Здесь похоронили тех, кто умер по пути следования предыдущих караванов. Возле Хопкинсвилла на деревянном памятнике, раскрашенном под мрамор, висел белый флаг. Здесь похоронили престарелого вождя по имени Белый Путь. Когда процессия поравнялась с могилой, Темпл и ее отец остановились, чтобы помолиться за усопшего. А заодно и за себя.
Многие переселенцы пали духом, отчаялись. Мало кто верил, что федеральные власти выплатят компенсацию за утраченное и оставленное имущество. Белые наверняка снова обманут индейцев, обведут их вокруг пальца.
Но караван преодолел уже более двухсот миль, о возвращении назад не могло быть и речи. И люди шли дальше, то утопая в грязи, то дрожа от холода. И злой ветер беспрестанно дул им в лицо.
29
Берег Миссисипи
Январь 1839 г.
Прислушиваясь к мерным ударам кирки о мерзлую землю, Элайза думала, что этот звук похож на рокот траурного барабана. Клинок, Дье и Шадрач рыли могилу в заснеженной земле. Рядом лежало завернутое в одеяло мертвое тело. Черная Кэсси стояла на коленях возле тела своего мужа, горестно раскачиваясь. Фиби пыталась утешить мать, но безуспешно. Кэсси стонала, и ее заунывные причитания сливались с воем ветра.
Кузнец Айк умер. Этот большой, сильный мужчина умер от воспаления легких. За время пути многие из переселенцев скончались, но именно эта смерть почему-то подействовала на Элайзу особенно сильно. Она закуталась в одеяло, завернулась по самые глаза.
Возможно, на нее так угнетающе подействовала не смерть кузнеца, а общая безысходность ситуации, в которой оказался караван. Десять дней назад он добрался до берега Миссисипи, и тут выяснилось, что дальнейшее продвижение невозможно. Река покрылась льдом, который был слишком толст для переправы на пароме и слишком тонок для повозок. На узком клочке земли, зажатом меж реками Огайо и Миссисипи, застряло сразу несколько караванов. Люди оказались в плену метелей и снегопадов. Болели почти все, многие находились в критическом состоянии. К дизентерии, кашлю, ревматизму прибавились обморожение, простуды, воспаление легких, грипп.
На противоположном берегу застывшей Миссисипи виднелся мыс Жирардо, расположенный в штате Миссури. Никто не знал, как туда добраться. Больше половины пути до новой индейской территории было преодолено. Первоначально предполагалось, что перемещение займет девяносто дней, но девяносто дней миновали, а до пункта назначения оставалось еще четыреста миль.
Элайза не знала, сумеют ли они преодолеть этот отрезок пути. Что она вообще здесь делает? Но тут подошел Уилл, встал рядом с ней, чтобы защитить ее от ветра, и сомнения Элайзы исчезли бесследно. Вот причина, по которой она здесь, с этими людьми.
Подъехал Джед Пармели. Элайза с завистью посмотрела на его теплую шинель, шерстяной шарф и вязаные перчатки. Лейтенант спрыгнул на землю, подошел к могиле, молча тронул Шадрача за плечо и взял у него лопату. Подросток встал рядом, согревая дыханием озябшие пальцы. Потом отошел к матери и сестре. Вместо обуви его ноги были в обмотках.
Наконец могила была вырыта.
– Мама, пора, – прошептал Шадрач, глядя на заплаканное лицо Кэсси. – Надо зарывать.
Кэсси снова разрыдалась, а когда Шадрач попытался вытащить из-под отца одеяло, пронзительно вскрикнула:
– Что ты делаешь?
– Папе одеяло больше не понадобится, а нам оно пригодится.
– Нет! – схватила его за руку мать. – Нельзя, чтобы его клали в такую холодную землю как есть.
– Он холода все равно не чувствует. Ты же сама знаешь, он хотел бы, чтобы нам было тепло.
– Шад прав.
Фиби стучала зубами от холода, хотя Дье от-дал ей свои штаны, которые она надела прямо поверх платья.
– Папа хотел бы, чтобы мы забрали одеяло.
Кэсси заплакала еще громче, а Шадрач развернул одеяло, обнажив длинное неподвижное тело в драной рубашке и домотканых штанах на подтяжках.
Здесь были все члены семьи, кроме Виктории. Дье, Клинок и Джед осторожно опустили труп в могилу. Было слишком холодно, чтобы устраивать долгое прощание. Каждый по очереди подошел к вдове и детям, выразил соболезнование. Потом, сгибаясь под холодным ветром, все вернулись к кострам, остался лишь Дье, быстро забросавший комьями земли могилу.
Джед стоял возле огня, закутав лицо шарфом. Руки в перчатках он вытянул перед собой и рассеянно смотрел на языки пламени.
