– Когда мы прибудем на Мартинику, ты вольна поступать как хочешь. Я... я не буду заставлять тебя возвращаться в Бельфонтен со мной или возобновлять супружеские отношения. Захочешь ты быть мне настоящей женой или нет, будет зависеть только от тебя.
– Ты собираешься развестись со мной, Филип? – спросила Габби.
– Нет! – пылко возразил Филип. Потом уже тише: – Я никогда не соглашусь на развод.
– Тогда что ты имеешь в виду? Я не понимаю, Филип. Какую новую жестокость ты замыслил?
– Я много размышлял с тех пор, как отыскал тебя у Дейзи Уилсон, и пришел к выводу, что, если я заставлю тебя вернуться в Бельфонтен и жить с собой, мы вновь начнем воевать. И тому две причины: первая – этот ребенок постоянно будет вставать между нами. А вторая – я совершенно уверен, что не смогу находиться с тобой в одном доме и не заниматься с тобой любовью. Ты слишком обольстительна, чтобы я мог оставить тебя в покое. – Он замолчал и прокашлялся, как будто ему больно было говорить дальше.
Габби слушала внимательно, но не могла поверить словам мужа и в то же время боялась спросить, как он намеревается освободить ее. Все время, пока он говорил, его лицо оставалось непроницаемым, взгляд неподвижным, и только чуть подрагивала левая щека, выдавая волнение.
– Когда мы прибудем на Мартинику, – продолжал Филип, как будто прочитав ее мысли, – ты сможешь выбирать, где и как ты будешь жить. Ты можешь вернуться со мной в Бельфонтен и быть мне женой, можешь остаться в моем городском доме в Сен-Пьере или... или... уйти к Дювалю, если ты этого действительно хочешь. Я не буду тебе препятствовать.
Габби была ошеломлена. Неужели Филип действительно говорит серьезно? Неужели он действительно позволит ей открыто жить с Марселем, не давая развода? По понятным причинам жить с Филиппом в Бельфонтене она не может. В городском доме, где до нее в любой момент могут добраться Филип или Амали, ей тоже жить не хочется. Она должна думать о будущем ребенке Филиппа; охранять его от Амали и от самого Филиппа. Габби чувствовала, что Марсель с радостью примет ее и даже будет любить ее ребенка. Но хочется ли ей этого? В конце концов Марсель не ограничится дружбой, и в данных обстоятельствах его ожидания будут вполне оправданными. Габби знала, что Марсель влюблен в нее. Как долго влюбленный мужчина сможет удовлетворяться целомудренными поцелуями и братскими объятиями? После рождения ребенка Марсель захочет стать ее любовником, и из чувства благодарности Габби не сможет отказать ему. Может быть, размышляла Габби, может быть, когда-нибудь она сможет полюбить его так, как когда-то любила Филиппа.
Филип сквозь полуприкрытые веки наблюдал за Габби, которая, размышляя, пыталась определить свое будущее.
Наконец Габби устремила на него свои фиалковые глаза, их взгляд проникал в его душу. Прежде чем принять окончательное решение, Габби хотела объясниться с ним относительно его отцовства.
– Если я вернусь в Бельфонтен твоей женой, хватит ли у тебя сердца признать и любить этого ребенка как своего?
Длинные, пушистые ресницы были опущены. Габби, затаив дыхание, ждала слов Филиппа, его ответ мог изменить всю ее жизнь.
– Да простит меня Господь, не могу! – закричал Филип, задыхаясь.
– Я вынашиваю твоего ребенка, Филип, – тихо и печально сказала Габби. – Иначе и быть не могло. Ты отец этого ребенка, так же как и того младенца, которого мы потеряли. До тех пор, пока ты считаешь, что я тебе изменяла, я не могу вернуться с тобой в Бельфонтен и жить как твоя жена.
– Значит, поедешь к Дювалю, – печально проговорил Филип.
До этого самого момента Габби вовсе не была уверена, что пойдет к Марселю. Но неумолимое и мрачное выражение лица Филиппа решило за нее.
– Если Марсель согласится принять меня, я поеду к нему, – сказала она, отводя взгляд от лица мужа.
– Ну разумеется, он тебя примет, – сказал Филип едко. – Как же он может тебя не принять, ведь ребенку нужен отец, правда, малышка?
Габби лишь молча взглянула на него. Неужели это тот самый мужчина, который клялся, что никогда ее не отпустит? Его жестокие слова подкрепили ее решимость принять предложенную свободу и устроить собственную жизнь и жизнь ребенка.
– Пусть будет так, – произнесла она еле слышно.
– Прежде чем я позволю тебе идти своей дорогой, – продолжал Филип с каменным лицом, – я попрошу у тебя только две вещи. – По-прежнему недоверчивая, Габби не отвечала и угрюмо смотрела на него. – Первое: как только мы приедем на Мартинику, я настаиваю, чтобы тебя осмотрел доктор Рено. – Габби не возразила, и он продолжал: – И второе: пока мы с тобой женаты, я буду продолжать содержать тебя. Я дам распоряжения своему банку, чтобы ты могла брать оттуда деньги, когда тебе понадобится. Я не позволю Дювалю содержать мою жену.
Его предложение было ей по душе. Она не имела ничего против визита к доктору Рено, а что касается ее содержания, это было совершенно справедливо. Она станет меньше зависеть от Марселя, и ребенок Филиппа ни в чем не будет нуждаться. Я согласна, Филип, – сказала она устало, удивленная, с какой легкостью досталась ей свобода.
– Тогда нам больше нечего обсуждать, дорогая. Возможно, мы не увидимся до конца путешествия. Матрос Лавиль будет выполнять все твои поручения. Я хочу только, чтобы ты отдохнула, восстановила силы и... и... – Он не смог продолжать. Резко повернувшись, он вышел из каюты. Габби посмотрела ему вслед, обиженная, растерянная, смущенная, и почему-то почувствовала себя покинутой.
