Хотя Габби полюбила Сен-Пьер и их городской дом, ей тем не менее не терпелось увидеть знаменитый Бельфонтен, тетушку Луизу и ее мужа Жерара, о которых столько рассказывал Филип.
– А я считала, что тетушка Луиза твоя рабыня, – сказала как-то Габби, которая до сих пор не могла разобраться во взаимоотношениях между рабами и хозяевами.
– И да, и нет, – ответил Филип. – Ну тебе объяснить? Тетушка Луиза жила в нашей семье еще до моего рождения и кормила меня молоком; вместе со своими детьми. Она воспитывала меня также, как моя мать. Теперь она железной рукой управляет хозяйством и не стесняется давать мне распоряжения. Конечно, тебе трудно это понять, если ты не родилась на острове.
Габби с жадным интересом впитывала все, касалось ее будущего дома. Слушая мужа, Габби! j вдруг подумала, что до этого Филип ни разу ничего не рассказывал ни о своих родителях, ни о своем детстве. Один раз он упомянул, что Бельфонтен был построен его дедом перед женитьбой на бабушке, Филиппа. В другой раз он сказал, что у него не осталось родных.
Не прошло и недели, как они уже ехали в Бельфонтен. За два дня до этого их багаж, включая сундуки с новой нарядной одеждой Габби, был отправлен на плантацию, и тетушке Луизе сообщили об их/| скором приезде.
Дорога в Бельфонтен заняла почти целый день. Она проходила по горным перевалам и часто шла вдоль таких отвесных ущелий, что Габби в страхе прижималась к Филиппу. Вместо снега горные вершины были покрыты буйной растительностью. Пейзаж был таким красивым, что от восторга у Габби дух захватывало. Овраги и ущелья поросли папоротником, бамбуком, дикими банановыми и хлебными деревьями.
Потом постепенно кокосовые пальмы, бананы и бамбук уступили место тростниковым полям, вокруг которых, как часовые, стояли высокие деревья. Габби испытала тревожное чувство, потому что внезапно поняла, насколько уединенной будет жизнь на плантации.
Бельфонтен был построен на высокой скале над морем, и с подъездной дороги, ведущей к дому, были видны волны прибоя, набегающие на песок. Когда они въехали в ворота, Габби увидела длинную пальмовую аллею и низкую живую изгородь с яркими цветами. Она ахнула, когда перед ее взором предстал величественный двухэтажный особняк. Он был каменный и по всей длине окружен верандой с колоннами, которая защищала комнаты от солнца.
– Это... это великолепно, – прошептала Габби, наконец найдя подходящее слово.
– Да, дом внушительный, – засмеялся Филип, – но, кроме этого, прохладный и удобный.
Когда они остановились перед домом, Габби пришла в восторг от поросшей травой лужайки и регулярного сада, в котором были всевозможные растения всех цветов радуги. Кустарники и цветники были расположены в геометрическом порядке. Невысокая каменная стена отделяла сад от джунглей. Вдали видны были конюшни и надворные постройки.
Филип помог Габби выйти из кареты, и в этот момент стройная девушка с кожей золотистого цвета выбежала из дома и бросилась на шею Филиппу, не обращая никакого внимания на Габби, которая боролась с головокружением с той минуты, как вышла из кареты. В закатных лучах солнца соблазнительно мелькали голые ноги девушки, которую Филип обхватил за тоненькую талию и кружил так, что ее юбки развевались на ветру, а полные груди подпрыгивали. Филип явно радовался встрече.
Девушка заливалась радостным смехом, обнажая жемчужные зубки.
– Почему же ты так надолго оставил свою Амали, любовь моя? – спросила она.
– Если бы я знал, какой восторженный прием меня ожидает, я бы поспешил домой скорее, – ответил Филип, шутливо щелкнув ее по носику. Потом, словно вспомнив, что у него есть жена, он неохотно отпустил гибкое тело и повернулся к Габби.
Волна отчаяния захлестнула Габби, она поняла, что ее счастье и благополучие нерожденного ребенка зависят от капризов мужчины, который, по-видимому, ожидает, что она будет делить его внимание с его любовницей!
– Малышка моя, – сказал Филип, подведя к ней девушку с золотистой кожей, – это Амали, дочь тетушки Луизы и Жерара.
Имя Амали было на губах Габби, когда вдруг в ; глазах у нее потемнело, но Филип успел подхватить ее, не дав ей упасть.
Когда Габби очнулась, то услышала приглушенные голоса. Голос Филиппа она узнала сразу, а женский был незнакомым. Поскольку Габби лежала с закрытыми глазами, они разговаривали свободно, думая, что она еще спит.
– Эта длинная, жаркая дорога утомила девчушку, особенно в ее состоянии. Но ей сразу станет
лучше, месье Филип, как только тетушка Луиза вольет в нее немного настойки. – Габби с трудом разбирала местный диалект.
