Осмотрите еще раз фигурку. Да, вы правы. Она не из золота…
… Нет, Тадек, ты ошибаешься, она не пустая внутри. И не содержит в себе, дорогая моя Салли, магических заклинаний.
Я узнал загадку этой фигурки, когда уже был узником на пароходе-развалине.
Не буду подробно рассказывать об этом путешествии. Я познал немало унижений, хотя «фараон» не раз повторял свое предложение. Я не мог его принять, не позволяло мое чувство чести, мое достоинство.
Последний разговор состоялся в каюте «фараона». Он вызвал меня. Когда я вошел, движением руки он удалил охранников, и мы остались одни. Он восседал в кресле с такой важностью, будто это был трон, и перебрасывал в руках фигурку.
— Ты отвергаешь все мои предложения, — произнес он не спеша.
Я молчал.
— Видишь, эту фигурку? — он поставил ее на стол. — Она нужна английскому богачу для комплекта. Ты и твои друзья гонялись за ней.
Я молчал дальше.
А он и не ждал ответа.
— Ни одна страна не имеет такой истории, как моя! И я снова сделаю ее великой, — он повысил голос, а я в очередной раз убедился, что он безумен.
— А при мне и со мной и ты сможешь стать знаменитым! — он усмехнулся. — Таково желание богов… И потому я открою тебе кое-что, как свидетельство моего расположения. Я открою тебе тайну фигурки.
Он разбудил мое любопытство, ведь меня, как и вас, мучил вопрос, почему она оторвана от золотого подноса?
— Возьми ее в руку, — «фараон» милостивым жестом протянул ее мне.
Любопытство оказалось сильнее меня, и я взял фигурку.
— Тебе не кажется, что для золотой она легковата?
Сам того не желая, я утвердительно кивнул. «Фараон» усмехнулся.
— Надо думать, ты знаешь, кого она изображает? Думаешь, это Тутанхамон? — он понизил голос. — Это не так. На самом деле — это я!
Если бы я и хотел, я не сумел бы произнести хоть что-нибудь. Он сумасшедший!
— Ведь ты знаешь, кто я такой! Я фараон из железа, — он встал. — Фигурка лишь позолочена, а сделана она из железа.
…Вижу, Салли, ты начинаешь понимать! Ну-ну, не делай такого лица, Тадек. Сейчас все объясню.
А «фараон» продолжал:
— Если бы тебе была известна история Египта, ты бы знал, что считается, что во времена Тутанхамона не знали железа. Тем не менее… вот оно, великое открытие!
Не скрою, я был взволнован. Мы могли бы стать авторами археологической сенсации, стать знаменитыми.
— Если мы будем вместе, я позволю тебе вернуться в Европу с фигуркой… — он выжидательно замолчал.
Молчал и я. Искушение было так велико! Если «фараон» говорил правду… Вот так молча мы долго смотрели в глаза друг другу.
Нет, я не мог продаться ему! Не мог продаться злу, даже за свободу, деньги, славу! Даже ради великой цели. И я ответил:
— Нет.
«Фараон» сел.
— Значить, встречаемся на суде, — спокойно решил он.
С той поры я ждал смерти. И тут вы падаете, как с неба.
* * *
— Эх, братишка! — протянул Новицкий в глубокой тишине. — Хорошо рассказываешь! Я всегда говорил, что тебе стишки надо писать.
Последнюю ночь плавания на судне Томаш провел с отцом на палубе. Им было что сказать друг другу. Обоих охватила волна грусти, тоски по прошлому, семье, родине…
— О чем ты думаешь, отец? — спросил Томаш.
— О борьбе… О том, что вся моя жизнь есть борьба. И такую же судьбу я уготовил тебе.
— Я сам ее выбрал, отец. И верю, что не напрасно. Когда-нибудь мы вернемся вместе в Польшу.
— Иногда я в этом уже сомневаюсь, — в голосе Вильмовского звучала печаль.
— А я не сомневаюсь!
— Ты… может, и вернешься… ты еще молодой…
— Не говори так. Вернемся вместе, отец. И уже скоро.
Незадолго до рассвета на палубу вышли Салли и Новицкий. Моряк указал на светлеющее, розовеющее на востоке небо.
— Солнце везде восходит по-разному. Но лучше всего у нас, на Повислье…
Салли, загадочно улыбнувшись, сказала:
— Милые мои! Снова мне снился Озирис…
— Ну и… — Новицкий не дал ей закончить и даже затрясся от одного воспоминания о сне с Озирисом.
— Ну и ничего! — шутливо поддразнила его Салли. — Он мне просто улыбнулся.
В разговор неожиданно вмешался Смуга, до этого он только курил и слушал других.
— А вам не приходило в голову… — в раздумье начал он и умолк.
— Что, что такое? — заинтересовался Томек.
— Не приходило ли вам в голову, что «фараон» сбежал?
Вопрос повис над ними, как меч. И тихим шепотом, эхом давно произнесенных слов принесло:
«А ты знаешь историю Египта? Не хочешь со мной говорить…».
