Но он подсовывал эту пакость людям, не имеющим к кино ни малейшего отношения. Вы понимаете, докторам и сапожникам, вдовам и сиротам, которые мечтали о том, чтобы заработать кучу денег на кассовом фильме и искупаться в лучах славы, ожидающей тех, кто финансировал его съемку. Их обещали пригласить на премьеру в Нью-Йорке. А также на церемонию вручения «Оскаров», которыми должны были засыпать создателей фильма. А деньги он обещал отдать из авансов, полученных от прокатчиков.
— Но не предупреждал, что ничего не отдаст, если таковых не окажется?
— Естественно, нет. Еще он говорил, что снимать фильм будут в Сальвадоре. Даже показывал договоренность с посольством. Естественно, ничего он снимать и не собирался. Мы слышали о таком способе обогащения?
— Нет.
— Полагаю, он собрал полмиллиона долларов, которые осели в его карманах, — Коллер затушил сигарету. — Я возненавидел его по двум причинам. Во-первых, это история бросала тень на весь кинобизнес. В следующий раз собирать деньги может честный человек. А из-за таких вот мошенников и ему никто не поверит. А во-вторых, он прикрывался моим именем. Говорил этим людях, что режиссером фильма будет Сай Коллер. Он, мол, ведет переговоры, которые близки к успешному завершению.
— Врал?
— Я никогда не встречался с этим сукиным сыном. Мне рассказал об этом Сонни Филдз, — Коллер зажег новую сигарету. — И однажды вечером, выпив больше, чем следовало, я случайно столкнулся с Питерманом в одном из лос-анджелесских баров, схватил за воротник пальто, выволок на улицу и врезал в челюсть. Он упал. Я уселся на него и начал душить. Мне это понравилось. Шея у него была мягкая. Совсем без мускулов. Наверное, я бы его убил, если б мне не помешали.
— Почему Питерман не подал на вас в суд?
— Почему я не засадил его в тюрьму за подлог?
— Не знаю.
— Мы пришли к взаимоприемлемому соглашению. Питерман сказал, что деньги эти нужны ему для того, чтобы в будущем снять действительно стоящий фильм. Мои перспективы к тому времени выглядели отнюдь не радужными. Требовалось позаботиться о будущем… А потому…
— Что, потому?
— Я согласился стать режиссером того стоящего фильма. А полиции мы сказали, что подрались из-за женщины.
— Вы его шантажировали.
— Мы шантажировали друг друга. В кинобизнесе это обычное дело.
— А что случилось с собранными долларами?
— Они осели в карманах Питермана. Чтобы потом обратиться в его ботинки и меха его жены.
— Когда же на горизонте всплыл фильм «Безумие летней ночи», с Мокси Муни, делами которой ведал теперь Питерман, и Джерри Литтлфордом в главных ролях…
— А Толкотт Кросс нанял Джеффри Маккензи, я позвонил Стиву Питерману.
— Вы видели сценарий?
— Нет. Но предполагал, что он не так уж и хорош.
— Почему вы хотели стать режиссером заведомо плохого фильма?
— Ну… За три года я опустился так низко, что хватался уже и за соломинку. Вы меня понимаете?
— Каким образом еще одна неудача могла помочь вашей карьере?
— Доказала бы, что меня все еще нанимают. И к тому же, за работу я получил бы столь необходимые мне деньги. Вам известно, для чего они нужны?
— В самых общих чертах.
— Подведем итог. Пока Питерман был продюсером, Коллер оставался режиссером. Питерман мертв — Коллер мертв. Отсюда вывод: ваш покорный слуга — единственный, кто не мог убить Стивена Питермана. Возможно, эта история не делает мне чести, но лучшего алиби, пожалуй, не найти.
— Флетч? — раздался голос Мокси с балкона Голубого дома. — Ты здесь?
— Да, — он подошел поближе.
— Если ты собираешься изображать Ромео, я плюну тебе на голову, — предупредила Мокси.
— Жаль, что тебя не слышат твои поклонники, — отпарировал Флетч.
— Найди, пожалуйста, Фредди. Напрасно я нагрубила ему.
— Это точно.
— А вот в твоих комментариях я не нуждаюсь, — раздраженно бросила Мокси.
Глава 22
После долгой паузы в трубке послышался мужской голос: «Извините, но чиф Начман говорит, что не может подойти к телефону».
— Пожалуйста, передайте ей, что звонит Флетчер.
— Флетчер? — повторил мужчина.
— Он самый.
Вновь пауза, и наконец Роз Начман взяла трубку.
— Благодарю, чиф, что выкроили для меня минутку. Вижу, вы работаете допоздна.
— Кого-то из ваших гостей замучила совесть и он сознался?
— К сожалению, преступление куда как не простое.
— Это я понимаю.
