Говорили, что все ее книги — один и тот же многократно переписанный роман. Добавляли, что издатель заставляет раз за разом переписывать его, пока она не принесет удобоваримый вариант. Выдуманные Жози убийства и прочие ужасы оседали в многочисленных библиотеках страны, но обеспечивали вполне сносное существование, крышу над головой и кусок хлеба. За это Флетч не испытывал к матери ничего, кроме благодарности.
Жози Флетчер жила в мире, где вымышленные персонажи обретали реальность, а настоящие люди забывались, расплываясь в туманной дымке. Герои ее романов редко завтракали, обедали и ужинали в один день, не знали, что такое ссадина на локте, «фонарь» под глазом или сломанные пальцы. Они никогда не ходили в магазины, чтобы купить брюки взамен порванных.
В детстве и юности самостоятельности Флетчу хватало с лихвой. Иной раз он мог бы и поступиться немалой ее частью.
И тем не менее в день свадьбы он сидел в номере мотеля со своей матерью, ел сандвич и выслушивал ее удивленные восклицания, вызванные тем, что письмо отца разожгло его любопытство. Никогда ранее она ничего не говорила ему об отце.
Так что интересовали его и сам отец, и их с матерью, отношения. Причем не только в данный момент, но всю сознательную жизнь.
— Почему?
— Что, почему?
— Почему ты никогда не рассказывала мне об отце, о вашей совместной жизни?
— Причиной тому страх и чувство справедливости.
— Страх?
— И твое мужское начало, сынок, с которым я никак не могла свыкнуться. Матери все знают. Ты рвал брюки на заборах с тех пор, как тебе исполнилось девять лет.
Флетч покраснел.
— Мужчины не рождаются девственницами, знаешь ли.
— Ты не родился, это точно.
— Мужчине нечего отдать, кроме своей энергии, — рассмеялся Флетч.
— О, Господи.
— Что же поделаешь, если энергия бьет из меня ключом.
— Вот, значит, как теперь это называется.
— Могу я съесть твою картошку?
— Конечно. Энергию надо подпитывать.
— Я съел пиццу в три часа утра. То ли поужинал, то ли позавтракал.
— Что бы я ни писала в последних главах, не все загадки имеют решения. Как матери объяснить сыну, что она не понимает мужа, отца? Что она попала в непонятную для нее ситуацию?
— Может, начать с первой главы?
— И мне хотелось, чтобы все было по справедливости. Я могла выложить тебе все, что думаю о твоем отце, мое замешательство, боль, изумление, но его-то рядом не было, он не мог высказаться в свою защиту, изложить свою точку зрения на происшедшее. Знаешь, я любила его.
— Ты могла бы сказать, что он бросил тебя, а не умер.
— Я этого не знала, клянусь тебе, — Жози побледнела. — И сегодня ты показал мне всего лишь чистый лист бумаги…
Флетч наблюдал, как пальцы матери разминают остаток сандвича.
— Ты знаешь, что нам пришлось объявить твоего отца умершим по прошествии семи лет с его исчезновения. Иначе я бы никогда не вышла замуж за Чарлза.
— Я его помню.
— Он пробыл с нами недолго, не так ли? Как и Тед.
— Ты оставила себе фамилию Флетчер.
— Я и печаталась под этой фамилией, ее носишь и ты. Ни Чарлз, ни Тед, ни… Никто из них не шел ни в какое сравнение с твоим отцом, — она вытерла глаза бумажным полотенцем. — Именно немыслимость твоего отца я и любила. Если этот чистый листок что-то да значит, если он действительно куда-то уехал, я с радостью уехала бы вместе с ним.
— Но ты говоришь, что не понимала его.
— Да кто может кого понять? Эти идиоты постоянно спрашивают меня, почему я пишу детективы. Возможно, потому, что не могу разгадать загадку собственной жизни. Вот и выдумываю запутанные ситуации и предлагаю для них выдуманные же решения. Как говорится, сублимация в чистом виде.
— Писатели обладают неконтролируемым стремлением контролировать стремление. Где-то я это прочел. И запомнил, стараясь понять тебя.
— Удачи тебе.
Флетч коротко глянул на остатки ее сандвича.
— Глава первая, — напомнил Флетч. — А я пока подумаю, куда нам лететь. В Денвер, штат Колорадо, или в Найроби, Кения?
— Не знаю, что тебе и посоветовать.
— Глава первая, — повторил Флетч.
— Глава первая, — кивнула Жози. — Школа. Штат Монтана. Я была красоткой, отличницей.
— Эту книгу я читал. Несколько раз. А он был местной знаменитостью. Президентом класса, капитаном футбольной команды.
— Совсем и нет. Его едва не вышибли из школы.
— Извини. Значит, не та книжка.
