От большинства членов Президиума были делегированы Булганин и Ворошилов, от меньшинства - Хрущев и Микоян. В ходе этих переговоров Ворошилов перешел на сторону Хрущева. По словам А.Г. Маленкова, Булганин также «искал лазейки и компромиссы, чтобы уцелеть перед бешеным напором хрущевцев». Хрущев и его сторонники решили расколоть своих противников, выдвинув объяснение, что большинство из них было обмануто Молотовым, Маленковым и Кагановичем. Такое объяснение затем позволило некоторым членам Президиума ЦК прекратить борьбу против Хрущев.
22 июня 1957 года открылся пленум ЦК. Пленум открыл сам Хрущев. Затем с более подробной информацией о ходе заседаний Президиума ЦК 18-21 июня выступил Суслов. Он изложил суть обвинений, выдвинутых в адрес Хрущева, и рассказал о требовании освободить Хрущева. «Конечно, - отмечал Суслов, - у тов. Хрущева имеются недостатки, например известная резкость и горячность. Отдельные выступления его были без должной согласованности с Президиумом и некоторые другие недостатки, вполне исправимые, на которые указывалось тов. Хрущеву на заседании Президиума. Правильно отмечалось на заседании, что наша печать в последнее время излишне много публикует выступлений и приветствий т. Хрущева. Но при всем этом на заседании Президиума выражалась полная уверенность в том, что т. Хрущев вполне способен эти недостатки устранить». «Однако, - заявлял Суслов, - тт. Маленков, Каганович и Молотов, с одной стороны, невероятно раздували и преувеличивали недостатки тов. Хрущева, а с другой стороны, фактически полностью перечеркивали всю огромную, напряженную, инициативную работу, которую проводит т. Хрущев на посту Первого секретаря ЦК». Суслов, Хрущев и другие стремились возложить главную вину на троих - Маленкова, Кагановича и Молотова, чтобы не слишком бросалось в глаза то обстоятельство, что против Хрущева выступило большинство членов Президиума ЦК. Сразу же стало ясно, что оценки докладчика получали поддержку в зале. Доклад Суслова сопровождался постоянными выкриками сторонников Хрущева: «Какой позор! Авантюра! Ослепли в кабинетах!» и даже почему-то: «Заучились!»
Следующим выступил Жуков, и это свидетельствовало о значительной роли маршала в происходивших политических баталиях. Подчеркивая, что он говорит от лица Вооруженных сил страны, Жуков начал свою речь на торжественной ноте, заявив: «Личный состав Советских Вооруженных сил заверяет свою родную партию, Центральный Комитет о своей безграничной любви и преданности своей Родине». Жуков обвинял критиков Хрущева в том, что они «под различными предлогами хотели убрать Хрущева, изменить состав Секретариата и подобрать такой состав руководства партии в центре, а в дальнейшем и на местах, который бы проводил их политику, не раз осужденную партией, как не соответствующую интересам партии и нашей страны».
Жуков зачитал название особого раздела в своей речи: «Об ответственности Маленкова, Кагановича, Молотова за злоупотребление властью». Напомнив об антисталинском докладе Хрущева на XX съезде, Жуков сказал, что «тогда, по известным соображениям, не были названы Маленков, Каганович, Молотов, как главные виновники арестов и расстрелов партийных и советских кадров». Одновременно Жуков обвинял их в том, что все они не покаялись после доклада Хрущева: «Когда избрали ЦК, почему эти товарищи не считали себя обязанными рассказать о своей виновности, чтобы очистить от невинной крови свои руки и честь?… ЦК тогда решил бы, стоит или не стоит оставлять их во главе партии и государства, могут ли они при всех обстоятельствах правильно и твердо проводить в жизнь ленинскую политику нашей партии».
