Мальчик извивался, как угорь, и сильный здоровый мужчина ничего не мог с ним поделать. Пока Патрик метался вокруг стола, беспорядочно размахивая кадилом, расшатываемый стол вдруг наклонился, и светильник повалился на кровать, разбрызгивая горящее масло. Хозяин лодки, схватив одеяло, стал гасить огонь, и Патрик, воспользовавшись этим, выбежал в ночь. В речных жилищах загорелись лампы, появились люди. Увидев выбежавшего из лодки мальчишку, кое-кто пустился за ним в погоню. Патрик стал петлять. «Будет, как на корабле, — думал он на бегу. — Только прыгать некуда и дядя далеко…».
Коптийский священник убедил Смугу и Новицкого, что ночные поиски ничего не дадут. Они приняли его любезное приглашение и старались поддерживать разговор, не давая разразиться тревоге.
— Ослы — очень интересные животные, — говорил капитан.
— И здесь они совсем не такие, как в Польше, в нашей стране, — прибавил Смуга.
— Наши ослы крупнее, но ленивее и упрямее! — усмехнулся Новицкий. — А ваши, милые создания, мне очень понравились. Хотя, когда они понеслись, как сумасшедшие, то кости мне перетрясли так, что я до сих пор еще в себя не пришел, — он потянулся. — И ревут неплохо, похоже на корабельную сирену. Но такие трудяги… И выносливые, просто диву даешься.
— Мы, наверное, неслись со скоростью скакуна, — подтвердил Смуга.
— Да, ваши ослики мне понравились, — повторил Новицкий. — Должен признаться, что однажды меня самого назвали ослом. Это было в детстве в Повислье, районе Варшавы. Есть там старая церковь святой Троицы. Мой почтенный папаша, хотя и социалист, говаривал: «Бог еще никому не помешал» и посылал меня, к величайшей радости матери, каждое воскресенье в костел. Учился я и Закону Божию. Был там один ксендз — старый, седой, худой, как щепка. Все его любили, и я тоже, только был я не очень послушным учеником, а часто, наслушавшись отца и его товарищей, задавал много каверзных вопросов. Как-то раз ксендз взял меня за ухо и, вздохнув, сказал: «Ну и осел же ты… Asinus asinorum saecula saeculorum. И с того времени меня сажали отдельно от всех.
— Ослы, о которых мы читаем в Библии, — послушные, тихие, мудрые животные, — заметил священнослужитель. — О них упоминают 26 книг Ветхого Завета, а о верблюдах только 20. Осел, единственный из всех животных, удостоился чести везти на своей спине господа нашего Иисуса Христа. С осликами в Библии можно сравнить только агнца.
— Верно, верно! — согласился Новицкий. — Когда пророк Валаам не пожелал слушаться Бога, с ним заговорила ослица. Вообще, это животное считается олицетворением мудрости. Мне это все объяснил тот ксендз, когда я уже не на шутку обиделся, и мы с ним помирились.
— Что же, милейший мой Тадек, оказывается, что и осел не всегда бывает ослом! — улыбнулся Смуга и продолжил:
— Мои самые ранние воспоминания тоже, если можно так выразиться, связаны с религией. Оба моих деда — и со стороны отца, и со стороны матери — участвовали в восстании поляков 1863 года против завоевателей. Один из них умер в возрасте восьмидесяти лет, мне было тогда три года. Помню все, как в тумане. Детали мне рассказали родители.
Я тогда остался дома один, все пошли проститься с покойным. Я заигрался, забыв, что дома никого нет. И вот передо мной появилась какая-то туманная, неопределенная фигура. Это был мой любимый дедушка, и он улыбался мне. А я только смотрел на него. Он сделал такое движение, будто прощался, а потом постепенно исчез. О его смерти мне сказали на следующий день, только я не поверил. «Это неправда, — протестовал я. — Он был у меня. Неправда, что дедушку погробили!» Это я так выразился. И описал им свое видение.
— Я тоже пережил нечто подобное, — подхватил Новицкий. — Я уже тебе рассказывал, Ян, мой сон. А может, это была явь? Однажды я проснулся и увидел какую-то фигуру. Некто с лицом, закрытом монашеским капюшоном, все повторял одну фразу: «Ты и так не умрешь своей смертью, ты и так не умрешь своей смертью». Я всего себя исщипал, но то было наяву, не сон! И, проглоти меня кит, моя жизнь подтверждает эти слова!
— Я всегда предсказывал тебе, Тадек, что ты не умрешь в своей постели, — перебил его Смуга.
— Через многие необыкновенные события говорит с нами Бог, — этими словами священник подвел итог этой неторопливой беседе, которая велась, чтобы заполнить медленно текущую ночь.
