Флетч надел мокасины прежде, чем войти в полицейский участок.
Местные журналисты — двое при галстуках — кучкой стояли посередине вестибюля, с микрофонами и переносными видеокамерами.
Флетч привалился к косяку входной двери.
Киношники и телевизионщики сторонились друг друга, хотя и не выказывали взаимной вражды. Они занимались разными видами деятельности, пусть и в одной сфере, а потому полагали себя членами двух конфессий на каком-то религиозном конгрессе. Братья по вере, молились они у своих алтарей.
Некоторые с любопытством посмотрели на Флетча, но ни одна из групп не признала его своим. Никто, однако, не собирался обращать Флетча в свою веру.
Увидел он в вестибюле и знакомые лица. Эдит Хоуэлл, она нынче играла пожилых женщин, матерей. Джона Хойта, тому давали сейчас роли отцов, бизнесменов, адвокатов, шерифов. Джона Мида, тот всегда изображал какого-нибудь мужлана, если тому находилось место в сценарии. Джерри Литтлфорд, исполнитель главной мужской роли, сидел на скамье у стены, в белых брюках и черной, обтягивающей торс, тенниске. Как хорошо спроектированный гоночный автомобиль, он и в неподвижности производил впечатление, что несется со скоростью триста километров в час. Казалось, ветер обдувает его мускулистую фигуру. Черная кожа буквально пульсировала от переполняющей его энергии. Темные глаза вбирали в себя весь вестибюль, замечая все, не упуская ни единой мелочи. Девушка в блузке, что увела от трейлера Мардж Питерман, сидела рядом с ним и грызла ноготь, уперевшись спиной в стену. Обратил внимание Флетч и на низкорослого, тощего мужчину с обветренным лицом, в шортах, чуть длиннее, чем у остальных. Ранее Флетч его не видел. А теперь заметил лишь потому, что и он, похоже, не принадлежал ни к одной из групп.
Конторка дежурного располагалась слева. У противоположной стены, между двух коричневых дверей, стоял столик секретаря. На одной двери висела табличка «НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ», на второй — «СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ».
Едва дверь с табличкой «СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ» начала открываться, видеокамеры взлетели на плечи, вспыхнули «юпитеры». Два журналиста в галстуках выступили вперед, держа перед собой микрофоны, словно священники, собравшиеся благословлять верующих. Остальные репортеры потянулись за ними.
Мокси Муни вышла не с гордо поднятой головой, но и не уставившись в пол. Смотрела она прямо перед собой, на всех вместе и ни на кого в отдельности. Переступила через порог и направилась к выходу. Грустная, озабоченная, никого не замечающая, несмотря на яркий свет и шум.
Где протискиваясь бочком, а где поработав локтями, Флетч пробился в первые ряды репортеров. Те вежливо мурлыкали: «Как вы себя чувствуете? Будут ли продолжены съемки „Безумия летней ночи?“
Вопрос Флетча прозвучал резко и громко, как пистолетный выстрел.
— Мисс Муни… вы убили Стивена Питермана?
Репортеры разом повернулись к нему, кто-то даже ахнул.
Мокси Муни вскинула на него сразу сузившиеся карие глаза.
— Вы убили Стивена Питермана? — повторил Флетч.
— Как тебя зовут, умник? — спросила она, сверля его взглядом.
— Флетчер, — ответил Флетч. И тут же добавил. — Вы можете звать меня Флетч. Если возникнет нужда обратиться ко мне.
Другие репортеры цокали языком и качали головой, выражая негодование наглостью коллеги.
А Мокси повернулась к камерам и ответила четко и ясно, глядя в объектив: «Я не убивала Стива Питермана».
Репортеры вновь забросали ее сочувственными вопросами: «Давно вы знакомы со Стивом Питерманом? У вас сложились близкие отношения?»
Вновь голос Флетча перекрыл всех.
— Мисс Муни… Стив Питерман был вашим любовником?
На этот раз, когда она посмотрела на Флетча, лицо ее перекосило от отвращения.
— Нет, он не был моим любовником.
— Что же вас с ним связывало? — не унимался Флетч.
— Сугубо деловые отношения. Он был моим менеджером. Вел все мои дела. Участвовал в работе над этим фильмом, — глаза ее закрылись, она глубоко вздохнула. — И он был моим другом.
Флетч подумал, что ему придется нелегко, выбираясь из толпы, когда на его плечо легла чья-то рука.
Он обернулся.
Низкорослый мужчина недобро смотрел на него.
— Не видел вас раньше. Кто вы?
— Ай-эм Флетчер. «Глоубел кейбл ньюс».
— Из столицы, значит? Национальное информационное агентство, так?
— Вы уловили самую суть.
Из-за спины донесся вопрос: «Как вы думаете, связано ли убийство Питермана со случившейся ранее автомобильной аварией?»
Ответа Мокси Флетч не расслышал.
