Эту деталь туалета постигла та же участь, что и платье. Затем Руарк не менее решительно стянул с Энджелин туфли и чулки. Она осталась в одной рубашке и панталонах.
В этот момент она спросила слабым голосом:
— Что… что случилось?..
— У тебя был тепловой удар, Энджел. Как ты только додумалась до такого — надеть шерстяное платье в эту адскую жару! — мягко пожурил ее Руарк.
Энджелин все еще была слишком слаба, чтобы осознать, что с ней произошло. Лишь когда Руарк приложил ей ко лбу прохладную влажную салфетку, она понемногу стала приходить в себя. Открыв глаза и обнаружив, что лежит в постели почти обнаженная, а над ней склонился Руарк, Энджелин издала отчаянный крик:
— Ты что это делаешь?
— Ш-ш-ш! Лежи спокойно, Энджел.
Он сменил салфетку на лбу и приложил еще одну к шее.
— Ну как, тебе лучше?
— Да, гораздо лучше. Спасибо.
Руарк подошел к комоду и начал рыться в ящиках. Нетерпеливо разбросав груду белья, он, наконец, извлек то, что искал, — белую батистовую ночную рубашку.
— Надень-ка вот это, а я пока сниму с тебя штанишки.
Энджелин, на которую снова накатила противная тошнота, была не в силах сопротивляться.
— Давай-давай! Мне никогда не удавалось тебя остановить, раз уж ты вознамерился… — ее голос упал почти до шепота, — …снять с меня штанишки…
Последнее слово она произнесла с трудом и тут же снова отключилась. Несмотря на всю серьезность положения, Руарк не смог удержаться от улыбки. Наклонившись над Энджелин, он, поддерживая ее одной рукой, стянул с нее рубашку и кинул на кровать.
Невозможно было остаться равнодушным при виде открывшегося перед ним зрелища. Затаив дыхание, Руарк уставился на великолепные округлости восхитительной груди Энджелин. Она была даже более прекрасна, чем ему запомнилось. Материнство не только не испортило эту грудь, а, наоборот, придало ей еще большее очарование. Дрожащими руками он кое-как натянул на Энджелин ночную рубашку и снова уложил жену на постель. Затем дошла очередь до панталон. Тонкая, прозрачная ткань почти не скрывала изумительного тела, открывшегося его жадному взору. На мгновение Руарк закрыл глаза — ему припомнились восхитительные минуты, когда это тело трепетало под ним в любовном экстазе…
Злясь на самого себя, он отбросил легкое покрывало, лежавшее на постели, и укрыл Энджелин простыней, чтобы защитить от прохладного ночного воздуха — и собственных низменных желаний. Затем, присев рядом с больной, Руарк снова смочил салфетку в воде и приложил ей ко лбу. И опять ощущение прохладной, влажной ткани оживило Энджелин. Она открыла глаза. Руарк взял ее за руку.
— Как ты себя чувствуешь, Энджел?
— Гораздо лучше.
Она улыбнулась.
— Что ты делаешь? — спросила она через минуту, когда Руарк начал вытаскивать шпильки у нее из волос.
— Пытаюсь снять с тебя этот шлем.
Он расплел ей косы и разложил длинные пряди на подушке, так что они теперь, словно ореол, обрамляли бледное лицо Энджелин. Довольный полученным результатом, Руарк снова сел и улыбнулся.
— Отлично! — сказал он, радуясь, что ее роскошные волосы теперь ничто не стесняет.
Наклонившись, он убрал за ухо непослушные пряди, упавшие ей на лоб.
— Мне не хотелось причинять тебе столько беспокойства, — сказала Энджелин, робко глядя на Руарка. — Зря я все это затеяла. Но, черт побери, Руарк, как тебе удается всегда «смеяться последним»?
— Разве я смеялся? Да я и слова не сказал, — невинно округлив глаза, возразил он.
— Ну и что! Все равно я знаю, о чем ты думаешь.
— А вот это вряд ли, моя дорогая леди, иначе ты не лежала бы сейчас так спокойно!
Наступило неловкое молчание — каждый погрузился в свои мысли и воспоминания. Руарк внезапно посерьезнел и поднялся с кровати.
— Тебе еще что-нибудь нужно?
— Пожалуй, я бы чего-нибудь съела или выпила — например, кусочек хлеба с молоком.
— Я пришлю к тебе Майру с подносом. — Он пожал ей руку и добавил: — Спокойной ночи, Энджел!
Он направился к двери, а она проводила его смущенным взглядом.
«Боже мой, Руарк, неужели все пропало и уже ничего нельзя изменить?» — подумала Энджелин с тоской.
Почувствовав прикосновение губ к своей щеке, Энджелин медленно открыла глаза и была вознаграждена широкой улыбкой сына.
— Томми проснулся!
Она обвила руками его шею и крепко поцеловала.
— Томми проснулся, да, милый? Ну, тогда с добрым утром! А как поживает сегодня мой сладкий малыш?
