Помнишь этих, ты их назвала... назвал... в общем, пожирателей душ? Помнишь?
– Ну?
– Богиня точно так же развлекалась, чтобы успокоиться. Она твоего... этого... она его по частям разбирала. И снова собирала. Как ей заблагорассудится. И ты думаешь, он спорил?
– Откуда ты это знаешь?
– От Сорхе. Она рассказывала мне все. Вообще все, понимаешь? Она знает этого... лучше, чем он сам. Всю его мерзкую душонку. Действительно мерзкую, поверь мне, Тресса. Трусливую, подлую, честолюбивую... Он же смесок, чего ожидать от смесков?
– Ну, допелись. – Шефанго перевернулась на живот. – Слушай, Легенда, извини, конечно, но ты себя сейчас ведешь как сука. Не в моих правилах защищать мужчин, когда я сама женщина, но ты попробуй подумать, а выбор у Йорика был?
– Был. Но он боялся... А еще ему нравилось. Нравилось быть рабом. Сорхе сказала мне, что ему...
– Сорхе много чего говорит. И сколько я ее знаю, она еще ни разу не сказала правду. Ты своей головой поработай. Йорик – командир. Я тебе могу сказать, что он прирожденный командир. Он отвечает не только за себя, и ты должна это понимать. Тебе ведь тоже приходилось быть наверху. А мы все здесь зависели от Сорхе, на самом-то деле. От этой самовлюбленной дуры. Ты знаешь, какие порядки в других лагерях? Там за разговор, вроде такого нас с тобой сожрали бы совершенно случайно этой же ночью. Здесь куда свободнее. И бойцы здесь лучше. И гибнут куда реже. Хотя должно было быть наоборот, потому что наша богиня самый тупой представитель высших демонов. Самый тупой и самый истеричный. Йорик... Он прикрывал нас всех. От нее. А еще, но об этом тебе Сорхе, разумеется, не говорила, он был единственным, кто мог поставить твою подружку на место. Не всегда. Но довольно часто.
– Это он тебе сказал? – поинтересовалась Легенда.
– Шутишь? – Тресса глянула на нее. – Мужчины не обсуждают женщин, это женщины обсуждают мужчин.
– Тогда откуда...
– У меня есть глаза и уши. И немножко мозгов между ушами, чтобы сложить два и два.
– Не уверена, – задумчиво произнесла эльфийка. – У тебя есть глаза, но ты закрыла их, любуясь собственными фантазиями. Уши у тебя тоже есть, но ты не хочешь слышать. А мозги свои ты используешь, чтобы придумывать оправдания там, где оправданий нет и не может быть. Ты рассказала ему, чем пришлось платить за его жизнь?
– Зачем?
– А он спрашивал?
– Зачем?
– Да хотя бы из любопытства!
Тресса рассматривала травинки, потеряв всякий интерес к разговору. Легенда поднялась и ушла не прощаясь.
***
Йорика эльфийка поймала уже после отбоя, когда десятники, отчитавшись, разошлись, кто спать, кто дежурить. Вошла без стука. Йорик вздохнул разочарованно и поднялся из-за стола:
– Вечер добрый. Садись.
Легенда села на широкую лавку. Помолчала с минуту, разглядывая сотника. Тот, в свою очередь, смотрел на нее. Откровенно любовался, не слишком стараясь сдержать улыбку. Ухмылку. Паскудную, типично орочью похотливую ухмылку. Желтые противные глаза поблескивали в пламени светильников.
– Я подумала, что тебе многое может быть любопытно, – сказала наконец Легенда. – И пришла ответить на незаданные вопросы. Вообще-то это должна была бы сделать Эфа. Но она не пожелала.
Йорик молчал. Во взгляде его мелькнул неподдельный интерес, но хозяин не поощрил гостью ни словом, ни хотя бы кивком.