Летний зной теперь вспоминался как далекий сон. Жара, пот, нехватка воды. Если б генерал Скотт знал, на какие лишения и страдания обрекает индейцев, отправляя их в путь накануне зимы, он наверняка отсрочил бы переселение – лейтенант в этом не сомневался.
Смертность достигла двадцати процентов, и это не считая рабов вроде Айка. Когда же все это кончится? Сколько еще людей расстанутся с жизнью, прежде чем караван достигнет индейской территории?
Никогда еще Джед не чувствовал себя таким беспомощным. Он отдал всю лишнюю теплую одежду, какая только была у него с собой: рубашки, носки, кальсоны, брюки, сапоги, даже мундир. Пусть только попробуют потом предъявить ему претензии за разбазаривание казенного имущества. Нельзя же безучастно смотреть, как люди умирают от холода.
Льюис, брат Джона Росса, возглавлявший один из караванов, застрявший возле Джонсборо, отправился в Сент-Луис, чтобы на собственные средства купить теплую одежду и одеяла.
Поблизости кто-то зашелся в кашле. Сначала Джед подумал, что это Клинок, который в последнее время был сильно простужен. Но нет, кашель был детским.
Нахмурившись, лейтенант обернулся и увидел, что двухлетний сын Темпл задыхается, широко разевая ротик. Обычные симптомы хронического кашля, которым страдали многие из переселенцев.
– Доктор у него был? – спросил Джед.
Темпл покачала головой, прижимая к себе плачущего сына.
– Еще вчера кашель был совсем слабым.
– Я разыщу врача и приведу его.
Джед вернулся только через час, приведя с собой измученного, едва державшегося на ногах доктора. Тот быстро осмотрел ребенка, выпил кофе, немного обогрелся у костра.
– Обычный коклюш, – сказал он. – Я ничего особенного сделать не могу. Если начнется рвота, кормите его почаще, но малыми дозами. Лучше, чтобы ребенок побольше спал. Оставлю вам немножко лауданума, но не давайте ему больше четырех капель, и не чаще, чем три раза в день. Если мальчику станет хуже, начнутся затруднения с дыханием или что-нибудь в этом роде, присылайте за мной. Вот, собственно, и все… – Он пожал плечами, шумно отпил из кружки. – А как ваша мать? Раз уж я здесь, давайте-ка осмотрю ее. – Он тяжело вздохнул.
– Я с вами, – предложила Элайза. – Как раз собиралась подложить ей горячие камни под матрас.
– Горячие камни? Помню, когда мы с братом были детьми, мать клала нам в кровать нагретые кирпичи. Повернешься во сне, да как стукнешься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Многие переселенцы пали духом, отчаялись. Мало кто верил, что федеральные власти выплатят компенсацию за утраченное и оставленное имущество. Белые наверняка снова обманут индейцев, обведут их вокруг пальца.
Но караван преодолел уже более двухсот миль, о возвращении назад не могло быть и речи. И люди шли дальше, то утопая в грязи, то дрожа от холода. И злой ветер беспрестанно дул им в лицо.
29
Берег Миссисипи
Январь 1839 г.
Прислушиваясь к мерным ударам кирки о мерзлую землю, Элайза думала, что этот звук похож на рокот траурного барабана. Клинок, Дье и Шадрач рыли могилу в заснеженной земле. Рядом лежало завернутое в одеяло мертвое тело. Черная Кэсси стояла на коленях возле тела своего мужа, горестно раскачиваясь. Фиби пыталась утешить мать, но безуспешно. Кэсси стонала, и ее заунывные причитания сливались с воем ветра.
Кузнец Айк умер. Этот большой, сильный мужчина умер от воспаления легких. За время пути многие из переселенцев скончались, но именно эта смерть почему-то подействовала на Элайзу особенно сильно. Она закуталась в одеяло, завернулась по самые глаза.
Возможно, на нее так угнетающе подействовала не смерть кузнеца, а общая безысходность ситуации, в которой оказался караван. Десять дней назад он добрался до берега Миссисипи, и тут выяснилось, что дальнейшее продвижение невозможно. Река покрылась льдом, который был слишком толст для переправы на пароме и слишком тонок для повозок. На узком клочке земли, зажатом меж реками Огайо и Миссисипи, застряло сразу несколько караванов. Люди оказались в плену метелей и снегопадов. Болели почти все, многие находились в критическом состоянии. К дизентерии, кашлю, ревматизму прибавились обморожение, простуды, воспаление легких, грипп.
На противоположном берегу застывшей Миссисипи виднелся мыс Жирардо, расположенный в штате Миссури. Никто не знал, как туда добраться. Больше половины пути до новой индейской территории было преодолено. Первоначально предполагалось, что перемещение займет девяносто дней, но девяносто дней миновали, а до пункта назначения оставалось еще четыреста миль.
