– Что тебе нужно от меня, Филип? – язвительно спросила Габби. – Если бы мы с Жаном были тебе не безразличны, ты бы не исчез из Сен-Пьера, даже не попрощавшись.
Глаза Филиппа стали непроницаемыми, и они предпочел не отвечать пока на ее вопрос и сменил, тему разговора.
– Ты великолепно выглядишь, моя милая. – Жарким взглядом он пожирал ее стройную талию, ее полные груди, и Габби покраснела от его пристального внимания. Он непроизвольно провел рукой по шелковистой щеке. Когда он видел Габби в последний раз, ее великолепную кожу портили синяки. Он провел рукой по ее подбородку и опустил руку.
– Материнство тебе идет, малышка. Ты еще никогда не была такой красивой... и такой желанной.
Боясь лишиться самообладания, Габби отстранилась от его прикосновения.
– Что тебе нужно, Филип? Зачем ты пришел? Смеяться надо мной?
– Вопреки твоим предположениям я пришел не для этого.
– Тогда зачем ты пришел? – спросила Габби, которую слова Филиппа не успокоили.
– Разве ты не догадываешься, Габби? – Он положил ей руки на плечи и приблизил ее к себе так, что их тела соприкоснулись. Габби показалось, что ее обволакивает туманная дымка.
– Объясни мне, Филип, – тихо произнесла Габби, неожиданно ощутив смутную надежду. – Объясни, зачем ты здесь. – Она вдруг вспомнила слова любви и ободрения, которые говорил ей Филип во время долгих и мучительных часов рождения Жана.
– Ты нужна мне, Габби. Я хочу, чтобы ты и Жан вернулись со мной в Бельфонтен. Мне необходима твоя любовь, твоя нежность, твоя страстность. Мне нужна моя жена. Ах, Габби, милая, я так тебя люблю! Мне кажется, я люблю тебя с той минуты, когда ты впервые предстала передо мной.
Сердце Габби забилось от радости. Филип любит ее! Хочет забрать обратно ее и сына! Одно неуловимое движение, неожиданное для них обоих, и Габби оказалась в объятиях Филиппа.
Его губы нежно ласкали ее. Габби жадно отвечала на поцелуи Филиппа, ее руки обвивались вокруг его шеи, гладили темные вьющиеся волосы у него на затылке. И он, и она чувствовали, насколько их взаимное желание было яростным, мучительным, отчаянным. Филип стал раздевать Габби, а ее пальцы проворно расстегивали пуговицы его рубашки. С каждой секундой его страсть возрастала, и он медленно опустил ее на ковер.
Приподнявшись на локте, Филип наблюдал за сменой чувств на прекрасном лице Габби, наслаждаясь огнем желания в ее фиалковых глазах. Краешком глаза он заметил капельку молока, вытекшую из набухшего соска. Со стоном, похожим на стон боли, он наклонился и слизал языком эту капельку. Габби задрожала, как в лихорадке, когда Филип стал ласкать языком сначала одну розовую грудь, потом вторую, так что ей казалось, что она сходит с ума от наслаждения. Когда он поднял голову, у него на» губах осталась белая полоска, как у Жана после кормления, и Габби не могла не улыбнуться.
– Тебе хорошо со мной, милая? – спросил! Филип, увидев ее улыбку.
– Очень, любимый, – вздохнула она.
– Повтори еще раз. Скажи, что любишь меня.
– Любимый! – повторила Габби. – Люби меня, любовь моя! Мы так давно не были вместе!
Филип не нуждался в дальнейших приглашениях и не пропустил ни один дюйм ее тела, лаская ее руками и губами. Ее тело выгибалось ему навстречу, и каждая частичка, каждая клеточка оживали под его прикосновением. Он вошел в нее медленно, нежно, и ее тело раскрылось для него, как цветок раскрывается навстречу солнцу. Он впился в ее губы жадным и властным поцелуем, который прервал ее вскрики и стоны. Ее особенный аромат окутал его воспоминанием о прошлых радостях, и он сильными толчками подводил ее все ближе и ближе к блаженству. Вскоре они оказались в мире, где желание и удовлетворение желания вытеснили все остальное, и они вместе закружились в вихре страсти, более мощной, чем извержение вулкана Пеле.
Габби медленно возвращалась в обычный мир с вершины блаженства и увидела, как Филип ей улыбается. Такой улыбки, как сейчас, она у него еще не видела.
– Я кажусь тебе смешной, Филип? – спросила она.
– Не могу поверить в это чудо, – сказал он нежным голосом. – Твой вкус, запах, ощущение твоего тела навеки запечатлелись во мне. Я не могу жить без тебя.
– Неужели это правда? Ты хочешь взять нас с Жаном с собой в Бельфонтен?
– Никогда в жизни я не был так серьезен.
– А как же Амали? – беспокойно спросила Габби.
– Амали больше нет в Бельфонтене, – ответил Филип.
– Ты насовсем отказался от Амали? – спросила Габби недоверчиво. – А где она?