– О том, что ты обязан жизнью Эфе, ты догадался и сам, полагаю. И с легкостью могу предположить, что такие, как ты, долгов не считают и обязанными себя чувствовать не умеют. Но ты хоть знаешь, какую цену назначила Сорхе за твою жизнь?
Орк смотрел все так же молча. Только интерес в глазах стал напоминать интерес какого-нибудь садовода к особо колючему сорняку.
– Тресса может становиться мужчиной, – сообщила Легенда. Что, если сотник не знает об этом потрясающем факте. – Пока еще не мужчиной, конечно. Так, мальчиком. И вот с этого мальчика Сорхе стребовала ночь и ребенка. Понимаешь, о чем я?
Он понял. Он все прекрасно понял, и на какой-то миг эльфийка почувствовала себя виноватой, когда увидела его разом побелевшее лицо. Даже яркие тигриные глаза стали блеклыми и расширились, как от чудовищной боли, зрачки.
– Да. – Она подавила мимолетное раскаяние. – Эльрик заплатил за твою никчемную жизнь. И этот долг тебе в жизни не отдать...
– Заплатил? – хрипло переспросил Йорик. – Уже? Это уже... было?
– Было, – бросила Легенда. – И поздно что-то менять.
Сотник откинулся на стену и вздохнул, словно не дышал все время, пока эльфийка говорила.
– Женщина. – Он прикрыл глаза. – Ты меня в могилу сведешь раньше срока. Неужели нельзя было выложить все это в обратном порядке?
– Что? – Уже собравшись уходить, она остановилась, хмуря красивые брови.
– Ничего. – Йорик махнул рукой. – Спасибо, конечно, за то, что рассказала, но любовь к драматическим эффектам тебя когда-нибудь погубит.
– Что? – тупо переспросила Легенда и прокляла собственное косноязычие.
– Иди. – Орк слабо улыбнулся. – Иди. Или я тебе голову отрежу. Брысь отсюда! – рявкнул он, когда увидел, что эльфийка даже не шевельнулась.
– Скотина, – прошипела Легенда. И с достоинством вышла, захлопнув за собой тяжелую дверь.
Дошло до нее только на улице. Йорик не хуже, чем она, а может, и лучше, знал, когда именно Сорхе нужны жизни мужчин. Ему ли не знать эти сроки? Он испугался того, что Эфе или Эл-рику, не важно... заплатить только предстоит. Если бы у Легенды хватило ума остановиться на этом. Какой бес дернул ее продолжать?
– Дура, – констатировала эльфийка, в который уже раз за прошедший вечер. И отправилась спать. Почему с этим орком у нее все всегда выходит наперекосяк? Нет, от проклятых добра не бывает.
***
Наконец-то наступила ночь. Ночные голоса перекликивались в ночном лесу. Ночные птицы пролетали на фоне ночного неба. И звезды смотрели по-ночному пронзительными взглядами.
– Последняя, – промурлыкала Тресса, сладко потягиваясь на мягких шкурах, – совсем последняя ночь. И первая. Забавно.
Йорик ничего забавного в этом не видел. Машинально попытался удержать девушку, но та выскользнула и подошла к окну:
– Луна почти полная. О чем думаешь, командор?
– О тебе.
– Почему не “о нас”?
– Не знаю.
– Рассказывай. – Она вернулась обратно и снова улеглась рядышком. – Рассказывай, что ты думаешь. – И добавила, улыбнувшись: Люблю, когда меня хвалят.
– Моя любовь к тебе достигла совершенства... – вспомнил Йорик древние строчки.
И как прекрасна ты, владычица моя!
Как сердце полно слов,
Но в трепете блаженства
Язык мой бедный нем…
Трудно сказать лучше. А мне самому никогда не уложить мысли не то что в стихи, хотя бы в слова...
Этот ценный рубин из особого здесь рудника,
Этот жемчуг единственный светит особой печатью,
И загадка любви непонятной полна благодатью,
И она для разгадки особого ждет языка
– Этот поэт жил не в нашем мире, – заметила Тресса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Ну?