Элайза не знала, сумеют ли они преодолеть этот отрезок пути. Что она вообще здесь делает? Но тут подошел Уилл, встал рядом с ней, чтобы защитить ее от ветра, и сомнения Элайзы исчезли бесследно. Вот причина, по которой она здесь, с этими людьми.
Подъехал Джед Пармели. Элайза с завистью посмотрела на его теплую шинель, шерстяной шарф и вязаные перчатки. Лейтенант спрыгнул на землю, подошел к могиле, молча тронул Шадрача за плечо и взял у него лопату. Подросток встал рядом, согревая дыханием озябшие пальцы. Потом отошел к матери и сестре. Вместо обуви его ноги были в обмотках.
Наконец могила была вырыта.
– Мама, пора, – прошептал Шадрач, глядя на заплаканное лицо Кэсси. – Надо зарывать.
Кэсси снова разрыдалась, а когда Шадрач попытался вытащить из-под отца одеяло, пронзительно вскрикнула:
– Что ты делаешь?
– Папе одеяло больше не понадобится, а нам оно пригодится.
– Нет! – схватила его за руку мать. – Нельзя, чтобы его клали в такую холодную землю как есть.
– Он холода все равно не чувствует. Ты же сама знаешь, он хотел бы, чтобы нам было тепло.
– Шад прав.
Фиби стучала зубами от холода, хотя Дье от-дал ей свои штаны, которые она надела прямо поверх платья.
– Папа хотел бы, чтобы мы забрали одеяло.
Кэсси заплакала еще громче, а Шадрач развернул одеяло, обнажив длинное неподвижное тело в драной рубашке и домотканых штанах на подтяжках.
Здесь были все члены семьи, кроме Виктории. Дье, Клинок и Джед осторожно опустили труп в могилу. Было слишком холодно, чтобы устраивать долгое прощание. Каждый по очереди подошел к вдове и детям, выразил соболезнование. Потом, сгибаясь под холодным ветром, все вернулись к кострам, остался лишь Дье, быстро забросавший комьями земли могилу.
Джед стоял возле огня, закутав лицо шарфом. Руки в перчатках он вытянул перед собой и рассеянно смотрел на языки пламени.
Летний зной теперь вспоминался как далекий сон. Жара, пот, нехватка воды. Если б генерал Скотт знал, на какие лишения и страдания обрекает индейцев, отправляя их в путь накануне зимы, он наверняка отсрочил бы переселение – лейтенант в этом не сомневался.
Смертность достигла двадцати процентов, и это не считая рабов вроде Айка. Когда же все это кончится? Сколько еще людей расстанутся с жизнью, прежде чем караван достигнет индейской территории?
Никогда еще Джед не чувствовал себя таким беспомощным. Он отдал всю лишнюю теплую одежду, какая только была у него с собой: рубашки, носки, кальсоны, брюки, сапоги, даже мундир. Пусть только попробуют потом предъявить ему претензии за разбазаривание казенного имущества. Нельзя же безучастно смотреть, как люди умирают от холода.
Льюис, брат Джона Росса, возглавлявший один из караванов, застрявший возле Джонсборо, отправился в Сент-Луис, чтобы на собственные средства купить теплую одежду и одеяла.
Поблизости кто-то зашелся в кашле. Сначала Джед подумал, что это Клинок, который в последнее время был сильно простужен. Но нет, кашель был детским.
Нахмурившись, лейтенант обернулся и увидел, что двухлетний сын Темпл задыхается, широко разевая ротик. Обычные симптомы хронического кашля, которым страдали многие из переселенцев.
– Доктор у него был? – спросил Джед.
Темпл покачала головой, прижимая к себе плачущего сына.
– Еще вчера кашель был совсем слабым.
– Я разыщу врача и приведу его.
Джед вернулся только через час, приведя с собой измученного, едва державшегося на ногах доктора. Тот быстро осмотрел ребенка, выпил кофе, немного обогрелся у костра.
– Обычный коклюш, – сказал он. – Я ничего особенного сделать не могу. Если начнется рвота, кормите его почаще, но малыми дозами. Лучше, чтобы ребенок побольше спал. Оставлю вам немножко лауданума, но не давайте ему больше четырех капель, и не чаще, чем три раза в день. Если мальчику станет хуже, начнутся затруднения с дыханием или что-нибудь в этом роде, присылайте за мной. Вот, собственно, и все… – Он пожал плечами, шумно отпил из кружки. – А как ваша мать? Раз уж я здесь, давайте-ка осмотрю ее. – Он тяжело вздохнул.
– Я с вами, – предложила Элайза. – Как раз собиралась подложить ей горячие камни под матрас.
– Горячие камни? Помню, когда мы с братом были детьми, мать клала нам в кровать нагретые кирпичи. Повернешься во сне, да как стукнешься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79