По логике рассуждений Жукова, с рассказом о собственной ответственности в беззакониях должен был выступить и Хрущев, прежде чем выдвигать свою кандидатуру на пост Первого секретаря. Однако ни Хрущева, ни Булганина, ни Ворошилова Жуков не упоминал. Вновь используя идеализированные представления о «лучших и невинных сынах партии», Жуков возводил вину за их истребление исключительно на трех членов Президиума ЦК вместе со Сталиным. Впрочем, порой маршал снимал часть вины со Сталина, перекладывая весь груз ответственности на троицу обвиненных. Он не раз замечал: «Тут Сталин не при чем», «Это уже без влияния Сталина», «Тут, товарищи, нельзя сослаться на Сталина…» Таким образом, вина Молотова, Кагановича и Маленкова усугублялась. Если в закрытом докладе Хрущева приводилось предсмертное письмо Эйхе, то в речи Жукова цитировалось предсмертное письмо командарма И.Э. Якира. Однако, в отличие от Хрущева, Жуков зачитывал и резолюции Сталина, Молотова и Кагановича на этом письме с оскорбительными характеристиками их автора.
Перейдя к Маленкову, Жуков сказал, что его «вина больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было поручено наблюдение за НКВД, это, с одной стороны, а с другой стороны, он был непосредственным организатором и исполнителем этой черной, нечестной, антинародной работы по истреблению лучших наших кадров». Против Маленкова Жуков использовал и факт обнаружения в сейфе Суханова документов о подслушивании рада видных деятелей страны. Эти документы были найдены у Берии после его ареста. Затем они хранились у Суханова вплоть до его ареста.
Жуков говорил: «Товарищи! Весь наш народ носил Молотова, Кагановича, Маленкова в своем сердце, как знамя, мы верили в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это грязные люди. Если бы только народ знал, что у них на руках невинная кровь, то их встречал бы народ не аплодисментами, а камнями». (Возгласы: «Правильно!») Жуков дал понять, что трое обвиняемых им членов Президиума, не единственные, кого он мог бы выдать на побитие камнями: «Нужно сказать, что виновны и другие товарищи, бывшие члены Политбюро». К этому времени члены ЦК прекрасно знали, что почти все в Президиуме ЦК выступили против Хрущева. «Я полагаю, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет партии, и я уверен, что мы будем их впредь за чистосердечное признание признавать руководителями». Получалось, что, вина Молотова, Маленкова и Кагановича сводилась к тому, что они, в отличие, скажем, от Ворошилова и Булганина, работали нечестно, вели себя «непрямо» и упорно не сознавались в своей ответственности за совершенные беззакония. Хотя никто не слышал покаяний Ворошилова, Булганина, а уж тем более Хрущева, получалось, что, несмотря на их причастность к репрессиям 1930-х годов, они уже не являются «грязными людьми», на их руках нет «невинной крови», их не следует закидывать камнями, а «признавать руководителями», верить «в их чистоту» и «носить в своем сердце, как знамя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
22 июня 1957 года открылся пленум ЦК. Пленум открыл сам Хрущев. Затем с более подробной информацией о ходе заседаний Президиума ЦК 18-21 июня выступил Суслов. Он изложил суть обвинений, выдвинутых в адрес Хрущева, и рассказал о требовании освободить Хрущева. «Конечно, - отмечал Суслов, - у тов. Хрущева имеются недостатки, например известная резкость и горячность. Отдельные выступления его были без должной согласованности с Президиумом и некоторые другие недостатки, вполне исправимые, на которые указывалось тов. Хрущеву на заседании Президиума. Правильно отмечалось на заседании, что наша печать в последнее время излишне много публикует выступлений и приветствий т. Хрущева. Но при всем этом на заседании Президиума выражалась полная уверенность в том, что т. Хрущев вполне способен эти недостатки устранить». «Однако, - заявлял Суслов, - тт. Маленков, Каганович и Молотов, с одной стороны, невероятно раздували и преувеличивали недостатки тов. Хрущева, а с другой стороны, фактически полностью перечеркивали всю огромную, напряженную, инициативную работу, которую проводит т. Хрущев на посту Первого секретаря ЦК». Суслов, Хрущев и другие стремились возложить главную вину на троих - Маленкова, Кагановича и Молотова, чтобы не слишком бросалось в глаза то обстоятельство, что против Хрущева выступило большинство членов Президиума ЦК. Сразу же стало ясно, что оценки докладчика получали поддержку в зале. Доклад Суслова сопровождался постоянными выкриками сторонников Хрущева: «Какой позор! Авантюра! Ослепли в кабинетах!» и даже почему-то: «Заучились!»