Еще вечером он просил своих единоверцев помочь всем, чем можно. Теперь оставалось только ждать. Поляки отдавали себе отчет, что поиски мальчика в этом огромном, нерасположенном к европейцам городе, где есть такие кварталы, куда и полиция остерегалась заглядывать, дело очень сомнительное. Настал момент, когда обходить этот вопрос молчанием стало невозможно. Они попробовали взвесить шансы. Особенно беспокоился Смуга.
— Мальчик бросился за вором. Это так опасно!
— Но ведь ты сам, Ян, говорил, что это очень сметливый подросток, — успокаивал его Новицкий, добавив, что и сам он за прошедший месяц в этом убедился.
— Но ведь подросток Же!
— Ты покажи мне подростка, который способен принимать такие решения, — упирался моряк.
— Скорее безрассудные, чем смелые, — вздыхал Смуга. — Все-таки всегда надо рассматривать шансы…
— Они всегда есть. Мы сами так часто ставили все на одну карту.
— Только тогда, когда у нас не было другого выхода, — уточнил Смуга.
Незадолго до рассвета раздался стук. Копт поднялся, открыл дверь. На пороге стоял невысокий человек, плотно закутанный в галабию с капюшоном. Когда он заговорил, то от усталости его голос дрожал:
— Я… Это я, дядя!
— Патрик! — одновременно выкрикнули Смуга и Новицкий, срываясь с места. Из-под капюшона выглянуло уставшее веснушчатое лицо. Мальчик вручил священнику вновь обретенное кадило и утонул в объятиях друзей. Когда все немного успокоились, Патрик рассказал, что с ним произошло, быстро дойдя до самой драматической минуты:
— Ну вот… я… бежал… Я головы не потерял, как тогда, на корабле. Дядя ведь говорил, что выход всегда есть и не надо сразу ломиться, очертя голову. Я увидел, что на веревке сушится белье и спрятался. А потом выбрал вот это, оно поменьше… И как помчался… Сам за собой! И не догнал! — глаза у мальчишки горели.
Новицкий шепнул Смуге:
— Ну и что мы теперь сделаем с этой одеждой?
— Отдадим, разумеется, — тоже шепотом ответил Смуга.
Так и поступили. Позднее они сообщили все полиции, куда их отвел священник. Вместе с двумя египетскими стражами порядка они отправились на баржу, естественно, никого там не застав. Соседи, понятное дело, ничего не видели и не слышали. Тем и закончилось опасное приключение Патрика в Каире.
Только на следующий день они смогли снова навестить святое место и спокойно все осмотреть. Копт-священник ввел их в церковь и с поклоном указал на прямоугольный вход, через который по деревянной лестнице можно было спуститься в пещеру, где как гласило предание, во время путешествия в Египет останавливалось Святое Семейство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Коптийский священник убедил Смугу и Новицкого, что ночные поиски ничего не дадут. Они приняли его любезное приглашение и старались поддерживать разговор, не давая разразиться тревоге.
— Ослы — очень интересные животные, — говорил капитан.
— И здесь они совсем не такие, как в Польше, в нашей стране, — прибавил Смуга.
— Наши ослы крупнее, но ленивее и упрямее! — усмехнулся Новицкий. — А ваши, милые создания, мне очень понравились. Хотя, когда они понеслись, как сумасшедшие, то кости мне перетрясли так, что я до сих пор еще в себя не пришел, — он потянулся. — И ревут неплохо, похоже на корабельную сирену. Но такие трудяги… И выносливые, просто диву даешься.
— Мы, наверное, неслись со скоростью скакуна, — подтвердил Смуга.
— Да, ваши ослики мне понравились, — повторил Новицкий. — Должен признаться, что однажды меня самого назвали ослом. Это было в детстве в Повислье, районе Варшавы. Есть там старая церковь святой Троицы. Мой почтенный папаша, хотя и социалист, говаривал: «Бог еще никому не помешал» и посылал меня, к величайшей радости матери, каждое воскресенье в костел. Учился я и Закону Божию. Был там один ксендз — старый, седой, худой, как щепка. Все его любили, и я тоже, только был я не очень послушным учеником, а часто, наслушавшись отца и его товарищей, задавал много каверзных вопросов. Как-то раз ксендз взял меня за ухо и, вздохнув, сказал: «Ну и осел же ты… Asinus asinorum saecula saeculorum. И с того времени меня сажали отдельно от всех.
— Ослы, о которых мы читаем в Библии, — послушные, тихие, мудрые животные, — заметил священнослужитель. — О них упоминают 26 книг Ветхого Завета, а о верблюдах только 20. Осел, единственный из всех животных, удостоился чести везти на своей спине господа нашего Иисуса Христа. С осликами в Библии можно сравнить только агнца.
