Эйни таращился на высокое, ослепительно яркое солнце и дразнил большую черную гадюку. Та уже четверть часа пыталась ухватить зубами его палец, не больно, но обидно тюкающий ее по носу. Не уползала, что характерно. Эйни и его сестрица были со змеями на «ты».
А Орнольф гадюк побаивался. Вообще ядовитых тварей недолюбливал, хотя, конечно, умел с ними обращаться не хуже любого Гвинн Брэйрэ.
Жилейне. Ее звали Жилейне – сестру Хельга.
Жилейне – синица на их языке. Понятно, почему Хельг приходит в ярость, когда Орнольф называет его Эйни. И, между прочим, ярится совершенно напрасно. Они с сестрой до того похожи друг на друга, что Орнольфа при первом взгляде пробрала суеверная дрожь. Вместе они составили бы андрогина, идеальное существо, и, наверное, пока были детьми, родная мать не могла различить их…
А в Жилейне запросто можно было влюбиться, во всяком случае, Орнольф был уже где-то близко к этому.
Непрошеным явился на ум Дигр, и холодок пробежал от горла в желудок.
Близко… но пересечь черту, отделяющую влюбленность от любви не получится.
А о Жирном Псе можно забыть. Не вспоминать и не видеть его больше никогда. Какой камень свалился с души! Орнольф привык чувствовать его тяжесть, а теперь привыкал жить без гнетущей ненависти на сердце, и ему это нравилось.
Жирный Пес не прошел последних испытаний, над ним не провели баст , и он не стал Гвинн Брэйрэ. Не потому, что Дигр оказался слабее Орнольфа, а потому, что так пожелал наставник Син. Обман? Да. Но в том, чтобы солгать Жирному Псу, нет ничего недостойного, да к тому же у наставника Сина свои, и очень странные представления о чести и бесчестье. А последние испытания – предел для многих. Их проходит едва ли пятая часть учеников Ниэв Эйд, и те, кто получает имя, становятся бессмертными братьями, а те, кто ломается, уходят к смертным. Без обид. Мудрецы и чародеи, отважные воины, предсказатели, жрецы, часто правители, они ведь не забывают науку Ниэв Эйд, они просто не обретают бессмертия… и многого другого, о чем не догадываются, потому что об этом им незачем знать.
К порогу испытаний Дигр и Орнольф подходили как равные, ненавидящие друг друга, и друг друга стоящие. А покинули Ниэв Эйд два разных человека. Один – конунг, боец и чародей, человек, к которому благосклонны боги. Второй – кровь от крови богов, и уже не человек.
Забыть о Дигре. И наконец-то начать звать его Хрольф, даже в мыслях. Потому что презирать и ненавидеть его теперь так же бессмысленно, как бессмысленно небу презирать и ненавидеть смертных.
…Темно-серые глаза Жилейне так близко, что становится неловко. Тепло, даже жарко и… нет, не по себе от такой близости.
– Я все слышу, – подает голос Хельг.
И Жилейне вспыхивает, отпрянув:
– Пойду поищу ягод.
Она грациозно поднимается, у нее красивая походка и красивое тело, и красивое, странное, тонкое лицо. Невозможно на нее насмотреться, не хочется отводить взгляд. А Хельг позволяет гадюке свернуться на своей груди и произносит в пространство:
– Не обижай ее, рыжий. Соври что-нибудь, скажи, что тебе нельзя жениться… – и, помолчав, спрашивает с несвойственной ему нерешительностью: – Она некрасивая, да?
– Очень красивая, – искренне отвечает Орнольф.
Хельг вытягивается на траве, закинув руки за голову, по-прежнему смотрит на солнце, и голос его задумчив:
– Никто не сватается к ней, даже как к дочке Старейшего. Мне кажется, они боятся ее.
«Что он видит? – думает, глядя на него Орнольф. – Как он видит? Что для него солнце? Пятно света в темноте, огненный шар или бледная тень, не имеющая ни формы, ни цвета?»
– Боятся не ее, – отвечает он медленно, – боятся тебя. И тут уж ничего не поделаешь.
Было в их красоте что-то нечеловеческое. Но нужно было увидеть Жилейне, чтобы разглядеть Хельга. И после с неприятным удивлением понять: близнецы похожи на фейри. Орнольфу приходилось видеть сидов , – не в тварном мире, конечно, а на Меже , – их пустые глаза и узкие лица наводили ужас, а тела были совершенны до полной нечеловечности. Злые твари, изгнанные из мира людей неведомой, но благой силой, сиды заморозили Межу холодом своего дыхания. И были они так жестоки, что даже те Гвинн Брэйрэ, чьи племена поклонялись чудовищам, а не богам, ужасались их.
И все же сиды были прекрасны.
Это признавали все.
Один взгляд на них способен был свести смертного с ума, лишить душевного покоя, поселить в сердце вечную, неизбывную тоску по недостижимому, невыразимому совершенству.