– Амали... у других людей. – В его голосе появился саркастический оттенок.
– Но я думала, что она принадлежит тебе?
– Теперь уже нет, малышка.
– Ты ее продал?
– Мне ничего другого не оставалось после того, что она с тобой сделала. Боже мой, Габби, почему ты мне не рассказала? Я бы давно ее отослал, если бы знал о ее вероломстве. Обряды Вуду – совсем не шутка.
– Если бы я тебе рассказала, это ничего бы не изменило. Ты тогда слишком сердился на меня и убедил себя, что я стала любовницей Марселя.
– Но теперь я выяснил, почему ты подвергла риску свою жизнь и потеряла ребенка в тот день.
– Так ты знаешь?
– Да. Амали призналась, что видела, как ты стояла на пороге комнаты и наблюдала за нами в тот день, когда я... когда я занимался с ней любовью. Прости меня, Габби. Это было случайным поступком, впервые со времени твоего приезда в Бельфонтен. Я совершенно не собирался спать с Амали. Прошу тебя простить меня, так же, как я прощаю тебе то, что ты стала любовницей Марселя. Мы можем начать все сначала, ты и я, создать нашу собственную семью. Но тебе не стоит беспокоиться из-за Жана. Я чувствую большую симпатию к мальчугану.
Слова, которыми он хотел утешить ее, произвели неожиданное действие.
– Но я никогда... Я не...
– Тише, моя дорогая. Между нами не должно быть больше никакой лжи. Сын Марселя для меня будет как мой собственный. Разве я не доказал это, когда помог ему появиться на свет?
– Жан – твой сын, Филип, – прошептала Габби, задыхаясь. – Жан – твой сын!
Наступило невероятно долгое молчание. Он пристально смотрел на нее и ничего не говорил, наконец он произнес:
– Поверь мне, Габби, Жан будет для меня как сын. Разве я не обещал тебе этого?
– КАК сын! – огорченно повторила Габби.
– Ну как мне убедить тебя, что я буду любить твоего сына и хорошо с ним обращаться?
– Любить его, хорошо с ним обращаться, но не признавать его сыном. Ты это хочешь сказать? Будь честен, Филип.
– Ты хочешь правду? Изволь. Я не могу решиться признать твоего сына своим, дорогая. У меня слишком сильные сомнения.
– Значит, он никогда не унаследует твой любимый Бельфонтен, ты это пытаешься сказать?
– По-твоему, недостаточно, что я собираюсь воспитывать сына другого мужчины в своем доме? Не проси меня оставить Бельфонтен все-таки не родному сыну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Глаза Филиппа стали непроницаемыми, и они предпочел не отвечать пока на ее вопрос и сменил, тему разговора.
– Ты великолепно выглядишь, моя милая. – Жарким взглядом он пожирал ее стройную талию, ее полные груди, и Габби покраснела от его пристального внимания. Он непроизвольно провел рукой по шелковистой щеке. Когда он видел Габби в последний раз, ее великолепную кожу портили синяки. Он провел рукой по ее подбородку и опустил руку.
– Материнство тебе идет, малышка. Ты еще никогда не была такой красивой... и такой желанной.
Боясь лишиться самообладания, Габби отстранилась от его прикосновения.
– Что тебе нужно, Филип? Зачем ты пришел? Смеяться надо мной?
– Вопреки твоим предположениям я пришел не для этого.
– Тогда зачем ты пришел? – спросила Габби, которую слова Филиппа не успокоили.
– Разве ты не догадываешься, Габби? – Он положил ей руки на плечи и приблизил ее к себе так, что их тела соприкоснулись. Габби показалось, что ее обволакивает туманная дымка.
– Объясни мне, Филип, – тихо произнесла Габби, неожиданно ощутив смутную надежду. – Объясни, зачем ты здесь. – Она вдруг вспомнила слова любви и ободрения, которые говорил ей Филип во время долгих и мучительных часов рождения Жана.
– Ты нужна мне, Габби. Я хочу, чтобы ты и Жан вернулись со мной в Бельфонтен. Мне необходима твоя любовь, твоя нежность, твоя страстность. Мне нужна моя жена. Ах, Габби, милая, я так тебя люблю! Мне кажется, я люблю тебя с той минуты, когда ты впервые предстала передо мной.
Сердце Габби забилось от радости. Филип любит ее! Хочет забрать обратно ее и сына! Одно неуловимое движение, неожиданное для них обоих, и Габби оказалась в объятиях Филиппа.
Его губы нежно ласкали ее. Габби жадно отвечала на поцелуи Филиппа, ее руки обвивались вокруг его шеи, гладили темные вьющиеся волосы у него на затылке. И он, и она чувствовали, насколько их взаимное желание было яростным, мучительным, отчаянным. Филип стал раздевать Габби, а ее пальцы проворно расстегивали пуговицы его рубашки. С каждой секундой его страсть возрастала, и он медленно опустил ее на ковер.