— Послушайте меня, мистер, — продолжал низкорослый репортер, — у нас так с людьми себя не ведут.
— Как, так?
— Эта молодая дама, — рука репортера с зажатой в ней диктофоном метнулась в сторону Мокси, — только что потеряла близкого друга. Вы это понимаете? И задавать ей те вопросы, что задали вы, просто неприлично.
— Откуда вы? — спросил уже Флетч. — Из ежемесячного журнала девочек-скаутов?
— Из Сент-Питерсберга.
— Послушайте, господин хороший…
— Незачем мне вас слушать, — указательный палец репортера уперся в грудь Флетча. — Отстаньте от мисс Муни и забудьте об этой истории, а не то вам крепко достанется.
«Мисс Муни, вы верите, что есть люди, которые хотели бы помешать съемке этого фильма?», — донесся до него очередной вопрос.
Ответа Мокси он вновь не расслышал.
— С вашей стороны высказывать такое предложение просто неприлично, — ответил он низкорослому репортеру.
— Не стоит вам насмехаться над нами, мистер. Вы работаете на Юге, так что следите за своими манерами… слышите меня?
— В нашем деле, — назидательно ответил он низкорослому репортеру, — нет такого понятия, как не тот вопрос. Есть лишь не те ответы.
Выходя из вестибюля, Флетч услышал вопрос низкорослого: «Мисс Муни, вы когда-нибудь получали письма с угрозами?»
— Привет, — Мокси села на переднее сидение «линкольн-континенталя» и захлопнула за собой дверцу.
— Привет, — ответил с заднего сидения Флетч. Она не провела с прессой больше времени, чем он ожидал от нее. Кондиционер не работал, а потому в салоне было жарко, несмотря на обложные облака.
— Почему вы садитесь на переднее сидение? — спросил Флетч.
— Я — звезда-демократка.
У машины уже толпились зеваки, заглядывая в окна.
— Вы верите в Равенство?
— И Равенство верит в меня. Я исполняю свой долг. Она сидела в пол-оборота, положив загорелую руку на подголовник.
— Я могу звать вас Флетч?
— Когда возникает нужда обратиться ко мне.
— Какое забавное имя. С чем оно только не рифмуется.
— Да, — проворковал Флетч. — К примеру, с Канеллони. Челюсть, каска, шахматы, трафарет, Пешков, модуль, Гог и Магог.
— Вы знаете и другие слова?
— Ну, разумеется.
— Благодарю за то, что вы сегодня сделали, — Мокси улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Местные журналисты — двое при галстуках — кучкой стояли посередине вестибюля, с микрофонами и переносными видеокамерами.
Флетч привалился к косяку входной двери.
Киношники и телевизионщики сторонились друг друга, хотя и не выказывали взаимной вражды. Они занимались разными видами деятельности, пусть и в одной сфере, а потому полагали себя членами двух конфессий на каком-то религиозном конгрессе. Братья по вере, молились они у своих алтарей.
Некоторые с любопытством посмотрели на Флетча, но ни одна из групп не признала его своим. Никто, однако, не собирался обращать Флетча в свою веру.
Увидел он в вестибюле и знакомые лица. Эдит Хоуэлл, она нынче играла пожилых женщин, матерей. Джона Хойта, тому давали сейчас роли отцов, бизнесменов, адвокатов, шерифов. Джона Мида, тот всегда изображал какого-нибудь мужлана, если тому находилось место в сценарии. Джерри Литтлфорд, исполнитель главной мужской роли, сидел на скамье у стены, в белых брюках и черной, обтягивающей торс, тенниске. Как хорошо спроектированный гоночный автомобиль, он и в неподвижности производил впечатление, что несется со скоростью триста километров в час. Казалось, ветер обдувает его мускулистую фигуру. Черная кожа буквально пульсировала от переполняющей его энергии. Темные глаза вбирали в себя весь вестибюль, замечая все, не упуская ни единой мелочи. Девушка в блузке, что увела от трейлера Мардж Питерман, сидела рядом с ним и грызла ноготь, уперевшись спиной в стену. Обратил внимание Флетч и на низкорослого, тощего мужчину с обветренным лицом, в шортах, чуть длиннее, чем у остальных. Ранее Флетч его не видел. А теперь заметил лишь потому, что и он, похоже, не принадлежал ни к одной из групп.
Конторка дежурного располагалась слева. У противоположной стены, между двух коричневых дверей, стоял столик секретаря. На одной двери висела табличка «НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ», на второй — «СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ».
Едва дверь с табличкой «СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ» начала открываться, видеокамеры взлетели на плечи, вспыхнули «юпитеры». Два журналиста в галстуках выступили вперед, держа перед собой микрофоны, словно священники, собравшиеся благословлять верующих. Остальные репортеры потянулись за ними.