— Он гонял на мотоцикле с форсированным двигателем по грязному двору ранчо своих родителей. Парень, кстати, был умный. Однажды на уроке английской литературы дал блестящий анализ сонету Шекспира. Учитель поставил ему А с двумя плюсами и прилюдно похвалил Уолтера. Уолтер же чуть не лопнул от смеха. Потом рассказал всем, что «шекспировский» сонет написал сам, а затем, соответственно, и проанализировал его. Учителю эта выходка Уолтера едва не стоила работы.
— Ага, — кивнул Флетч. — Значит, папаша писал под Шекспира.
— Когда его за это выгнали…
— Выгнали за это?
— Отстранили от занятий. В то время целью обучения являлось повиновение, а не свободомыслие. Неужели все так изменилось? Короче, Уолтер без разрешения взял самолет на соседнем ранчо…
— Он умел летать еще в школе?
— Никто об этом не подозревал. Первым делом он несколько раз облетел здание школы. Аккурат, когда шли занятия. А потом перешел к бомбометанию. Сбросил на школу книгу, называвшуюся «Избранные пьесы Шекспира». Добился стопроцентного попадания. Разбил световой люк над лестничным колодцем. Книга и стекла пролетели все три этажа, до самого низа.
— И у тебя никогда не возникало желания рассказать мне об этом человеке?
— Неуправляемый тип. Ты вот упомянул футбол. Как-то в субботу во время игры он выехал на поле, стоя на сиденье мотоцикла. Перехватил пас, сел, и с ревом проехал через ворота, зажав мяч под мышкой.
— А в тюрьме ему доводилось сидеть?
— Доводилось. Такой красивый, такой… — Жози пожала плечами, — …энергичный. С задатками общего любимца, но на самом деле все его ненавидели. Потому что он насмехался над нашими «святыми коровами». Над школой, оставив учителя в дураках со своим «шекспировским» сонетом. Над футболом, сказав: «Если единственная цель — вынести мяч с поля через ворота, лучше сделать это на мотоцикле». Он приходил на школьные танцы выпивши и танцевал столь активно, что остальные расходились по домам.
— Танцевал с тобой?
— К моему неудовольствию, да.
— Как могла такая примерная девочка, как ты, якшаться с хулиганом?
— Может, я чуть-чуть понимала его. А потом, между двумя особами, сильными женским и мужским началом, всегда возникает какая-то связь. Наверное, это особый вид энергии. Ты со мной согласен?
— Ты говоришь о сексуальном влечении?
— Его не изгнали из общества. Когда пошли такие разговоры и настоящие пьяницы и бандиты начали открыто говорить, что он — один из них, Уолтер надел костюм и галстук, пошел в местную «малину» — жуткий, грязный кабак в восьми милях от города — и затеял ссору, о которой, я думаю, говорят по сей день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Жози Флетчер жила в мире, где вымышленные персонажи обретали реальность, а настоящие люди забывались, расплываясь в туманной дымке. Герои ее романов редко завтракали, обедали и ужинали в один день, не знали, что такое ссадина на локте, «фонарь» под глазом или сломанные пальцы. Они никогда не ходили в магазины, чтобы купить брюки взамен порванных.
В детстве и юности самостоятельности Флетчу хватало с лихвой. Иной раз он мог бы и поступиться немалой ее частью.
И тем не менее в день свадьбы он сидел в номере мотеля со своей матерью, ел сандвич и выслушивал ее удивленные восклицания, вызванные тем, что письмо отца разожгло его любопытство. Никогда ранее она ничего не говорила ему об отце.
Так что интересовали его и сам отец, и их с матерью, отношения. Причем не только в данный момент, но всю сознательную жизнь.
— Почему?
— Что, почему?
— Почему ты никогда не рассказывала мне об отце, о вашей совместной жизни?
— Причиной тому страх и чувство справедливости.
— Страх?
— И твое мужское начало, сынок, с которым я никак не могла свыкнуться. Матери все знают. Ты рвал брюки на заборах с тех пор, как тебе исполнилось девять лет.
Флетч покраснел.
— Мужчины не рождаются девственницами, знаешь ли.
— Ты не родился, это точно.
— Мужчине нечего отдать, кроме своей энергии, — рассмеялся Флетч.
— О, Господи.
— Что же поделаешь, если энергия бьет из меня ключом.
— Вот, значит, как теперь это называется.
— Могу я съесть твою картошку?
— Конечно. Энергию надо подпитывать.
— Я съел пиццу в три часа утра. То ли поужинал, то ли позавтракал.
— Что бы я ни писала в последних главах, не все загадки имеют решения. Как матери объяснить сыну, что она не понимает мужа, отца? Что она попала в непонятную для нее ситуацию?
— Может, начать с первой главы?
— И мне хотелось, чтобы все было по справедливости. Я могла выложить тебе все, что думаю о твоем отце, мое замешательство, боль, изумление, но его-то рядом не было, он не мог высказаться в свою защиту, изложить свою точку зрения на происшедшее. Знаешь, я любила его.