— Впрочем, есть у меня одна версия. Позволите поделиться с вами?
— Валяйте.
— У Стива Питермана наверняка была машина. Скорее всего, взятая напрокат. Он все время мотался по дороге 41.
— Полагаю, вы правы.
— Неплохо бы узнать, где она сейчас. И сбил ли он на ней человека.
— Вы говорите о жене Маккензи? — Начман сразу поняла, к чему он клонит.
— Это всего лишь предположение. Проверить его не составит труда.
— Согласна.
— Вдруг что-то да прояснится.
— Будем надеяться.
— А с пленками ничего нового?
— Ничего.
— И на съемочной площадке эксперты ничего не нашли?
— Нет.
— Это тоже результат.
— Спокойной ночи, Ирвин. Я занята.
Глава 23
Около стойки бара «Грязный Гарри» не было не души: все посетители столпились в углу внутреннего дворика.
Флетч купил банку пива и вышел во дворик.
Странная там собралась толпа. Туристы в ярких рубашках и шортах, какие можно купить только в большом городе, с покрасневшими от солнца руками и лицам. Жители Ки-Уэст, бледные, как скандинавы. Солнечные лучи они почитали врагом номер один, и прятались от них, перебегая из дома в дом или от дома к машине. Художники всех возрастов, с яркими, схватывающими любую мелочь глазами. Ковбои, затянутые в кожу и джинсы. Шлюхи с выкрашенными волосами, в широких юбках и полупрозрачных блузах. Каждый держал в руке то ли бокал, то ли кружку с пивом. В углу сидел объект всеобщего внимания — Фредерик Муни. Он говорил, ему внимали. С седыми волосами, с щетиной на щеках, с широким лицом и большими глазами, он как никто другой напоминал святого этих мест: Эрнеста Хемингуэя. Муни был Папой, слушатели — его детьми.
Флетч прислонился плечом к дверному косяку и прислушался, не забывая про пиво.
— …Не только слава, не только деньги, — говорил Муни. — Те, кто думает, что актеру достаточно уметь вылупить в изумлении глаза, — Муни вылупил в изумлении глаза, вызвав восторженные крики, — …отреагировать с задержкой на какое-то действие или слова, чтобы усилить комический эффект, — Муни отреагировал с задержкой, люди рассмеялись, — дрожать подбородком, — подбородок Муни задрожал, вызвав более громкий смех, — …плакать, — из глаз Муни покатились слезы, слушатели зааплодировали, — понятия не имеют, в чем заключается актерское мастерство, — виртуоз вытер щеки и продолжил. — Актер должен учиться мастерству. И мастерство его состоит не только в умении контролировать собственное лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Но не предупреждал, что ничего не отдаст, если таковых не окажется?
— Естественно, нет. Еще он говорил, что снимать фильм будут в Сальвадоре. Даже показывал договоренность с посольством. Естественно, ничего он снимать и не собирался. Мы слышали о таком способе обогащения?
— Нет.
— Полагаю, он собрал полмиллиона долларов, которые осели в его карманах, — Коллер затушил сигарету. — Я возненавидел его по двум причинам. Во-первых, это история бросала тень на весь кинобизнес. В следующий раз собирать деньги может честный человек. А из-за таких вот мошенников и ему никто не поверит. А во-вторых, он прикрывался моим именем. Говорил этим людях, что режиссером фильма будет Сай Коллер. Он, мол, ведет переговоры, которые близки к успешному завершению.
— Врал?
— Я никогда не встречался с этим сукиным сыном. Мне рассказал об этом Сонни Филдз, — Коллер зажег новую сигарету. — И однажды вечером, выпив больше, чем следовало, я случайно столкнулся с Питерманом в одном из лос-анджелесских баров, схватил за воротник пальто, выволок на улицу и врезал в челюсть. Он упал. Я уселся на него и начал душить. Мне это понравилось. Шея у него была мягкая. Совсем без мускулов. Наверное, я бы его убил, если б мне не помешали.
— Почему Питерман не подал на вас в суд?
— Почему я не засадил его в тюрьму за подлог?
— Не знаю.
— Мы пришли к взаимоприемлемому соглашению. Питерман сказал, что деньги эти нужны ему для того, чтобы в будущем снять действительно стоящий фильм. Мои перспективы к тому времени выглядели отнюдь не радужными. Требовалось позаботиться о будущем… А потому…
— Что, потому?
— Я согласился стать режиссером того стоящего фильма. А полиции мы сказали, что подрались из-за женщины.
— Вы его шантажировали.
— Мы шантажировали друг друга. В кинобизнесе это обычное дело.
— А что случилось с собранными долларами?
— Они осели в карманах Питермана. Чтобы потом обратиться в его ботинки и меха его жены.
