Этот же лоскут лежал перед ней много лет назад, когда Гхэ впервые встретил ее.
– Что сейчас сулят мне игральные кости? – спросил он.
Старуха обернулась.
– Гхэ! – радостно воскликнула она. – Кости предупредили меня, что ты придешь сюда навестить старуху!
– Ну, для этого не надо было гадать, – прошептал он, нагнувшись и целуя ее морщинистую щеку.
Глаза Ли заблестели.
– Садись, Ду, мой малыш, и расскажи мне, каково тебе среди жрецов!
– Рассказывать тут нечего, – извиняющимся тоном сказал Гхэ, – но живется неплохо. Все, что только может достичь человек незнатного рода, я получил. Хорошую пищу, вино, книги…
– Женщины, – вмешалась Ли.
– Конечно, – не смутившись, согласился Гхэ.
Ли кивнула.
– Я не виделась с тобой два года, маленький Ду. Что случилось с тобой за это время?
Мог ли он рассказать ей? Если кто-то в целом свете и заслуживал его доверия, так это старая Ли. И все же, несмотря на то, что он любил ее и доверял ей много лет, в нем еще жил мальчишка, который не верил никому. Гхэ хохотнул, хлопнул Ли по плечу и поведал ей не ложь – и не правду.
– Много приходится молиться, – признался Гхэ.
Ли кивнула.
– Взгляни-ка, что я тебе принес, – торопливо сказал он. Из-за пазухи он достал сверток и осторожно положил рядом со старухой, чтобы та сама могла открыть его. Ли так и сделала – и тут же захихикала, довольная.
– Я подумал, что эта старая тряпица давно износилась, – пояснил он. – И потом, тебе необходим головной убор, чтобы как-то выделиться среди всех этих говорунов. Так вот тебе колпак – пусть все знают, что ты настоящая прорицательница.
– Какой красивый! – сказала старуха. – Луна и звезды так и блистают. Нить золотая?
Гхэ пожал плечами:
– Не знаю. Я был уверен, что тебе он понравится.
– Как ты добр к старухе!
– Если бы не ты, я бы по-прежнему перерезал глотки по приказу полицейских на улице Лунг.
– А сейчас ты перерезаешь глотки по приказу жрецов? – Глаза Ли сверкнули жестоким блеском. Гхэ не покраснел, он тихо коснулся ее руки. Друг к другу они никогда не были жестоки, и вопрос Ли причинил ему боль.
– Прости, Ли, – сказал он. – Я собирался тебе об этом сказать.
– Ты прав, Ду. Да, жрецы выбрали для тебя нелегкую службу.
Гхэ пожал плечами.
– Ничего другого они бы мне не поручили. Я и заинтересовал их только определенного рода… сноровкой. Но, Ли, ведь мне понадобилось многому научиться! Мечом я владею лучше любого из воинов. Они научили меня таким приемам, что уму непостижимо.
– Тебе уже давали поручения?
Гхэ кивнул.
– Об этом мне нельзя с тобой говорить, Ли. На мне лежит Запрет. Скажу только: дважды меня посылали, и дважды я марал кровью свои руки. Жрецы мной довольны.
– Так и должно быть, – улыбнулась Ли, пожав ему руку. – Враги Нола будут бояться тебя, безымянного. Разве я не предсказывала тебе это несколько лет назад?
– Да. Но пророчество обеспечено здесь самой пророчицей. Ты всегда помогала мне, когда я нуждался в помощи, ты посоветовала мне, научила меня, как надо говорить со жрецами, и представила меня советнику.
Ли покачала головой.
– Ты не желал оставаться в Южном Городе, плодя нищих и поедая дерьмо. Ты был предназначен для лучшей доли, и они были не так глупы, чтобы это не понять.
– Ты поняла это первая.
– Да, – согласилась она. – Но скажи мне, как живется во дворце?
– Прекрасно, я уже говорил.
– А что Водой Рожденные? Как тебе с ними?
Оба шептались, пока мимо текла суетливая толпа, чувствовал себя уютно, ибо ни одно слово из его уст не ушло бы далее ушей старой Ли. И однако сейчас он заговорил особенно тихо.
– Они все олухи, – доверительно сообщил он ей. – Такие, что я даже не воображал. Если бы не жрецы, город давно бы погиб от их глупости.
– Я об этом догадывалась, – согласилась Ли.
– О да, они наделены силой. Но умом подобны малым детям. И большинство жрецов – то же самое. Но есть и такие, кто не глупее меня. Из тех, кто незнатного рода.
– А из Водой Рожденных есть смышленые?
– Таких мало, – задумчиво ответил Гхэ. – Только девочка, за которой я наблюдаю. Она очень умна.
Гхэ улыбнулся и хрустнул костяшками.