Во всяком случае, ничем кроме безумия нельзя было объяснить то, что в Ниэв Эйд Хельгу прощали все его выходки. И только старший наставник Син находил в себе силы хоть изредка наказывать паршивца.
А Жилейне не осознает своей красоты, дивной природной грации, прелести смешения мудрости и чистоты во взгляде. Она станет жрицей и, может быть, встретит человека, который сумеет оценить ее и с трепетной благодарностью примет доставшееся ему сокровище. Кого-нибудь из Гвинн Брэйрэ – запросто.
И Орнольф очень постарается сдержаться, чтобы не выбить из счастливчика саму мысль о сероглазой чародейке.
С какой радостью он позволил бы себе любить ее! Как противно было врать Хельгу, мол, дома, за морем, у него есть жена, бывшая пленница, и он не может обмануть ее. Хапту, значит, не может, а Хельга – запросто. Но ведь невозможно было сказать ему правду, сказать, что лица его и Жилейне сливаются перед глазами в одно – лицо сида с холодным пустым взглядом. И не понять: мужчина перед тобой или женщина, или в самом деле андрогин, воплотившийся в двух близнецах?
Чьи губы ищут твоего поцелуя? Брата? Сестры? Обоих вместе?..
И снова вспоминается Дигр, так и не ставший Гвинн Брэйрэ, но куда раньше Орнольфа сумевший разглядеть в диковатой красоте Хельга нечто выходящее за рамки человеческого понимания.
* * *
Впервые Орнольф побывал на земле Хельга сразу после баст. Новоиспеченный Гвинн Брэйрэ, получивший имя Касур, Бронзовый Молот Данов, твердо знающий, что гордиться принадлежностью к братству можно лишь в самых крайних случаях… и слегка ошарашенный тем, что малыш Эйни, оказывается, стал Гвинн Брэйрэ в первый месяц жизни. Хотя, казалось бы, мог догадаться, услышав, как он назвался Пауком.
Причем не просто Пауком, а Пауком Гвинн Брэйрэ.
Орнольф, разумеется, еще тогда понял, что Хельг в свои десять лет уже стал полноправным членом братства. Но, согласитесь, есть же разница между десятью годами и месяцем! В десять лет можно получить имя за какие-нибудь особые заслуги. Но как можно стать Гвинн Брэйрэ, не прожив и трех дюжин дней? Что ж, оказывается, можно, если ты такой, как Хельг. Особенный. Во всех смыслах – особенный.
Паук угадал с точностью до деталей: Син предложил Орнольфу стать наставником в Ниэв Эйд, клятвенно пообещав, что на долю Молота Данов достанет и подвигов, и чудовищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
А Орнольф гадюк побаивался. Вообще ядовитых тварей недолюбливал, хотя, конечно, умел с ними обращаться не хуже любого Гвинн Брэйрэ.
Жилейне. Ее звали Жилейне – сестру Хельга.
Жилейне – синица на их языке. Понятно, почему Хельг приходит в ярость, когда Орнольф называет его Эйни. И, между прочим, ярится совершенно напрасно. Они с сестрой до того похожи друг на друга, что Орнольфа при первом взгляде пробрала суеверная дрожь. Вместе они составили бы андрогина, идеальное существо, и, наверное, пока были детьми, родная мать не могла различить их…
А в Жилейне запросто можно было влюбиться, во всяком случае, Орнольф был уже где-то близко к этому.
Непрошеным явился на ум Дигр, и холодок пробежал от горла в желудок.
Близко… но пересечь черту, отделяющую влюбленность от любви не получится.
А о Жирном Псе можно забыть. Не вспоминать и не видеть его больше никогда. Какой камень свалился с души! Орнольф привык чувствовать его тяжесть, а теперь привыкал жить без гнетущей ненависти на сердце, и ему это нравилось.
Жирный Пес не прошел последних испытаний, над ним не провели баст , и он не стал Гвинн Брэйрэ. Не потому, что Дигр оказался слабее Орнольфа, а потому, что так пожелал наставник Син. Обман? Да. Но в том, чтобы солгать Жирному Псу, нет ничего недостойного, да к тому же у наставника Сина свои, и очень странные представления о чести и бесчестье. А последние испытания – предел для многих. Их проходит едва ли пятая часть учеников Ниэв Эйд, и те, кто получает имя, становятся бессмертными братьями, а те, кто ломается, уходят к смертным. Без обид. Мудрецы и чародеи, отважные воины, предсказатели, жрецы, часто правители, они ведь не забывают науку Ниэв Эйд, они просто не обретают бессмертия… и многого другого, о чем не догадываются, потому что об этом им незачем знать.
К порогу испытаний Дигр и Орнольф подходили как равные, ненавидящие друг друга, и друг друга стоящие. А покинули Ниэв Эйд два разных человека. Один – конунг, боец и чародей, человек, к которому благосклонны боги. Второй – кровь от крови богов, и уже не человек.