Он пристроился рядом с матерью на постели, и Энджелин, прижав его к себе, продолжала:
— Как ты думаешь, что мы сегодня будем делать?
— Кататься на лошадке! — радостно завопил малыш.
— Опять? Ты только и знаешь, что ходить на конюшню и глазеть на лошадей. С тобой неинтересно!
Она начала щекотать Томми. В ответ малыш залился радостным смехом.
Послышался легкий стук в дверь и в комнату заглянул Руарк.
— Эй, это кто здесь так шумит?
— Мама! — хихикнул Томми, теснее прижимаясь к матери.
Руарк вошел в комнату, закрыл за собой дверь и направился к постели, где лежали Энджелин и Томми.
— Значит, мамочка уже лучше себя чувствует?
— Да, я в порядке, спасибо, — отрывисто бросила в ответ Энджелин.
Вчера, после того как Руарк покинул ее спальню, она поняла, насколько была близка к тому, чтобы снова подпасть под его обаяние — то обаяние, в действии которого она уже не раз имела случай убедиться. Его желание забыть и простить прозвучало вчера вполне искренне. Да, Руарк может себе позволить такую щедрость — в конце концов, он добился того, чего хотел. У нее же нет выбора — вздумай она ему перечить, и он не остановится перед тем, чтобы забрать у нее Томми. Она должна постоянно помнить об этом, чтобы не дать заманить себя в ловушку и не позволить своим чувствам в очередной раз одержать победу над разумом.
— Иди сюда, папа! — позвал Руарка Томми, похлопывая ручонкой по кровати.
— Только посмей! — не разжимая губ, прошипела Энджелин.
Искушение было слишком сильно, и в следующую минуту Руарк уже лег рядом с ней и сыном. Возмущенная Энджелин была уже не в силах сдерживаться.
— Ну, это уже слишком!
Она попыталась встать, но, вспомнив, что на ней надета лишь одна полупрозрачная ночная рубашка, тут же снова забралась под одеяло.
— Выходит, твое слово ничего не значит? Ты ведь обещал, что не будешь принуждать меня делить с тобой постель, — укоризненно произнесла она.
— Да, я говорил о своей постели. О твоей не было сказано ни слова, — с невинным видом парировал Руарк.
— Нечего придираться к словам! — проворчала Энджелин. — Ты просто низкий, подлый, мерзкий…
— Следи за своей речью, мамочка! Не забывай о том, что тебя слышит наш сын…
Руарк подхватил Томми под мышки и усадил себе на живот.
— Кажется, кто-то собирался сегодня кататься на лошадке?
Он начал подбрасывать сына, и каждое движение вызывало у малыша бурю восторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
В этот момент она спросила слабым голосом:
— Что… что случилось?..
— У тебя был тепловой удар, Энджел. Как ты только додумалась до такого — надеть шерстяное платье в эту адскую жару! — мягко пожурил ее Руарк.
Энджелин все еще была слишком слаба, чтобы осознать, что с ней произошло. Лишь когда Руарк приложил ей ко лбу прохладную влажную салфетку, она понемногу стала приходить в себя. Открыв глаза и обнаружив, что лежит в постели почти обнаженная, а над ней склонился Руарк, Энджелин издала отчаянный крик:
— Ты что это делаешь?
— Ш-ш-ш! Лежи спокойно, Энджел.
Он сменил салфетку на лбу и приложил еще одну к шее.
— Ну как, тебе лучше?
— Да, гораздо лучше. Спасибо.
Руарк подошел к комоду и начал рыться в ящиках. Нетерпеливо разбросав груду белья, он, наконец, извлек то, что искал, — белую батистовую ночную рубашку.
— Надень-ка вот это, а я пока сниму с тебя штанишки.
Энджелин, на которую снова накатила противная тошнота, была не в силах сопротивляться.
— Давай-давай! Мне никогда не удавалось тебя остановить, раз уж ты вознамерился… — ее голос упал почти до шепота, — …снять с меня штанишки…
Последнее слово она произнесла с трудом и тут же снова отключилась. Несмотря на всю серьезность положения, Руарк не смог удержаться от улыбки. Наклонившись над Энджелин, он, поддерживая ее одной рукой, стянул с нее рубашку и кинул на кровать.
Невозможно было остаться равнодушным при виде открывшегося перед ним зрелища. Затаив дыхание, Руарк уставился на великолепные округлости восхитительной груди Энджелин. Она была даже более прекрасна, чем ему запомнилось. Материнство не только не испортило эту грудь, а, наоборот, придало ей еще большее очарование. Дрожащими руками он кое-как натянул на Энджелин ночную рубашку и снова уложил жену на постель. Затем дошла очередь до панталон. Тонкая, прозрачная ткань почти не скрывала изумительного тела, открывшегося его жадному взору. На мгновение Руарк закрыл глаза — ему припомнились восхитительные минуты, когда это тело трепетало под ним в любовном экстазе…
Злясь на самого себя, он отбросил легкое покрывало, лежавшее на постели, и укрыл Энджелин простыней, чтобы защитить от прохладного ночного воздуха — и собственных низменных желаний. Затем, присев рядом с больной, Руарк снова смочил салфетку в воде и приложил ей ко лбу. И опять ощущение прохладной, влажной ткани оживило Энджелин. Она открыла глаза. Руарк взял ее за руку.
