Кисуму кивнул одному из своих людей:
— Хупа!
— Это значит — бутылка! — шепнул Гордон.
Перед изумленными европейцами поставили большую корзину. Вождь сам развязал основательно заделанную крышку, откинул ее, сунул в корзину руку и вытащил небольшую, может, с четверть литра, бутылку, на дне которой оставалось еще немного жидкости. С благоговением, сосредоточенно подал он ее Смуге, проговорив при этом:
— Дава кали сана!
— Да это же популярное слабительное средство! — рассмеялся путешественник, но тут же наклонился, изучая надпись на бутылке. — Невероятно! — прошептал он про себя.
— Что такое? — заинтересовался Гордон.
— А вы посмотрите, где это средство было произведено! — предложил Смуга.
— «Краков, 1905», — прочитал Гордон. — Так это же польское лекарство.
— С ума сойти, — сказал Смуга и намеревался уже подступиться к вождю с вопросами о «белом целителе», как вдруг все замолчали. Смуга в недоумении поднял голову.
Перед костром стоял колдун в ритуальном одеянии, властным жестом он поднял руку. Совсем невысокий, со сморщенным мрачным лицом, с блестящими глазами и неестественно расширенными зрачками. Он был почти наг под наброшенной на плечи леопардовой шкурой, лишь медные браслеты, переплетенные черными страусиными перьями, да яркий плюмаж, тоже густо усеянный этими же перьями, украшали его. В полной тишине он начал свой обрядовый танец, закрутился вокруг костра, посыпая в огонь какое-то зелье, издающее острый, неприятный запах. Высокий столб дыма поднялся в воздух. Колдун прибавил к ритмичным движениям завывающее пение.
Сначала в пении, а потом и в танце ему стали вторить и жители деревни. Мужчины тесным кругом охватили костер, вождь и его гости оказались внутри этого круга. Они ритмично ударяли по своим кожаным щитам. Сзади подвывали женщины. Кисуму вытирал пот с лица, хоть ночь и была холодной. Он, правда, пока сидел, но уже начал подрагивать в ритме пения и танца. Смуга со значением глянул на Гордона, оба незаметно подготовили оружие.
— Попробуем выбраться, — прошептал англичанин.
— Да, это лучший выход, — ответил Смуга.
Они потихоньку стали отходить назад, туда, куда не падали отблески костра. Их движения не остались незамеченными колдуном, внешне как будто полностью отдавшимся исполнению обряда. Он внезапно вырос прямо перед ними, начал что-то ритмично выкрикивать. Ему отвечал хор мужских голосов. Смуга внимательно вслушивался в этот своеобразный диалог. Спокойно достал трубку, горящим угольком раскурил ее и затянулся.
— Подождем еще немного, — шепнул он.
Гордон посмотрел на него с восхищением.
— Зачем? Надо отсюда уходить!
— Да, только еще не сейчас.
Дымок от трубки смешивался с дымом от костра.
— Когда же? — нервничал Гордон.
— Когда они совсем потеряют головы в этом безумии и перестанут что-либо видеть.
— Но когда же? — не уступал Гордон.
— Скоро! Потом! — ответил Смуга. — Мы оба тогда выстрелим в колдуна и бежать! Только цельтесь как следует, прямо между глаз!
Напряжение росло. Колдун завывал все быстрее, хор отвечал ему все громче:
— Кто хочет отобрать у нас наши обычаи?
— Вазунгу! — проревел хор.
— Кто пришел вместе с охотниками за рабами?
— Вазунгу!
— Кто хочет отобрать наших жен?
— Вазунгу!
— Кто ненавидит черных?
— Вазунгу!
— У кого кожа цвета траура?
— У вазунгу!
— Кто пришел с севера, чтобы захватить наш край?
— Вазунгу!
— Кто виноват в бузингизи?
— Вазунгу!
— Кто наслал на нас льва-людоеда?
— Вазунгу!
— Кто не дал принести жертву?
— Вазунгу!
— Кто пришел в деревню, чтобы нас уничтожить?
— Вазунгу!
— Кого надо убить?
— Ваазуунгууу!
Смуга погасил трубку, тихо спросил Гордона:
— Готов?
— Да! — ответил тот, доставая пистолет из кобуры.
В этот момент раздался дикий грохот барабана. В свете огня появилась небольшая процессия. Впереди шел Автоний, изо всех сил колотивший в барабан колдуна, за ним Мунга, не имевший на себе никаких знаков траура, зато вооруженный до зубов, а в самом конце шел Новицкий в весьма необычном виде. Разрисованный черной краской, в наброшенной на обнаженный торс шкуре леопарда, застреленного Смугой, с полосками из леопардовой шкуры на руках и ногах, с латунным обручем на шее, с пучком сказочно ярких перьев в волосах, с кольцами в ушах, вид у него был достойный, грозный и… комичный. Он воздел руки и громко крикнул:
— Басси! Наступила тишина. Колдун, захваченный врасплох, оцепенел. Негры же, наоборот, будто протрезвели. Гордон убрал пистолет, Смуга еле сдерживал смех. Новицкий сначала обошел костер, медленно двигаясь, подобно громадному медведю, неожиданно остановился перед колдуном. Указав пальцем на свою голову, он с нажимом произнес:
— Рас-сукуо!