– Жалко будет, если придется ее убить.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИЗМЕНЧИВЫЙ
I
НЕНАСЫТНАЯ ВОДА
Перкар уже перестал считать дни и сменявшие их темные ночи. Все его внимание было приковано к Реке. Не потому что Река была вне времени: нет, он помнил, что одни события происходили раньше, другие позже. Раньше – когда лодка несла их, пробиваясь сквозь серебряные буруны и покачиваясь, будто детская игрушка. Перкар помнил, как противно заскрежетало дерево о камни, но лодка не разбилась в щепы, а ринулась вниз вместе с водой. Помнил их бесплодные попытки, еще прежде чем начались пороги, причалить лодку к гостеприимному берегу: она продолжала плыть вдоль русла, хотя он до боли напрягал мускулы, пытаясь повернуть руль. Он понял, что даже если бы был еще сильнее, его сердце разорвалось бы от напряжения, но руль остался бы недвижим.
– Река поймала нас, – сказал ему как-то Нгангата, Когда лихорадка не мучила его. – Теперь Вода нас не отпустит.
Перкар в этом не сомневался. Дважды ему удалось Причалить лодку к островкам, находившимся на середине Реки. Несколько раз он пытался вплавь добраться до берега, но течение подхватывало его и возвращало к лодке, измученного тщетными усилиями. На всякий случай он привязывал к носу лодки веревку, не желая потерять Нгангату.
Но все это было прежде. А сейчас горы и высокие холмы остались далеко позади. После того как он покинул дом, прошло уже столько дней, что нельзя было и сосчитать, если бы даже он вел счет времени. Несколько раз они видели людей – не своих собратьев по племени, но темноликих, с резкими чертами мужчин и женщин на клячах, которые годились только на то, чтобы с них содрать шкуру. Многие одры, покрытые засохшими струпьями, походили на его верного менга. Темноликие люди и их лошади с любопытством смотрели, как проплывает мимо них лодка. Но это было значительно позже, когда течение стало не таким быстрым, и Река не пробивалась сквозь наносы и камень, прогрызая себе путь. Пастбища мягко простирались по обоим берегам, поросшим ивами, тополями и тамариском. Солнце палило немилосердно, кожа обгорала и шелушилась. Сильнее всего страдал Нгангата. Кожа Перкара наконец покрылась ровным, медного оттенка загаром. Раны его уже затянулись, но он был слаб, вял и то и дело засыпал беспокойным сном.
Перкар наблюдал, как он мечется во сне и что-то бормочет.
– Дух Реки пожирает его, – сказал Перкару меч.
– Почему он не пожирает меня? – спросил Перкар.
– И тебя он пожирает. Я исцеляю тебя, хотя не так скоро, как это бывает вдали от него. Я восстановил две душевные нити вокруг твоего сердца, но с большим трудом. Он пытается сожрать и меня, но я для него как зерно, которое слишком трудно переварить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Что сейчас сулят мне игральные кости? – спросил он.
Старуха обернулась.
– Гхэ! – радостно воскликнула она. – Кости предупредили меня, что ты придешь сюда навестить старуху!
– Ну, для этого не надо было гадать, – прошептал он, нагнувшись и целуя ее морщинистую щеку.
Глаза Ли заблестели.
– Садись, Ду, мой малыш, и расскажи мне, каково тебе среди жрецов!
– Рассказывать тут нечего, – извиняющимся тоном сказал Гхэ, – но живется неплохо. Все, что только может достичь человек незнатного рода, я получил. Хорошую пищу, вино, книги…
– Женщины, – вмешалась Ли.
– Конечно, – не смутившись, согласился Гхэ.
Ли кивнула.
– Я не виделась с тобой два года, маленький Ду. Что случилось с тобой за это время?
Мог ли он рассказать ей? Если кто-то в целом свете и заслуживал его доверия, так это старая Ли. И все же, несмотря на то, что он любил ее и доверял ей много лет, в нем еще жил мальчишка, который не верил никому. Гхэ хохотнул, хлопнул Ли по плечу и поведал ей не ложь – и не правду.
– Много приходится молиться, – признался Гхэ.
Ли кивнула.
– Взгляни-ка, что я тебе принес, – торопливо сказал он. Из-за пазухи он достал сверток и осторожно положил рядом со старухой, чтобы та сама могла открыть его. Ли так и сделала – и тут же захихикала, довольная.
– Я подумал, что эта старая тряпица давно износилась, – пояснил он. – И потом, тебе необходим головной убор, чтобы как-то выделиться среди всех этих говорунов. Так вот тебе колпак – пусть все знают, что ты настоящая прорицательница.
– Какой красивый! – сказала старуха. – Луна и звезды так и блистают. Нить золотая?
Гхэ пожал плечами:
– Не знаю. Я был уверен, что тебе он понравится.
– Как ты добр к старухе!
– Если бы не ты, я бы по-прежнему перерезал глотки по приказу полицейских на улице Лунг.
– А сейчас ты перерезаешь глотки по приказу жрецов? – Глаза Ли сверкнули жестоким блеском. Гхэ не покраснел, он тихо коснулся ее руки. Друг к другу они никогда не были жестоки, и вопрос Ли причинил ему боль.
– Прости, Ли, – сказал он. – Я собирался тебе об этом сказать.
– Ты прав, Ду. Да, жрецы выбрали для тебя нелегкую службу.