Забыть о Дигре. И наконец-то начать звать его Хрольф, даже в мыслях. Потому что презирать и ненавидеть его теперь так же бессмысленно, как бессмысленно небу презирать и ненавидеть смертных.
…Темно-серые глаза Жилейне так близко, что становится неловко. Тепло, даже жарко и… нет, не по себе от такой близости.
– Я все слышу, – подает голос Хельг.
И Жилейне вспыхивает, отпрянув:
– Пойду поищу ягод.
Она грациозно поднимается, у нее красивая походка и красивое тело, и красивое, странное, тонкое лицо. Невозможно на нее насмотреться, не хочется отводить взгляд. А Хельг позволяет гадюке свернуться на своей груди и произносит в пространство:
– Не обижай ее, рыжий. Соври что-нибудь, скажи, что тебе нельзя жениться… – и, помолчав, спрашивает с несвойственной ему нерешительностью: – Она некрасивая, да?
– Очень красивая, – искренне отвечает Орнольф.
Хельг вытягивается на траве, закинув руки за голову, по-прежнему смотрит на солнце, и голос его задумчив:
– Никто не сватается к ней, даже как к дочке Старейшего. Мне кажется, они боятся ее.
«Что он видит? – думает, глядя на него Орнольф. – Как он видит? Что для него солнце? Пятно света в темноте, огненный шар или бледная тень, не имеющая ни формы, ни цвета?»
– Боятся не ее, – отвечает он медленно, – боятся тебя. И тут уж ничего не поделаешь.
Было в их красоте что-то нечеловеческое. Но нужно было увидеть Жилейне, чтобы разглядеть Хельга. И после с неприятным удивлением понять: близнецы похожи на фейри. Орнольфу приходилось видеть сидов , – не в тварном мире, конечно, а на Меже , – их пустые глаза и узкие лица наводили ужас, а тела были совершенны до полной нечеловечности. Злые твари, изгнанные из мира людей неведомой, но благой силой, сиды заморозили Межу холодом своего дыхания. И были они так жестоки, что даже те Гвинн Брэйрэ, чьи племена поклонялись чудовищам, а не богам, ужасались их.
И все же сиды были прекрасны.
Это признавали все.
Один взгляд на них способен был свести смертного с ума, лишить душевного покоя, поселить в сердце вечную, неизбывную тоску по недостижимому, невыразимому совершенству.
Во всяком случае, ничем кроме безумия нельзя было объяснить то, что в Ниэв Эйд Хельгу прощали все его выходки. И только старший наставник Син находил в себе силы хоть изредка наказывать паршивца.
А Жилейне не осознает своей красоты, дивной природной грации, прелести смешения мудрости и чистоты во взгляде. Она станет жрицей и, может быть, встретит человека, который сумеет оценить ее и с трепетной благодарностью примет доставшееся ему сокровище. Кого-нибудь из Гвинн Брэйрэ – запросто.
И Орнольф очень постарается сдержаться, чтобы не выбить из счастливчика саму мысль о сероглазой чародейке.
С какой радостью он позволил бы себе любить ее! Как противно было врать Хельгу, мол, дома, за морем, у него есть жена, бывшая пленница, и он не может обмануть ее. Хапту, значит, не может, а Хельга – запросто. Но ведь невозможно было сказать ему правду, сказать, что лица его и Жилейне сливаются перед глазами в одно – лицо сида с холодным пустым взглядом. И не понять: мужчина перед тобой или женщина, или в самом деле андрогин, воплотившийся в двух близнецах?
Чьи губы ищут твоего поцелуя? Брата? Сестры? Обоих вместе?..
И снова вспоминается Дигр, так и не ставший Гвинн Брэйрэ, но куда раньше Орнольфа сумевший разглядеть в диковатой красоте Хельга нечто выходящее за рамки человеческого понимания.
* * *
Впервые Орнольф побывал на земле Хельга сразу после баст. Новоиспеченный Гвинн Брэйрэ, получивший имя Касур, Бронзовый Молот Данов, твердо знающий, что гордиться принадлежностью к братству можно лишь в самых крайних случаях… и слегка ошарашенный тем, что малыш Эйни, оказывается, стал Гвинн Брэйрэ в первый месяц жизни. Хотя, казалось бы, мог догадаться, услышав, как он назвался Пауком.
Причем не просто Пауком, а Пауком Гвинн Брэйрэ.
Орнольф, разумеется, еще тогда понял, что Хельг в свои десять лет уже стал полноправным членом братства. Но, согласитесь, есть же разница между десятью годами и месяцем! В десять лет можно получить имя за какие-нибудь особые заслуги. Но как можно стать Гвинн Брэйрэ, не прожив и трех дюжин дней? Что ж, оказывается, можно, если ты такой, как Хельг. Особенный. Во всех смыслах – особенный.
Паук угадал с точностью до деталей: Син предложил Орнольфу стать наставником в Ниэв Эйд, клятвенно пообещав, что на долю Молота Данов достанет и подвигов, и чудовищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187