Это должно было означать, что в его голове обитает добрый дух.
Колдун едва доходил ему до груди, но оказался достаточно храбрым, не двигался с места. С минуту они в зловещей тишине мерили друг друга глазами, затем вдруг Новицкий одновременно наклонился над негром и сделал шаг вперед. Тот поначалу вроде бы сопротивлялся, но моряк шагнул еще, и колдун стал отступать. Согнувшийся Новицкий буквально отдавливал ему ноги. Снова раздался рокот барабана, и моряк начал свою великую речь.
— Мы пришли, чтобы спасти вас. Рас-сукуо! Рас-сукуо!
Автоний перевел с английского, а Мунга выкрикивал каждую переведенную фразу в нужном ритме. В ответ раздавались шепот и шелест, выражавшие изумление.
— Но мы задержались, ибо требовалось убить леопарда, чтобы вернуть вам Автония. Я хорошо говорю? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
Сквозь поднявшийся шум стали пробиваться несмелые возгласы одобрения. Новицкий двинулся вокруг костра в несколько странном ритме: длинный шаг, два коротких, длинный, короткие. И снова…
— Спасли Мунгу? Верно? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Верно! Верно! Истинная правда! — многие уже осмелели.
Новицкий жестами приглашал к участию в ритмичной процессии.
— А теперь мы убьем льва, что пожирает ваш скот и ваших людей. Согласны? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана, — выкрикнул Кисуму.
Он или поверил, или понял игру белого человека.
— Хавала, буана, — повторил за ними хор.
— Мы хотим вас спасти. Соглашаетесь? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана!
— И мы вместе уничтожим ваших врагов! Рас-сукуо! Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана!
Новицкий постепенно повышал голос, а последние слова прямо-таки прокричал.
Затем он стал тихо напевать какую-то мелодию, вскоре она зазвучала слышней. Ей в такт вокруг костра закружилась толпа вооруженных негров. Возглавлял их Мунга. На пару со смешно наряженным моряком они втянули в хоровод всех мужчин. Колдун куда-то исчез.
Услышав первые звуки мелодии, Смуга закрыл лицо руками, чуть не плача от смеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Хупа!
— Это значит — бутылка! — шепнул Гордон.
Перед изумленными европейцами поставили большую корзину. Вождь сам развязал основательно заделанную крышку, откинул ее, сунул в корзину руку и вытащил небольшую, может, с четверть литра, бутылку, на дне которой оставалось еще немного жидкости. С благоговением, сосредоточенно подал он ее Смуге, проговорив при этом:
— Дава кали сана!
— Да это же популярное слабительное средство! — рассмеялся путешественник, но тут же наклонился, изучая надпись на бутылке. — Невероятно! — прошептал он про себя.
— Что такое? — заинтересовался Гордон.
— А вы посмотрите, где это средство было произведено! — предложил Смуга.
— «Краков, 1905», — прочитал Гордон. — Так это же польское лекарство.
— С ума сойти, — сказал Смуга и намеревался уже подступиться к вождю с вопросами о «белом целителе», как вдруг все замолчали. Смуга в недоумении поднял голову.
Перед костром стоял колдун в ритуальном одеянии, властным жестом он поднял руку. Совсем невысокий, со сморщенным мрачным лицом, с блестящими глазами и неестественно расширенными зрачками. Он был почти наг под наброшенной на плечи леопардовой шкурой, лишь медные браслеты, переплетенные черными страусиными перьями, да яркий плюмаж, тоже густо усеянный этими же перьями, украшали его. В полной тишине он начал свой обрядовый танец, закрутился вокруг костра, посыпая в огонь какое-то зелье, издающее острый, неприятный запах. Высокий столб дыма поднялся в воздух. Колдун прибавил к ритмичным движениям завывающее пение.
Сначала в пении, а потом и в танце ему стали вторить и жители деревни. Мужчины тесным кругом охватили костер, вождь и его гости оказались внутри этого круга. Они ритмично ударяли по своим кожаным щитам. Сзади подвывали женщины. Кисуму вытирал пот с лица, хоть ночь и была холодной. Он, правда, пока сидел, но уже начал подрагивать в ритме пения и танца. Смуга со значением глянул на Гордона, оба незаметно подготовили оружие.
— Попробуем выбраться, — прошептал англичанин.
— Да, это лучший выход, — ответил Смуга.
Они потихоньку стали отходить назад, туда, куда не падали отблески костра. Их движения не остались незамеченными колдуном, внешне как будто полностью отдавшимся исполнению обряда. Он внезапно вырос прямо перед ними, начал что-то ритмично выкрикивать. Ему отвечал хор мужских голосов. Смуга внимательно вслушивался в этот своеобразный диалог. Спокойно достал трубку, горящим угольком раскурил ее и затянулся.