– Надеюсь, ты права, тетушка, – сказал Филип обеспокоенно. – Доктор Рено заверил меня, что у нее хорошее здоровье и не должно быть осложнений при беременности.
– Она очень молода, – сказала тетушка Луиза задумчиво.
Габби наблюдала за ними сквозь прикрытые ресницы. Филип пристально посмотрел на Луизу.
– Я согласен, что Габби молода и ей еще многому надо научиться, – сказал он резко. – Я не думал, что беременность наступит так быстро, но мы оба с радостью ждем этого ребенка.
Мудрые глаза тетушки Луизы изучали Филиппа, пока он не заерзал под этим взглядом. Она знала его лучше, чем он себя.
– Могу я говорить откровенно, месье Филип? – спросила она, намереваясь в любом случае высказать то, что у нее на душе.
– А разве ты можешь по-другому?
– Вы, конечно, должны понимать, что Амалии не в восторге от вашей женитьбы. Для всех было бы лучше, если бы ваша жена оставалась в Сен-Пьере. Или отошлите Амали отсюда. Она моя собственная дочь, и я хорошо ее знаю, – пробормотала тетушка Луиза многозначительно.
– А по-моему, Амали нормально отнеслась к моей женитьбе, – сказал Филип с типично мужской самоуверенностью.
– Если вам кажется, что моя дочь смирилась с вашей женой и ребенком, значит, вы плохо ее знаете.
– Ты зря беспокоишься, – сказал Филип, который не хотел показать, как его задели слова домоправительницы.
– Вы должны думать о вашей маленькой жене и о вашем ребенке.
– Ас чего ты взяла, что я о них не думаю? – спросил Филип, теперь уже рассерженный.
Тетушка Луиза покачала головой, увенчанной! тюрбаном.
– Не позволяйте Амали обвести вас вокруг пальца. Она никогда не смирится с мыслью о том,
что у вас есть жена. Что скажет мадам Габби об Амали? И как это отразится на ребенке?
– Мадам Габби и ребенок – моя забота, – сказал Филип с затаенным гневом в голосе.
– Простите мою дерзость, месье Филип, но я сейчас беспокоюсь не о своей дочке, а о вашей жене. – Чернокожая женщина отважно посмотрела на хозяина. Ее следующие слова ошарашили его: – каково будет место Амали в вашем доме теперь, когда у вас есть жена? Она по-прежнему будет согревать вашу постель?
– Ты слишком далеко заходишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– А я считала, что тетушка Луиза твоя рабыня, – сказала как-то Габби, которая до сих пор не могла разобраться во взаимоотношениях между рабами и хозяевами.
– И да, и нет, – ответил Филип. – Ну тебе объяснить? Тетушка Луиза жила в нашей семье еще до моего рождения и кормила меня молоком; вместе со своими детьми. Она воспитывала меня также, как моя мать. Теперь она железной рукой управляет хозяйством и не стесняется давать мне распоряжения. Конечно, тебе трудно это понять, если ты не родилась на острове.
Габби с жадным интересом впитывала все, касалось ее будущего дома. Слушая мужа, Габби! j вдруг подумала, что до этого Филип ни разу ничего не рассказывал ни о своих родителях, ни о своем детстве. Один раз он упомянул, что Бельфонтен был построен его дедом перед женитьбой на бабушке, Филиппа. В другой раз он сказал, что у него не осталось родных.
Не прошло и недели, как они уже ехали в Бельфонтен. За два дня до этого их багаж, включая сундуки с новой нарядной одеждой Габби, был отправлен на плантацию, и тетушке Луизе сообщили об их/| скором приезде.
Дорога в Бельфонтен заняла почти целый день. Она проходила по горным перевалам и часто шла вдоль таких отвесных ущелий, что Габби в страхе прижималась к Филиппу. Вместо снега горные вершины были покрыты буйной растительностью. Пейзаж был таким красивым, что от восторга у Габби дух захватывало. Овраги и ущелья поросли папоротником, бамбуком, дикими банановыми и хлебными деревьями.
Потом постепенно кокосовые пальмы, бананы и бамбук уступили место тростниковым полям, вокруг которых, как часовые, стояли высокие деревья. Габби испытала тревожное чувство, потому что внезапно поняла, насколько уединенной будет жизнь на плантации.
Бельфонтен был построен на высокой скале над морем, и с подъездной дороги, ведущей к дому, были видны волны прибоя, набегающие на песок. Когда они въехали в ворота, Габби увидела длинную пальмовую аллею и низкую живую изгородь с яркими цветами. Она ахнула, когда перед ее взором предстал величественный двухэтажный особняк. Он был каменный и по всей длине окружен верандой с колоннами, которая защищала комнаты от солнца.