— Когда же на горизонте всплыл фильм «Безумие летней ночи», с Мокси Муни, делами которой ведал теперь Питерман, и Джерри Литтлфордом в главных ролях…
— А Толкотт Кросс нанял Джеффри Маккензи, я позвонил Стиву Питерману.
— Вы видели сценарий?
— Нет. Но предполагал, что он не так уж и хорош.
— Почему вы хотели стать режиссером заведомо плохого фильма?
— Ну… За три года я опустился так низко, что хватался уже и за соломинку. Вы меня понимаете?
— Каким образом еще одна неудача могла помочь вашей карьере?
— Доказала бы, что меня все еще нанимают. И к тому же, за работу я получил бы столь необходимые мне деньги. Вам известно, для чего они нужны?
— В самых общих чертах.
— Подведем итог. Пока Питерман был продюсером, Коллер оставался режиссером. Питерман мертв — Коллер мертв. Отсюда вывод: ваш покорный слуга — единственный, кто не мог убить Стивена Питермана. Возможно, эта история не делает мне чести, но лучшего алиби, пожалуй, не найти.
— Флетч? — раздался голос Мокси с балкона Голубого дома. — Ты здесь?
— Да, — он подошел поближе.
— Если ты собираешься изображать Ромео, я плюну тебе на голову, — предупредила Мокси.
— Жаль, что тебя не слышат твои поклонники, — отпарировал Флетч.
— Найди, пожалуйста, Фредди. Напрасно я нагрубила ему.
— Это точно.
— А вот в твоих комментариях я не нуждаюсь, — раздраженно бросила Мокси.
Глава 22
После долгой паузы в трубке послышался мужской голос: «Извините, но чиф Начман говорит, что не может подойти к телефону».
— Пожалуйста, передайте ей, что звонит Флетчер.
— Флетчер? — повторил мужчина.
— Он самый.
Вновь пауза, и наконец Роз Начман взяла трубку.
— Благодарю, чиф, что выкроили для меня минутку. Вижу, вы работаете допоздна.
— Кого-то из ваших гостей замучила совесть и он сознался?
— К сожалению, преступление куда как не простое.
— Это я понимаю.
— Впрочем, есть у меня одна версия. Позволите поделиться с вами?
— Валяйте.
— У Стива Питермана наверняка была машина. Скорее всего, взятая напрокат. Он все время мотался по дороге 41.
— Полагаю, вы правы.
— Неплохо бы узнать, где она сейчас. И сбил ли он на ней человека.
— Вы говорите о жене Маккензи? — Начман сразу поняла, к чему он клонит.
— Это всего лишь предположение. Проверить его не составит труда.
— Согласна.
— Вдруг что-то да прояснится.
— Будем надеяться.
— А с пленками ничего нового?
— Ничего.
— И на съемочной площадке эксперты ничего не нашли?
— Нет.
— Это тоже результат.
— Спокойной ночи, Ирвин. Я занята.
Глава 23
Около стойки бара «Грязный Гарри» не было не души: все посетители столпились в углу внутреннего дворика.
Флетч купил банку пива и вышел во дворик.
Странная там собралась толпа. Туристы в ярких рубашках и шортах, какие можно купить только в большом городе, с покрасневшими от солнца руками и лицам. Жители Ки-Уэст, бледные, как скандинавы. Солнечные лучи они почитали врагом номер один, и прятались от них, перебегая из дома в дом или от дома к машине. Художники всех возрастов, с яркими, схватывающими любую мелочь глазами. Ковбои, затянутые в кожу и джинсы. Шлюхи с выкрашенными волосами, в широких юбках и полупрозрачных блузах. Каждый держал в руке то ли бокал, то ли кружку с пивом. В углу сидел объект всеобщего внимания — Фредерик Муни. Он говорил, ему внимали. С седыми волосами, с щетиной на щеках, с широким лицом и большими глазами, он как никто другой напоминал святого этих мест: Эрнеста Хемингуэя. Муни был Папой, слушатели — его детьми.
Флетч прислонился плечом к дверному косяку и прислушался, не забывая про пиво.
— …Не только слава, не только деньги, — говорил Муни. — Те, кто думает, что актеру достаточно уметь вылупить в изумлении глаза, — Муни вылупил в изумлении глаза, вызвав восторженные крики, — …отреагировать с задержкой на какое-то действие или слова, чтобы усилить комический эффект, — Муни отреагировал с задержкой, люди рассмеялись, — дрожать подбородком, — подбородок Муни задрожал, вызвав более громкий смех, — …плакать, — из глаз Муни покатились слезы, слушатели зааплодировали, — понятия не имеют, в чем заключается актерское мастерство, — виртуоз вытер щеки и продолжил. — Актер должен учиться мастерству. И мастерство его состоит не только в умении контролировать собственное лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44