— Верно, верно! — согласился Новицкий. — Когда пророк Валаам не пожелал слушаться Бога, с ним заговорила ослица. Вообще, это животное считается олицетворением мудрости. Мне это все объяснил тот ксендз, когда я уже не на шутку обиделся, и мы с ним помирились.
— Что же, милейший мой Тадек, оказывается, что и осел не всегда бывает ослом! — улыбнулся Смуга и продолжил:
— Мои самые ранние воспоминания тоже, если можно так выразиться, связаны с религией. Оба моих деда — и со стороны отца, и со стороны матери — участвовали в восстании поляков 1863 года против завоевателей. Один из них умер в возрасте восьмидесяти лет, мне было тогда три года. Помню все, как в тумане. Детали мне рассказали родители.
Я тогда остался дома один, все пошли проститься с покойным. Я заигрался, забыв, что дома никого нет. И вот передо мной появилась какая-то туманная, неопределенная фигура. Это был мой любимый дедушка, и он улыбался мне. А я только смотрел на него. Он сделал такое движение, будто прощался, а потом постепенно исчез. О его смерти мне сказали на следующий день, только я не поверил. «Это неправда, — протестовал я. — Он был у меня. Неправда, что дедушку погробили!» Это я так выразился. И описал им свое видение.
— Я тоже пережил нечто подобное, — подхватил Новицкий. — Я уже тебе рассказывал, Ян, мой сон. А может, это была явь? Однажды я проснулся и увидел какую-то фигуру. Некто с лицом, закрытом монашеским капюшоном, все повторял одну фразу: «Ты и так не умрешь своей смертью, ты и так не умрешь своей смертью». Я всего себя исщипал, но то было наяву, не сон! И, проглоти меня кит, моя жизнь подтверждает эти слова!
— Я всегда предсказывал тебе, Тадек, что ты не умрешь в своей постели, — перебил его Смуга.
— Через многие необыкновенные события говорит с нами Бог, — этими словами священник подвел итог этой неторопливой беседе, которая велась, чтобы заполнить медленно текущую ночь.
Еще вечером он просил своих единоверцев помочь всем, чем можно. Теперь оставалось только ждать. Поляки отдавали себе отчет, что поиски мальчика в этом огромном, нерасположенном к европейцам городе, где есть такие кварталы, куда и полиция остерегалась заглядывать, дело очень сомнительное. Настал момент, когда обходить этот вопрос молчанием стало невозможно. Они попробовали взвесить шансы. Особенно беспокоился Смуга.
— Мальчик бросился за вором. Это так опасно!
— Но ведь ты сам, Ян, говорил, что это очень сметливый подросток, — успокаивал его Новицкий, добавив, что и сам он за прошедший месяц в этом убедился.
— Но ведь подросток Же!
— Ты покажи мне подростка, который способен принимать такие решения, — упирался моряк.
— Скорее безрассудные, чем смелые, — вздыхал Смуга. — Все-таки всегда надо рассматривать шансы…
— Они всегда есть. Мы сами так часто ставили все на одну карту.
— Только тогда, когда у нас не было другого выхода, — уточнил Смуга.
Незадолго до рассвета раздался стук. Копт поднялся, открыл дверь. На пороге стоял невысокий человек, плотно закутанный в галабию с капюшоном. Когда он заговорил, то от усталости его голос дрожал:
— Я… Это я, дядя!
— Патрик! — одновременно выкрикнули Смуга и Новицкий, срываясь с места. Из-под капюшона выглянуло уставшее веснушчатое лицо. Мальчик вручил священнику вновь обретенное кадило и утонул в объятиях друзей. Когда все немного успокоились, Патрик рассказал, что с ним произошло, быстро дойдя до самой драматической минуты:
— Ну вот… я… бежал… Я головы не потерял, как тогда, на корабле. Дядя ведь говорил, что выход всегда есть и не надо сразу ломиться, очертя голову. Я увидел, что на веревке сушится белье и спрятался. А потом выбрал вот это, оно поменьше… И как помчался… Сам за собой! И не догнал! — глаза у мальчишки горели.
Новицкий шепнул Смуге:
— Ну и что мы теперь сделаем с этой одеждой?
— Отдадим, разумеется, — тоже шепотом ответил Смуга.
Так и поступили. Позднее они сообщили все полиции, куда их отвел священник. Вместе с двумя египетскими стражами порядка они отправились на баржу, естественно, никого там не застав. Соседи, понятное дело, ничего не видели и не слышали. Тем и закончилось опасное приключение Патрика в Каире.
Только на следующий день они смогли снова навестить святое место и спокойно все осмотреть. Копт-священник ввел их в церковь и с поклоном указал на прямоугольный вход, через который по деревянной лестнице можно было спуститься в пещеру, где как гласило предание, во время путешествия в Египет останавливалось Святое Семейство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79