– Это... это великолепно, – прошептала Габби, наконец найдя подходящее слово.
– Да, дом внушительный, – засмеялся Филип, – но, кроме этого, прохладный и удобный.
Когда они остановились перед домом, Габби пришла в восторг от поросшей травой лужайки и регулярного сада, в котором были всевозможные растения всех цветов радуги. Кустарники и цветники были расположены в геометрическом порядке. Невысокая каменная стена отделяла сад от джунглей. Вдали видны были конюшни и надворные постройки.
Филип помог Габби выйти из кареты, и в этот момент стройная девушка с кожей золотистого цвета выбежала из дома и бросилась на шею Филиппу, не обращая никакого внимания на Габби, которая боролась с головокружением с той минуты, как вышла из кареты. В закатных лучах солнца соблазнительно мелькали голые ноги девушки, которую Филип обхватил за тоненькую талию и кружил так, что ее юбки развевались на ветру, а полные груди подпрыгивали. Филип явно радовался встрече.
Девушка заливалась радостным смехом, обнажая жемчужные зубки.
– Почему же ты так надолго оставил свою Амали, любовь моя? – спросила она.
– Если бы я знал, какой восторженный прием меня ожидает, я бы поспешил домой скорее, – ответил Филип, шутливо щелкнув ее по носику. Потом, словно вспомнив, что у него есть жена, он неохотно отпустил гибкое тело и повернулся к Габби.
Волна отчаяния захлестнула Габби, она поняла, что ее счастье и благополучие нерожденного ребенка зависят от капризов мужчины, который, по-видимому, ожидает, что она будет делить его внимание с его любовницей!
– Малышка моя, – сказал Филип, подведя к ней девушку с золотистой кожей, – это Амали, дочь тетушки Луизы и Жерара.
Имя Амали было на губах Габби, когда вдруг в ; глазах у нее потемнело, но Филип успел подхватить ее, не дав ей упасть.
Когда Габби очнулась, то услышала приглушенные голоса. Голос Филиппа она узнала сразу, а женский был незнакомым. Поскольку Габби лежала с закрытыми глазами, они разговаривали свободно, думая, что она еще спит.
– Эта длинная, жаркая дорога утомила девчушку, особенно в ее состоянии. Но ей сразу станет
лучше, месье Филип, как только тетушка Луиза вольет в нее немного настойки. – Габби с трудом разбирала местный диалект.
– Надеюсь, ты права, тетушка, – сказал Филип обеспокоенно. – Доктор Рено заверил меня, что у нее хорошее здоровье и не должно быть осложнений при беременности.
– Она очень молода, – сказала тетушка Луиза задумчиво.
Габби наблюдала за ними сквозь прикрытые ресницы. Филип пристально посмотрел на Луизу.
– Я согласен, что Габби молода и ей еще многому надо научиться, – сказал он резко. – Я не думал, что беременность наступит так быстро, но мы оба с радостью ждем этого ребенка.
Мудрые глаза тетушки Луизы изучали Филиппа, пока он не заерзал под этим взглядом. Она знала его лучше, чем он себя.
– Могу я говорить откровенно, месье Филип? – спросила она, намереваясь в любом случае высказать то, что у нее на душе.
– А разве ты можешь по-другому?
– Вы, конечно, должны понимать, что Амалии не в восторге от вашей женитьбы. Для всех было бы лучше, если бы ваша жена оставалась в Сен-Пьере. Или отошлите Амали отсюда. Она моя собственная дочь, и я хорошо ее знаю, – пробормотала тетушка Луиза многозначительно.
– А по-моему, Амали нормально отнеслась к моей женитьбе, – сказал Филип с типично мужской самоуверенностью.
– Если вам кажется, что моя дочь смирилась с вашей женой и ребенком, значит, вы плохо ее знаете.
– Ты зря беспокоишься, – сказал Филип, который не хотел показать, как его задели слова домоправительницы.
– Вы должны думать о вашей маленькой жене и о вашем ребенке.
– Ас чего ты взяла, что я о них не думаю? – спросил Филип, теперь уже рассерженный.
Тетушка Луиза покачала головой, увенчанной! тюрбаном.
– Не позволяйте Амали обвести вас вокруг пальца. Она никогда не смирится с мыслью о том,
что у вас есть жена. Что скажет мадам Габби об Амали? И как это отразится на ребенке?
– Мадам Габби и ребенок – моя забота, – сказал Филип с затаенным гневом в голосе.
– Простите мою дерзость, месье Филип, но я сейчас беспокоюсь не о своей дочке, а о вашей жене. – Чернокожая женщина отважно посмотрела на хозяина. Ее следующие слова ошарашили его: – каково будет место Амали в вашем доме теперь, когда у вас есть жена? Она по-прежнему будет согревать вашу постель?
– Ты слишком далеко заходишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92