1993
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
… Нет, Тадек, ты ошибаешься, она не пустая внутри. И не содержит в себе, дорогая моя Салли, магических заклинаний.
Я узнал загадку этой фигурки, когда уже был узником на пароходе-развалине.
Не буду подробно рассказывать об этом путешествии. Я познал немало унижений, хотя «фараон» не раз повторял свое предложение. Я не мог его принять, не позволяло мое чувство чести, мое достоинство.
Последний разговор состоялся в каюте «фараона». Он вызвал меня. Когда я вошел, движением руки он удалил охранников, и мы остались одни. Он восседал в кресле с такой важностью, будто это был трон, и перебрасывал в руках фигурку.
— Ты отвергаешь все мои предложения, — произнес он не спеша.
Я молчал.
— Видишь, эту фигурку? — он поставил ее на стол. — Она нужна английскому богачу для комплекта. Ты и твои друзья гонялись за ней.
Я молчал дальше.
А он и не ждал ответа.
— Ни одна страна не имеет такой истории, как моя! И я снова сделаю ее великой, — он повысил голос, а я в очередной раз убедился, что он безумен.
— А при мне и со мной и ты сможешь стать знаменитым! — он усмехнулся. — Таково желание богов… И потому я открою тебе кое-что, как свидетельство моего расположения. Я открою тебе тайну фигурки.
Он разбудил мое любопытство, ведь меня, как и вас, мучил вопрос, почему она оторвана от золотого подноса?
— Возьми ее в руку, — «фараон» милостивым жестом протянул ее мне.
Любопытство оказалось сильнее меня, и я взял фигурку.
— Тебе не кажется, что для золотой она легковата?
Сам того не желая, я утвердительно кивнул. «Фараон» усмехнулся.
— Надо думать, ты знаешь, кого она изображает? Думаешь, это Тутанхамон? — он понизил голос. — Это не так. На самом деле — это я!
Если бы я и хотел, я не сумел бы произнести хоть что-нибудь. Он сумасшедший!
— Ведь ты знаешь, кто я такой! Я фараон из железа, — он встал. — Фигурка лишь позолочена, а сделана она из железа.
…Вижу, Салли, ты начинаешь понимать! Ну-ну, не делай такого лица, Тадек. Сейчас все объясню.
А «фараон» продолжал:
— Если бы тебе была известна история Египта, ты бы знал, что считается, что во времена Тутанхамона не знали железа. Тем не менее… вот оно, великое открытие!
Не скрою, я был взволнован. Мы могли бы стать авторами археологической сенсации, стать знаменитыми.
— Если мы будем вместе, я позволю тебе вернуться в Европу с фигуркой… — он выжидательно замолчал.
Молчал и я. Искушение было так велико! Если «фараон» говорил правду… Вот так молча мы долго смотрели в глаза друг другу.
Нет, я не мог продаться ему! Не мог продаться злу, даже за свободу, деньги, славу! Даже ради великой цели. И я ответил:
— Нет.
«Фараон» сел.
— Значить, встречаемся на суде, — спокойно решил он.
С той поры я ждал смерти. И тут вы падаете, как с неба.
* * *
— Эх, братишка! — протянул Новицкий в глубокой тишине. — Хорошо рассказываешь! Я всегда говорил, что тебе стишки надо писать.
Последнюю ночь плавания на судне Томаш провел с отцом на палубе. Им было что сказать друг другу. Обоих охватила волна грусти, тоски по прошлому, семье, родине…
— О чем ты думаешь, отец? — спросил Томаш.
— О борьбе… О том, что вся моя жизнь есть борьба. И такую же судьбу я уготовил тебе.
— Я сам ее выбрал, отец. И верю, что не напрасно. Когда-нибудь мы вернемся вместе в Польшу.
— Иногда я в этом уже сомневаюсь, — в голосе Вильмовского звучала печаль.
— А я не сомневаюсь!
— Ты… может, и вернешься… ты еще молодой…
— Не говори так. Вернемся вместе, отец. И уже скоро.
Незадолго до рассвета на палубу вышли Салли и Новицкий. Моряк указал на светлеющее, розовеющее на востоке небо.
— Солнце везде восходит по-разному. Но лучше всего у нас, на Повислье…
Салли, загадочно улыбнувшись, сказала:
— Милые мои! Снова мне снился Озирис…
— Ну и… — Новицкий не дал ей закончить и даже затрясся от одного воспоминания о сне с Озирисом.
— Ну и ничего! — шутливо поддразнила его Салли. — Он мне просто улыбнулся.
В разговор неожиданно вмешался Смуга, до этого он только курил и слушал других.
— А вам не приходило в голову… — в раздумье начал он и умолк.
— Что, что такое? — заинтересовался Томек.
— Не приходило ли вам в голову, что «фараон» сбежал?
Вопрос повис над ними, как меч. И тихим шепотом, эхом давно произнесенных слов принесло:
«А ты знаешь историю Египта? Не хочешь со мной говорить…».
1993
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79