— Подождем еще немного, — шепнул он.
Гордон посмотрел на него с восхищением.
— Зачем? Надо отсюда уходить!
— Да, только еще не сейчас.
Дымок от трубки смешивался с дымом от костра.
— Когда же? — нервничал Гордон.
— Когда они совсем потеряют головы в этом безумии и перестанут что-либо видеть.
— Но когда же? — не уступал Гордон.
— Скоро! Потом! — ответил Смуга. — Мы оба тогда выстрелим в колдуна и бежать! Только цельтесь как следует, прямо между глаз!
Напряжение росло. Колдун завывал все быстрее, хор отвечал ему все громче:
— Кто хочет отобрать у нас наши обычаи?
— Вазунгу! — проревел хор.
— Кто пришел вместе с охотниками за рабами?
— Вазунгу!
— Кто хочет отобрать наших жен?
— Вазунгу!
— Кто ненавидит черных?
— Вазунгу!
— У кого кожа цвета траура?
— У вазунгу!
— Кто пришел с севера, чтобы захватить наш край?
— Вазунгу!
— Кто виноват в бузингизи?
— Вазунгу!
— Кто наслал на нас льва-людоеда?
— Вазунгу!
— Кто не дал принести жертву?
— Вазунгу!
— Кто пришел в деревню, чтобы нас уничтожить?
— Вазунгу!
— Кого надо убить?
— Ваазуунгууу!
Смуга погасил трубку, тихо спросил Гордона:
— Готов?
— Да! — ответил тот, доставая пистолет из кобуры.
В этот момент раздался дикий грохот барабана. В свете огня появилась небольшая процессия. Впереди шел Автоний, изо всех сил колотивший в барабан колдуна, за ним Мунга, не имевший на себе никаких знаков траура, зато вооруженный до зубов, а в самом конце шел Новицкий в весьма необычном виде. Разрисованный черной краской, в наброшенной на обнаженный торс шкуре леопарда, застреленного Смугой, с полосками из леопардовой шкуры на руках и ногах, с латунным обручем на шее, с пучком сказочно ярких перьев в волосах, с кольцами в ушах, вид у него был достойный, грозный и… комичный. Он воздел руки и громко крикнул:
— Басси! Наступила тишина. Колдун, захваченный врасплох, оцепенел. Негры же, наоборот, будто протрезвели. Гордон убрал пистолет, Смуга еле сдерживал смех. Новицкий сначала обошел костер, медленно двигаясь, подобно громадному медведю, неожиданно остановился перед колдуном. Указав пальцем на свою голову, он с нажимом произнес:
— Рас-сукуо!
Это должно было означать, что в его голове обитает добрый дух.
Колдун едва доходил ему до груди, но оказался достаточно храбрым, не двигался с места. С минуту они в зловещей тишине мерили друг друга глазами, затем вдруг Новицкий одновременно наклонился над негром и сделал шаг вперед. Тот поначалу вроде бы сопротивлялся, но моряк шагнул еще, и колдун стал отступать. Согнувшийся Новицкий буквально отдавливал ему ноги. Снова раздался рокот барабана, и моряк начал свою великую речь.
— Мы пришли, чтобы спасти вас. Рас-сукуо! Рас-сукуо!
Автоний перевел с английского, а Мунга выкрикивал каждую переведенную фразу в нужном ритме. В ответ раздавались шепот и шелест, выражавшие изумление.
— Но мы задержались, ибо требовалось убить леопарда, чтобы вернуть вам Автония. Я хорошо говорю? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
Сквозь поднявшийся шум стали пробиваться несмелые возгласы одобрения. Новицкий двинулся вокруг костра в несколько странном ритме: длинный шаг, два коротких, длинный, короткие. И снова…
— Спасли Мунгу? Верно? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Верно! Верно! Истинная правда! — многие уже осмелели.
Новицкий жестами приглашал к участию в ритмичной процессии.
— А теперь мы убьем льва, что пожирает ваш скот и ваших людей. Согласны? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана, — выкрикнул Кисуму.
Он или поверил, или понял игру белого человека.
— Хавала, буана, — повторил за ними хор.
— Мы хотим вас спасти. Соглашаетесь? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана!
— И мы вместе уничтожим ваших врагов! Рас-сукуо! Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана!
Новицкий постепенно повышал голос, а последние слова прямо-таки прокричал.
Затем он стал тихо напевать какую-то мелодию, вскоре она зазвучала слышней. Ей в такт вокруг костра закружилась толпа вооруженных негров. Возглавлял их Мунга. На пару со смешно наряженным моряком они втянули в хоровод всех мужчин. Колдун куда-то исчез.
Услышав первые звуки мелодии, Смуга закрыл лицо руками, чуть не плача от смеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79