— Как ты себя чувствуешь, Энджел?
— Гораздо лучше.
Она улыбнулась.
— Что ты делаешь? — спросила она через минуту, когда Руарк начал вытаскивать шпильки у нее из волос.
— Пытаюсь снять с тебя этот шлем.
Он расплел ей косы и разложил длинные пряди на подушке, так что они теперь, словно ореол, обрамляли бледное лицо Энджелин. Довольный полученным результатом, Руарк снова сел и улыбнулся.
— Отлично! — сказал он, радуясь, что ее роскошные волосы теперь ничто не стесняет.
Наклонившись, он убрал за ухо непослушные пряди, упавшие ей на лоб.
— Мне не хотелось причинять тебе столько беспокойства, — сказала Энджелин, робко глядя на Руарка. — Зря я все это затеяла. Но, черт побери, Руарк, как тебе удается всегда «смеяться последним»?
— Разве я смеялся? Да я и слова не сказал, — невинно округлив глаза, возразил он.
— Ну и что! Все равно я знаю, о чем ты думаешь.
— А вот это вряд ли, моя дорогая леди, иначе ты не лежала бы сейчас так спокойно!
Наступило неловкое молчание — каждый погрузился в свои мысли и воспоминания. Руарк внезапно посерьезнел и поднялся с кровати.
— Тебе еще что-нибудь нужно?
— Пожалуй, я бы чего-нибудь съела или выпила — например, кусочек хлеба с молоком.
— Я пришлю к тебе Майру с подносом. — Он пожал ей руку и добавил: — Спокойной ночи, Энджел!
Он направился к двери, а она проводила его смущенным взглядом.
«Боже мой, Руарк, неужели все пропало и уже ничего нельзя изменить?» — подумала Энджелин с тоской.
Почувствовав прикосновение губ к своей щеке, Энджелин медленно открыла глаза и была вознаграждена широкой улыбкой сына.
— Томми проснулся!
Она обвила руками его шею и крепко поцеловала.
— Томми проснулся, да, милый? Ну, тогда с добрым утром! А как поживает сегодня мой сладкий малыш?
Он пристроился рядом с матерью на постели, и Энджелин, прижав его к себе, продолжала:
— Как ты думаешь, что мы сегодня будем делать?
— Кататься на лошадке! — радостно завопил малыш.
— Опять? Ты только и знаешь, что ходить на конюшню и глазеть на лошадей. С тобой неинтересно!
Она начала щекотать Томми. В ответ малыш залился радостным смехом.
Послышался легкий стук в дверь и в комнату заглянул Руарк.
— Эй, это кто здесь так шумит?
— Мама! — хихикнул Томми, теснее прижимаясь к матери.
Руарк вошел в комнату, закрыл за собой дверь и направился к постели, где лежали Энджелин и Томми.
— Значит, мамочка уже лучше себя чувствует?
— Да, я в порядке, спасибо, — отрывисто бросила в ответ Энджелин.
Вчера, после того как Руарк покинул ее спальню, она поняла, насколько была близка к тому, чтобы снова подпасть под его обаяние — то обаяние, в действии которого она уже не раз имела случай убедиться. Его желание забыть и простить прозвучало вчера вполне искренне. Да, Руарк может себе позволить такую щедрость — в конце концов, он добился того, чего хотел. У нее же нет выбора — вздумай она ему перечить, и он не остановится перед тем, чтобы забрать у нее Томми. Она должна постоянно помнить об этом, чтобы не дать заманить себя в ловушку и не позволить своим чувствам в очередной раз одержать победу над разумом.
— Иди сюда, папа! — позвал Руарка Томми, похлопывая ручонкой по кровати.
— Только посмей! — не разжимая губ, прошипела Энджелин.
Искушение было слишком сильно, и в следующую минуту Руарк уже лег рядом с ней и сыном. Возмущенная Энджелин была уже не в силах сдерживаться.
— Ну, это уже слишком!
Она попыталась встать, но, вспомнив, что на ней надета лишь одна полупрозрачная ночная рубашка, тут же снова забралась под одеяло.
— Выходит, твое слово ничего не значит? Ты ведь обещал, что не будешь принуждать меня делить с тобой постель, — укоризненно произнесла она.
— Да, я говорил о своей постели. О твоей не было сказано ни слова, — с невинным видом парировал Руарк.
— Нечего придираться к словам! — проворчала Энджелин. — Ты просто низкий, подлый, мерзкий…
— Следи за своей речью, мамочка! Не забывай о том, что тебя слышит наш сын…
Руарк подхватил Томми под мышки и усадил себе на живот.
— Кажется, кто-то собирался сегодня кататься на лошадке?
Он начал подбрасывать сына, и каждое движение вызывало у малыша бурю восторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101