Приподнявшись на локте, Филип наблюдал за сменой чувств на прекрасном лице Габби, наслаждаясь огнем желания в ее фиалковых глазах. Краешком глаза он заметил капельку молока, вытекшую из набухшего соска. Со стоном, похожим на стон боли, он наклонился и слизал языком эту капельку. Габби задрожала, как в лихорадке, когда Филип стал ласкать языком сначала одну розовую грудь, потом вторую, так что ей казалось, что она сходит с ума от наслаждения. Когда он поднял голову, у него на» губах осталась белая полоска, как у Жана после кормления, и Габби не могла не улыбнуться.
– Тебе хорошо со мной, милая? – спросил! Филип, увидев ее улыбку.
– Очень, любимый, – вздохнула она.
– Повтори еще раз. Скажи, что любишь меня.
– Любимый! – повторила Габби. – Люби меня, любовь моя! Мы так давно не были вместе!
Филип не нуждался в дальнейших приглашениях и не пропустил ни один дюйм ее тела, лаская ее руками и губами. Ее тело выгибалось ему навстречу, и каждая частичка, каждая клеточка оживали под его прикосновением. Он вошел в нее медленно, нежно, и ее тело раскрылось для него, как цветок раскрывается навстречу солнцу. Он впился в ее губы жадным и властным поцелуем, который прервал ее вскрики и стоны. Ее особенный аромат окутал его воспоминанием о прошлых радостях, и он сильными толчками подводил ее все ближе и ближе к блаженству. Вскоре они оказались в мире, где желание и удовлетворение желания вытеснили все остальное, и они вместе закружились в вихре страсти, более мощной, чем извержение вулкана Пеле.
Габби медленно возвращалась в обычный мир с вершины блаженства и увидела, как Филип ей улыбается. Такой улыбки, как сейчас, она у него еще не видела.
– Я кажусь тебе смешной, Филип? – спросила она.
– Не могу поверить в это чудо, – сказал он нежным голосом. – Твой вкус, запах, ощущение твоего тела навеки запечатлелись во мне. Я не могу жить без тебя.
– Неужели это правда? Ты хочешь взять нас с Жаном с собой в Бельфонтен?
– Никогда в жизни я не был так серьезен.
– А как же Амали? – беспокойно спросила Габби.
– Амали больше нет в Бельфонтене, – ответил Филип.
– Ты насовсем отказался от Амали? – спросила Габби недоверчиво. – А где она?
– Амали... у других людей. – В его голосе появился саркастический оттенок.
– Но я думала, что она принадлежит тебе?
– Теперь уже нет, малышка.
– Ты ее продал?
– Мне ничего другого не оставалось после того, что она с тобой сделала. Боже мой, Габби, почему ты мне не рассказала? Я бы давно ее отослал, если бы знал о ее вероломстве. Обряды Вуду – совсем не шутка.
– Если бы я тебе рассказала, это ничего бы не изменило. Ты тогда слишком сердился на меня и убедил себя, что я стала любовницей Марселя.
– Но теперь я выяснил, почему ты подвергла риску свою жизнь и потеряла ребенка в тот день.
– Так ты знаешь?
– Да. Амали призналась, что видела, как ты стояла на пороге комнаты и наблюдала за нами в тот день, когда я... когда я занимался с ней любовью. Прости меня, Габби. Это было случайным поступком, впервые со времени твоего приезда в Бельфонтен. Я совершенно не собирался спать с Амали. Прошу тебя простить меня, так же, как я прощаю тебе то, что ты стала любовницей Марселя. Мы можем начать все сначала, ты и я, создать нашу собственную семью. Но тебе не стоит беспокоиться из-за Жана. Я чувствую большую симпатию к мальчугану.
Слова, которыми он хотел утешить ее, произвели неожиданное действие.
– Но я никогда... Я не...
– Тише, моя дорогая. Между нами не должно быть больше никакой лжи. Сын Марселя для меня будет как мой собственный. Разве я не доказал это, когда помог ему появиться на свет?
– Жан – твой сын, Филип, – прошептала Габби, задыхаясь. – Жан – твой сын!
Наступило невероятно долгое молчание. Он пристально смотрел на нее и ничего не говорил, наконец он произнес:
– Поверь мне, Габби, Жан будет для меня как сын. Разве я не обещал тебе этого?
– КАК сын! – огорченно повторила Габби.
– Ну как мне убедить тебя, что я буду любить твоего сына и хорошо с ним обращаться?
– Любить его, хорошо с ним обращаться, но не признавать его сыном. Ты это хочешь сказать? Будь честен, Филип.
– Ты хочешь правду? Изволь. Я не могу решиться признать твоего сына своим, дорогая. У меня слишком сильные сомнения.
– Значит, он никогда не унаследует твой любимый Бельфонтен, ты это пытаешься сказать?
– По-твоему, недостаточно, что я собираюсь воспитывать сына другого мужчины в своем доме? Не проси меня оставить Бельфонтен все-таки не родному сыну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92