– Богиня точно так же развлекалась, чтобы успокоиться. Она твоего... этого... она его по частям разбирала. И снова собирала. Как ей заблагорассудится. И ты думаешь, он спорил?
– Откуда ты это знаешь?
– От Сорхе. Она рассказывала мне все. Вообще все, понимаешь? Она знает этого... лучше, чем он сам. Всю его мерзкую душонку. Действительно мерзкую, поверь мне, Тресса. Трусливую, подлую, честолюбивую... Он же смесок, чего ожидать от смесков?
– Ну, допелись. – Шефанго перевернулась на живот. – Слушай, Легенда, извини, конечно, но ты себя сейчас ведешь как сука. Не в моих правилах защищать мужчин, когда я сама женщина, но ты попробуй подумать, а выбор у Йорика был?
– Был. Но он боялся... А еще ему нравилось. Нравилось быть рабом. Сорхе сказала мне, что ему...
– Сорхе много чего говорит. И сколько я ее знаю, она еще ни разу не сказала правду. Ты своей головой поработай. Йорик – командир. Я тебе могу сказать, что он прирожденный командир. Он отвечает не только за себя, и ты должна это понимать. Тебе ведь тоже приходилось быть наверху. А мы все здесь зависели от Сорхе, на самом-то деле. От этой самовлюбленной дуры. Ты знаешь, какие порядки в других лагерях? Там за разговор, вроде такого нас с тобой сожрали бы совершенно случайно этой же ночью. Здесь куда свободнее. И бойцы здесь лучше. И гибнут куда реже. Хотя должно было быть наоборот, потому что наша богиня самый тупой представитель высших демонов. Самый тупой и самый истеричный. Йорик... Он прикрывал нас всех. От нее. А еще, но об этом тебе Сорхе, разумеется, не говорила, он был единственным, кто мог поставить твою подружку на место. Не всегда. Но довольно часто.
– Это он тебе сказал? – поинтересовалась Легенда.
– Шутишь? – Тресса глянула на нее. – Мужчины не обсуждают женщин, это женщины обсуждают мужчин.
– Тогда откуда...
– У меня есть глаза и уши. И немножко мозгов между ушами, чтобы сложить два и два.
– Не уверена, – задумчиво произнесла эльфийка. – У тебя есть глаза, но ты закрыла их, любуясь собственными фантазиями. Уши у тебя тоже есть, но ты не хочешь слышать. А мозги свои ты используешь, чтобы придумывать оправдания там, где оправданий нет и не может быть. Ты рассказала ему, чем пришлось платить за его жизнь?
– Зачем?
– А он спрашивал?
– Зачем?
– Да хотя бы из любопытства!
Тресса рассматривала травинки, потеряв всякий интерес к разговору. Легенда поднялась и ушла не прощаясь.
***
Йорика эльфийка поймала уже после отбоя, когда десятники, отчитавшись, разошлись, кто спать, кто дежурить. Вошла без стука. Йорик вздохнул разочарованно и поднялся из-за стола:
– Вечер добрый. Садись.
Легенда села на широкую лавку. Помолчала с минуту, разглядывая сотника. Тот, в свою очередь, смотрел на нее. Откровенно любовался, не слишком стараясь сдержать улыбку. Ухмылку. Паскудную, типично орочью похотливую ухмылку. Желтые противные глаза поблескивали в пламени светильников.
– Я подумала, что тебе многое может быть любопытно, – сказала наконец Легенда. – И пришла ответить на незаданные вопросы. Вообще-то это должна была бы сделать Эфа. Но она не пожелала.
Йорик молчал. Во взгляде его мелькнул неподдельный интерес, но хозяин не поощрил гостью ни словом, ни хотя бы кивком.
– О том, что ты обязан жизнью Эфе, ты догадался и сам, полагаю. И с легкостью могу предположить, что такие, как ты, долгов не считают и обязанными себя чувствовать не умеют. Но ты хоть знаешь, какую цену назначила Сорхе за твою жизнь?
