дважды – под Миром и Романовом – нанес сильнейшие удары французскому авангарду, разгромил добрый десяток превосходных кавалерийских полков!
Даву решил положить этому конец. Он точно знал, что армия Багратиона двигается к Могилеву. Вот где русские должны быть остановлены и уничтожены! Даву поспешил занять город, перебросил в него скрытно лучшие дивизии, укрепил позиции. И с нетерпением стал ожидать предстоящей встречи.
9 июля вторая русская армия находилась от Могилева в каких-нибудь двадцати пяти верстах. Состояние армии было до крайности тяжелым.
«В условиях самого невыгоднейшего местоположения, – писал Багратион царю, – армия прошла шестьсот верст, имея на плечах неприятеля, с обозами, ранеными и пленными, что растягивало армию на пятьдесят верст. Одно непомерное желание в людях драться поддерживает их силы. Лошади приходят в изнурение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204