— Ты могла бы сказать, что он бросил тебя, а не умер.
— Я этого не знала, клянусь тебе, — Жози побледнела. — И сегодня ты показал мне всего лишь чистый лист бумаги…
Флетч наблюдал, как пальцы матери разминают остаток сандвича.
— Ты знаешь, что нам пришлось объявить твоего отца умершим по прошествии семи лет с его исчезновения. Иначе я бы никогда не вышла замуж за Чарлза.
— Я его помню.
— Он пробыл с нами недолго, не так ли? Как и Тед.
— Ты оставила себе фамилию Флетчер.
— Я и печаталась под этой фамилией, ее носишь и ты. Ни Чарлз, ни Тед, ни… Никто из них не шел ни в какое сравнение с твоим отцом, — она вытерла глаза бумажным полотенцем. — Именно немыслимость твоего отца я и любила. Если этот чистый листок что-то да значит, если он действительно куда-то уехал, я с радостью уехала бы вместе с ним.
— Но ты говоришь, что не понимала его.
— Да кто может кого понять? Эти идиоты постоянно спрашивают меня, почему я пишу детективы. Возможно, потому, что не могу разгадать загадку собственной жизни. Вот и выдумываю запутанные ситуации и предлагаю для них выдуманные же решения. Как говорится, сублимация в чистом виде.
— Писатели обладают неконтролируемым стремлением контролировать стремление. Где-то я это прочел. И запомнил, стараясь понять тебя.
— Удачи тебе.
Флетч коротко глянул на остатки ее сандвича.
— Глава первая, — напомнил Флетч. — А я пока подумаю, куда нам лететь. В Денвер, штат Колорадо, или в Найроби, Кения?
— Не знаю, что тебе и посоветовать.
— Глава первая, — повторил Флетч.
— Глава первая, — кивнула Жози. — Школа. Штат Монтана. Я была красоткой, отличницей.
— Эту книгу я читал. Несколько раз. А он был местной знаменитостью. Президентом класса, капитаном футбольной команды.
— Совсем и нет. Его едва не вышибли из школы.
— Извини. Значит, не та книжка.
— Он гонял на мотоцикле с форсированным двигателем по грязному двору ранчо своих родителей. Парень, кстати, был умный. Однажды на уроке английской литературы дал блестящий анализ сонету Шекспира. Учитель поставил ему А с двумя плюсами и прилюдно похвалил Уолтера. Уолтер же чуть не лопнул от смеха. Потом рассказал всем, что «шекспировский» сонет написал сам, а затем, соответственно, и проанализировал его. Учителю эта выходка Уолтера едва не стоила работы.
— Ага, — кивнул Флетч. — Значит, папаша писал под Шекспира.
— Когда его за это выгнали…
— Выгнали за это?
— Отстранили от занятий. В то время целью обучения являлось повиновение, а не свободомыслие. Неужели все так изменилось? Короче, Уолтер без разрешения взял самолет на соседнем ранчо…
— Он умел летать еще в школе?
— Никто об этом не подозревал. Первым делом он несколько раз облетел здание школы. Аккурат, когда шли занятия. А потом перешел к бомбометанию. Сбросил на школу книгу, называвшуюся «Избранные пьесы Шекспира». Добился стопроцентного попадания. Разбил световой люк над лестничным колодцем. Книга и стекла пролетели все три этажа, до самого низа.
— И у тебя никогда не возникало желания рассказать мне об этом человеке?
— Неуправляемый тип. Ты вот упомянул футбол. Как-то в субботу во время игры он выехал на поле, стоя на сиденье мотоцикла. Перехватил пас, сел, и с ревом проехал через ворота, зажав мяч под мышкой.
— А в тюрьме ему доводилось сидеть?
— Доводилось. Такой красивый, такой… — Жози пожала плечами, — …энергичный. С задатками общего любимца, но на самом деле все его ненавидели. Потому что он насмехался над нашими «святыми коровами». Над школой, оставив учителя в дураках со своим «шекспировским» сонетом. Над футболом, сказав: «Если единственная цель — вынести мяч с поля через ворота, лучше сделать это на мотоцикле». Он приходил на школьные танцы выпивши и танцевал столь активно, что остальные расходились по домам.
— Танцевал с тобой?
— К моему неудовольствию, да.
— Как могла такая примерная девочка, как ты, якшаться с хулиганом?
— Может, я чуть-чуть понимала его. А потом, между двумя особами, сильными женским и мужским началом, всегда возникает какая-то связь. Наверное, это особый вид энергии. Ты со мной согласен?
— Ты говоришь о сексуальном влечении?
— Его не изгнали из общества. Когда пошли такие разговоры и настоящие пьяницы и бандиты начали открыто говорить, что он — один из них, Уолтер надел костюм и галстук, пошел в местную «малину» — жуткий, грязный кабак в восьми милях от города — и затеял ссору, о которой, я думаю, говорят по сей день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44