Орк смотрел все так же молча. Только интерес в глазах стал напоминать интерес какого-нибудь садовода к особо колючему сорняку.
– Тресса может становиться мужчиной, – сообщила Легенда. Что, если сотник не знает об этом потрясающем факте. – Пока еще не мужчиной, конечно. Так, мальчиком. И вот с этого мальчика Сорхе стребовала ночь и ребенка. Понимаешь, о чем я?
Он понял. Он все прекрасно понял, и на какой-то миг эльфийка почувствовала себя виноватой, когда увидела его разом побелевшее лицо. Даже яркие тигриные глаза стали блеклыми и расширились, как от чудовищной боли, зрачки.
– Да. – Она подавила мимолетное раскаяние. – Эльрик заплатил за твою никчемную жизнь. И этот долг тебе в жизни не отдать...
– Заплатил? – хрипло переспросил Йорик. – Уже? Это уже... было?
– Было, – бросила Легенда. – И поздно что-то менять.
Сотник откинулся на стену и вздохнул, словно не дышал все время, пока эльфийка говорила.
– Женщина. – Он прикрыл глаза. – Ты меня в могилу сведешь раньше срока. Неужели нельзя было выложить все это в обратном порядке?
– Что? – Уже собравшись уходить, она остановилась, хмуря красивые брови.
– Ничего. – Йорик махнул рукой. – Спасибо, конечно, за то, что рассказала, но любовь к драматическим эффектам тебя когда-нибудь погубит.
– Что? – тупо переспросила Легенда и прокляла собственное косноязычие.
– Иди. – Орк слабо улыбнулся. – Иди. Или я тебе голову отрежу. Брысь отсюда! – рявкнул он, когда увидел, что эльфийка даже не шевельнулась.
– Скотина, – прошипела Легенда. И с достоинством вышла, захлопнув за собой тяжелую дверь.
Дошло до нее только на улице. Йорик не хуже, чем она, а может, и лучше, знал, когда именно Сорхе нужны жизни мужчин. Ему ли не знать эти сроки? Он испугался того, что Эфе или Эл-рику, не важно... заплатить только предстоит. Если бы у Легенды хватило ума остановиться на этом. Какой бес дернул ее продолжать?
– Дура, – констатировала эльфийка, в который уже раз за прошедший вечер. И отправилась спать. Почему с этим орком у нее все всегда выходит наперекосяк? Нет, от проклятых добра не бывает.
***
Наконец-то наступила ночь. Ночные голоса перекликивались в ночном лесу. Ночные птицы пролетали на фоне ночного неба. И звезды смотрели по-ночному пронзительными взглядами.
– Последняя, – промурлыкала Тресса, сладко потягиваясь на мягких шкурах, – совсем последняя ночь. И первая. Забавно.
Йорик ничего забавного в этом не видел. Машинально попытался удержать девушку, но та выскользнула и подошла к окну:
– Луна почти полная. О чем думаешь, командор?
– О тебе.
– Почему не “о нас”?
– Не знаю.
– Рассказывай. – Она вернулась обратно и снова улеглась рядышком. – Рассказывай, что ты думаешь. – И добавила, улыбнувшись: Люблю, когда меня хвалят.
– Моя любовь к тебе достигла совершенства... – вспомнил Йорик древние строчки.
И как прекрасна ты, владычица моя!
Как сердце полно слов,
Но в трепете блаженства
Язык мой бедный нем…
Трудно сказать лучше. А мне самому никогда не уложить мысли не то что в стихи, хотя бы в слова...
Этот ценный рубин из особого здесь рудника,
Этот жемчуг единственный светит особой печатью,
И загадка любви непонятной полна благодатью,
И она для разгадки особого ждет языка
– Этот поэт жил не в нашем мире, – заметила Тресса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65