Мокси Муни вышла не с гордо поднятой головой, но и не уставившись в пол. Смотрела она прямо перед собой, на всех вместе и ни на кого в отдельности. Переступила через порог и направилась к выходу. Грустная, озабоченная, никого не замечающая, несмотря на яркий свет и шум.
Где протискиваясь бочком, а где поработав локтями, Флетч пробился в первые ряды репортеров. Те вежливо мурлыкали: «Как вы себя чувствуете? Будут ли продолжены съемки „Безумия летней ночи?“
Вопрос Флетча прозвучал резко и громко, как пистолетный выстрел.
— Мисс Муни… вы убили Стивена Питермана?
Репортеры разом повернулись к нему, кто-то даже ахнул.
Мокси Муни вскинула на него сразу сузившиеся карие глаза.
— Вы убили Стивена Питермана? — повторил Флетч.
— Как тебя зовут, умник? — спросила она, сверля его взглядом.
— Флетчер, — ответил Флетч. И тут же добавил. — Вы можете звать меня Флетч. Если возникнет нужда обратиться ко мне.
Другие репортеры цокали языком и качали головой, выражая негодование наглостью коллеги.
А Мокси повернулась к камерам и ответила четко и ясно, глядя в объектив: «Я не убивала Стива Питермана».
Репортеры вновь забросали ее сочувственными вопросами: «Давно вы знакомы со Стивом Питерманом? У вас сложились близкие отношения?»
Вновь голос Флетча перекрыл всех.
— Мисс Муни… Стив Питерман был вашим любовником?
На этот раз, когда она посмотрела на Флетча, лицо ее перекосило от отвращения.
— Нет, он не был моим любовником.
— Что же вас с ним связывало? — не унимался Флетч.
— Сугубо деловые отношения. Он был моим менеджером. Вел все мои дела. Участвовал в работе над этим фильмом, — глаза ее закрылись, она глубоко вздохнула. — И он был моим другом.
Флетч подумал, что ему придется нелегко, выбираясь из толпы, когда на его плечо легла чья-то рука.
Он обернулся.
Низкорослый мужчина недобро смотрел на него.
— Не видел вас раньше. Кто вы?
— Ай-эм Флетчер. «Глоубел кейбл ньюс».
— Из столицы, значит? Национальное информационное агентство, так?
— Вы уловили самую суть.
Из-за спины донесся вопрос: «Как вы думаете, связано ли убийство Питермана со случившейся ранее автомобильной аварией?»
Ответа Мокси Флетч не расслышал.
— Послушайте меня, мистер, — продолжал низкорослый репортер, — у нас так с людьми себя не ведут.
— Как, так?
— Эта молодая дама, — рука репортера с зажатой в ней диктофоном метнулась в сторону Мокси, — только что потеряла близкого друга. Вы это понимаете? И задавать ей те вопросы, что задали вы, просто неприлично.
— Откуда вы? — спросил уже Флетч. — Из ежемесячного журнала девочек-скаутов?
— Из Сент-Питерсберга.
— Послушайте, господин хороший…
— Незачем мне вас слушать, — указательный палец репортера уперся в грудь Флетча. — Отстаньте от мисс Муни и забудьте об этой истории, а не то вам крепко достанется.
«Мисс Муни, вы верите, что есть люди, которые хотели бы помешать съемке этого фильма?», — донесся до него очередной вопрос.
Ответа Мокси он вновь не расслышал.
— С вашей стороны высказывать такое предложение просто неприлично, — ответил он низкорослому репортеру.
— Не стоит вам насмехаться над нами, мистер. Вы работаете на Юге, так что следите за своими манерами… слышите меня?
— В нашем деле, — назидательно ответил он низкорослому репортеру, — нет такого понятия, как не тот вопрос. Есть лишь не те ответы.
Выходя из вестибюля, Флетч услышал вопрос низкорослого: «Мисс Муни, вы когда-нибудь получали письма с угрозами?»
— Привет, — Мокси села на переднее сидение «линкольн-континенталя» и захлопнула за собой дверцу.
— Привет, — ответил с заднего сидения Флетч. Она не провела с прессой больше времени, чем он ожидал от нее. Кондиционер не работал, а потому в салоне было жарко, несмотря на обложные облака.
— Почему вы садитесь на переднее сидение? — спросил Флетч.
— Я — звезда-демократка.
У машины уже толпились зеваки, заглядывая в окна.
— Вы верите в Равенство?
— И Равенство верит в меня. Я исполняю свой долг. Она сидела в пол-оборота, положив загорелую руку на подголовник.
— Я могу звать вас Флетч?
— Когда возникает нужда обратиться ко мне.
— Какое забавное имя. С чем оно только не рифмуется.
— Да, — проворковал Флетч. — К примеру, с Канеллони. Челюсть, каска, шахматы, трафарет, Пешков, модуль, Гог и Магог.
— Вы знаете и другие слова?
— Ну, разумеется.
— Благодарю за то, что вы сегодня сделали, — Мокси улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44