Гхэ пожал плечами.
– Ничего другого они бы мне не поручили. Я и заинтересовал их только определенного рода… сноровкой. Но, Ли, ведь мне понадобилось многому научиться! Мечом я владею лучше любого из воинов. Они научили меня таким приемам, что уму непостижимо.
– Тебе уже давали поручения?
Гхэ кивнул.
– Об этом мне нельзя с тобой говорить, Ли. На мне лежит Запрет. Скажу только: дважды меня посылали, и дважды я марал кровью свои руки. Жрецы мной довольны.
– Так и должно быть, – улыбнулась Ли, пожав ему руку. – Враги Нола будут бояться тебя, безымянного. Разве я не предсказывала тебе это несколько лет назад?
– Да. Но пророчество обеспечено здесь самой пророчицей. Ты всегда помогала мне, когда я нуждался в помощи, ты посоветовала мне, научила меня, как надо говорить со жрецами, и представила меня советнику.
Ли покачала головой.
– Ты не желал оставаться в Южном Городе, плодя нищих и поедая дерьмо. Ты был предназначен для лучшей доли, и они были не так глупы, чтобы это не понять.
– Ты поняла это первая.
– Да, – согласилась она. – Но скажи мне, как живется во дворце?
– Прекрасно, я уже говорил.
– А что Водой Рожденные? Как тебе с ними?
Оба шептались, пока мимо текла суетливая толпа, чувствовал себя уютно, ибо ни одно слово из его уст не ушло бы далее ушей старой Ли. И однако сейчас он заговорил особенно тихо.
– Они все олухи, – доверительно сообщил он ей. – Такие, что я даже не воображал. Если бы не жрецы, город давно бы погиб от их глупости.
– Я об этом догадывалась, – согласилась Ли.
– О да, они наделены силой. Но умом подобны малым детям. И большинство жрецов – то же самое. Но есть и такие, кто не глупее меня. Из тех, кто незнатного рода.
– А из Водой Рожденных есть смышленые?
– Таких мало, – задумчиво ответил Гхэ. – Только девочка, за которой я наблюдаю. Она очень умна.
Гхэ улыбнулся и хрустнул костяшками.
– Жалко будет, если придется ее убить.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИЗМЕНЧИВЫЙ
I
НЕНАСЫТНАЯ ВОДА
Перкар уже перестал считать дни и сменявшие их темные ночи. Все его внимание было приковано к Реке. Не потому что Река была вне времени: нет, он помнил, что одни события происходили раньше, другие позже. Раньше – когда лодка несла их, пробиваясь сквозь серебряные буруны и покачиваясь, будто детская игрушка. Перкар помнил, как противно заскрежетало дерево о камни, но лодка не разбилась в щепы, а ринулась вниз вместе с водой. Помнил их бесплодные попытки, еще прежде чем начались пороги, причалить лодку к гостеприимному берегу: она продолжала плыть вдоль русла, хотя он до боли напрягал мускулы, пытаясь повернуть руль. Он понял, что даже если бы был еще сильнее, его сердце разорвалось бы от напряжения, но руль остался бы недвижим.
– Река поймала нас, – сказал ему как-то Нгангата, Когда лихорадка не мучила его. – Теперь Вода нас не отпустит.
Перкар в этом не сомневался. Дважды ему удалось Причалить лодку к островкам, находившимся на середине Реки. Несколько раз он пытался вплавь добраться до берега, но течение подхватывало его и возвращало к лодке, измученного тщетными усилиями. На всякий случай он привязывал к носу лодки веревку, не желая потерять Нгангату.
Но все это было прежде. А сейчас горы и высокие холмы остались далеко позади. После того как он покинул дом, прошло уже столько дней, что нельзя было и сосчитать, если бы даже он вел счет времени. Несколько раз они видели людей – не своих собратьев по племени, но темноликих, с резкими чертами мужчин и женщин на клячах, которые годились только на то, чтобы с них содрать шкуру. Многие одры, покрытые засохшими струпьями, походили на его верного менга. Темноликие люди и их лошади с любопытством смотрели, как проплывает мимо них лодка. Но это было значительно позже, когда течение стало не таким быстрым, и Река не пробивалась сквозь наносы и камень, прогрызая себе путь. Пастбища мягко простирались по обоим берегам, поросшим ивами, тополями и тамариском. Солнце палило немилосердно, кожа обгорала и шелушилась. Сильнее всего страдал Нгангата. Кожа Перкара наконец покрылась ровным, медного оттенка загаром. Раны его уже затянулись, но он был слаб, вял и то и дело засыпал беспокойным сном.
Перкар наблюдал, как он мечется во сне и что-то бормочет.
– Дух Реки пожирает его, – сказал Перкару меч.
– Почему он не пожирает меня? – спросил Перкар.
– И тебя он пожирает. Я исцеляю тебя, хотя не так скоро, как это бывает вдали от него. Я восстановил две душевные нити вокруг твоего сердца, но с большим трудом. Он пытается сожрать и меня, но я для него как зерно, которое слишком трудно переварить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105