Следующим выступил Жуков, и это свидетельствовало о значительной роли маршала в происходивших политических баталиях. Подчеркивая, что он говорит от лица Вооруженных сил страны, Жуков начал свою речь на торжественной ноте, заявив: «Личный состав Советских Вооруженных сил заверяет свою родную партию, Центральный Комитет о своей безграничной любви и преданности своей Родине». Жуков обвинял критиков Хрущева в том, что они «под различными предлогами хотели убрать Хрущева, изменить состав Секретариата и подобрать такой состав руководства партии в центре, а в дальнейшем и на местах, который бы проводил их политику, не раз осужденную партией, как не соответствующую интересам партии и нашей страны».
Жуков зачитал название особого раздела в своей речи: «Об ответственности Маленкова, Кагановича, Молотова за злоупотребление властью». Напомнив об антисталинском докладе Хрущева на XX съезде, Жуков сказал, что «тогда, по известным соображениям, не были названы Маленков, Каганович, Молотов, как главные виновники арестов и расстрелов партийных и советских кадров». Одновременно Жуков обвинял их в том, что все они не покаялись после доклада Хрущева: «Когда избрали ЦК, почему эти товарищи не считали себя обязанными рассказать о своей виновности, чтобы очистить от невинной крови свои руки и честь?… ЦК тогда решил бы, стоит или не стоит оставлять их во главе партии и государства, могут ли они при всех обстоятельствах правильно и твердо проводить в жизнь ленинскую политику нашей партии».
По логике рассуждений Жукова, с рассказом о собственной ответственности в беззакониях должен был выступить и Хрущев, прежде чем выдвигать свою кандидатуру на пост Первого секретаря. Однако ни Хрущева, ни Булганина, ни Ворошилова Жуков не упоминал. Вновь используя идеализированные представления о «лучших и невинных сынах партии», Жуков возводил вину за их истребление исключительно на трех членов Президиума ЦК вместе со Сталиным. Впрочем, порой маршал снимал часть вины со Сталина, перекладывая весь груз ответственности на троицу обвиненных. Он не раз замечал: «Тут Сталин не при чем», «Это уже без влияния Сталина», «Тут, товарищи, нельзя сослаться на Сталина…» Таким образом, вина Молотова, Кагановича и Маленкова усугублялась. Если в закрытом докладе Хрущева приводилось предсмертное письмо Эйхе, то в речи Жукова цитировалось предсмертное письмо командарма И.Э. Якира. Однако, в отличие от Хрущева, Жуков зачитывал и резолюции Сталина, Молотова и Кагановича на этом письме с оскорбительными характеристиками их автора.
Перейдя к Маленкову, Жуков сказал, что его «вина больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было поручено наблюдение за НКВД, это, с одной стороны, а с другой стороны, он был непосредственным организатором и исполнителем этой черной, нечестной, антинародной работы по истреблению лучших наших кадров». Против Маленкова Жуков использовал и факт обнаружения в сейфе Суханова документов о подслушивании рада видных деятелей страны. Эти документы были найдены у Берии после его ареста. Затем они хранились у Суханова вплоть до его ареста.
Жуков говорил: «Товарищи! Весь наш народ носил Молотова, Кагановича, Маленкова в своем сердце, как знамя, мы верили в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это грязные люди. Если бы только народ знал, что у них на руках невинная кровь, то их встречал бы народ не аплодисментами, а камнями». (Возгласы: «Правильно!») Жуков дал понять, что трое обвиняемых им членов Президиума, не единственные, кого он мог бы выдать на побитие камнями: «Нужно сказать, что виновны и другие товарищи, бывшие члены Политбюро». К этому времени члены ЦК прекрасно знали, что почти все в Президиуме ЦК выступили против Хрущева. «Я полагаю, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет партии, и я уверен, что мы будем их впредь за чистосердечное признание признавать руководителями». Получалось, что, вина Молотова, Маленкова и Кагановича сводилась к тому, что они, в отличие, скажем, от Ворошилова и Булганина, работали нечестно, вели себя «непрямо» и упорно не сознавались в своей ответственности за совершенные беззакония. Хотя никто не слышал покаяний Ворошилова, Булганина, а уж тем более Хрущева, получалось, что, несмотря на их причастность к репрессиям 1930-х годов, они уже не являются «грязными людьми», на их руках нет «невинной крови», их не следует закидывать камнями, а «признавать руководителями», верить «в их чистоту» и «носить в своем сердце, как знамя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147