Верный своему слову, Филип не пытался увидеться с Габби в последующие недели. Она понятия не имела, где он спал, и ей это было безразлично. По крайней мере, он не мучил ее, как раньше, постоянными занятиями любовью и не требовал больше, чем она могла ему дать. Она последовала его совету – проводила долгие часы в постели, восстанавливая силы во время этого однообразного путешествия, и ела очень много, так что даже матрос Лавиль, хлопотавший вокруг нее, был доволен.
Чем дальше на юг, тем становилось теплее, и Габби стала выходить на палубу, чтобы подышать свежим воздухом и поменять обстановку. Прогуливаясь по палубе, она иногда чувствовала, что за ней наблюдают, и, когда оборачивалась, ловила взгляд Филиппа, пристальный и загадочный. Он кивал ей издали, здороваясь, и тут же отворачивался.
Так проходили дни за днями. Хотя Габби много спала, ела и гуляла, она оставалась по-прежнему худой. Она не была больна, но ощущала себя как-то странно – как будто что-то подрывало ее внутренние силы. Ее не только мучила тревога, что с ней и ребенком не все в порядке, но помимо того она ощущала безотчетное чувство тревоги, как будто жизнь ее была лишена света.
В последнюю ночь плавания Габби решила лечь в постель сразу после ужина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Ты собираешься развестись со мной, Филип? – спросила Габби.
– Нет! – пылко возразил Филип. Потом уже тише: – Я никогда не соглашусь на развод.
– Тогда что ты имеешь в виду? Я не понимаю, Филип. Какую новую жестокость ты замыслил?
– Я много размышлял с тех пор, как отыскал тебя у Дейзи Уилсон, и пришел к выводу, что, если я заставлю тебя вернуться в Бельфонтен и жить с собой, мы вновь начнем воевать. И тому две причины: первая – этот ребенок постоянно будет вставать между нами. А вторая – я совершенно уверен, что не смогу находиться с тобой в одном доме и не заниматься с тобой любовью. Ты слишком обольстительна, чтобы я мог оставить тебя в покое. – Он замолчал и прокашлялся, как будто ему больно было говорить дальше.
Габби слушала внимательно, но не могла поверить словам мужа и в то же время боялась спросить, как он намеревается освободить ее. Все время, пока он говорил, его лицо оставалось непроницаемым, взгляд неподвижным, и только чуть подрагивала левая щека, выдавая волнение.
– Когда мы прибудем на Мартинику, – продолжал Филип, как будто прочитав ее мысли, – ты сможешь выбирать, где и как ты будешь жить. Ты можешь вернуться со мной в Бельфонтен и быть мне женой, можешь остаться в моем городском доме в Сен-Пьере или... или... уйти к Дювалю, если ты этого действительно хочешь. Я не буду тебе препятствовать.
Габби была ошеломлена. Неужели Филип действительно говорит серьезно? Неужели он действительно позволит ей открыто жить с Марселем, не давая развода? По понятным причинам жить с Филиппом в Бельфонтене она не может. В городском доме, где до нее в любой момент могут добраться Филип или Амали, ей тоже жить не хочется. Она должна думать о будущем ребенке Филиппа; охранять его от Амали и от самого Филиппа. Габби чувствовала, что Марсель с радостью примет ее и даже будет любить ее ребенка. Но хочется ли ей этого? В конце концов Марсель не ограничится дружбой, и в данных обстоятельствах его ожидания будут вполне оправданными. Габби знала, что Марсель влюблен в нее. Как долго влюбленный мужчина сможет удовлетворяться целомудренными поцелуями и братскими объятиями? После рождения ребенка Марсель захочет стать ее любовником, и из чувства благодарности Габби не сможет отказать ему. Может быть, размышляла Габби, может быть, когда-нибудь она сможет полюбить его так, как когда-то любила Филиппа.
Филип сквозь полуприкрытые веки наблюдал за Габби, которая, размышляя, пыталась определить свое будущее.
Наконец Габби устремила на него свои фиалковые глаза, их взгляд проникал в его душу. Прежде чем принять окончательное решение, Габби хотела объясниться с ним относительно его отцовства.
– Если я вернусь в Бельфонтен твоей женой, хватит ли у тебя сердца признать и любить этого ребенка как своего?
Длинные, пушистые ресницы были опущены. Габби, затаив дыхание, ждала слов Филиппа, его ответ мог изменить всю ее жизнь.
– Да простит меня Господь, не могу! – закричал Филип, задыхаясь.
– Я вынашиваю твоего ребенка, Филип, – тихо и печально сказала Габби. – Иначе и быть не могло. Ты отец этого ребенка, так же как и того младенца, которого мы потеряли. До тех пор, пока ты считаешь, что я тебе изменяла, я не могу вернуться с тобой в Бельфонтен и жить как твоя жена.
– Значит, поедешь к Дювалю, – печально проговорил Филип.
До этого самого момента Габби вовсе не была уверена, что пойдет к Марселю. Но неумолимое и мрачное выражение лица Филиппа решило за нее.
– Если Марсель согласится принять меня, я поеду к нему, – сказала она, отводя взгляд от лица мужа.
– Ну разумеется, он тебя примет, – сказал Филип едко. – Как же он может тебя не принять, ведь ребенку нужен отец, правда, малышка?
Габби лишь молча взглянула на него. Неужели это тот самый мужчина, который клялся, что никогда ее не отпустит? Его жестокие слова подкрепили ее решимость принять предложенную свободу и устроить собственную жизнь и жизнь ребенка.
– Пусть будет так, – произнесла она еле слышно.
– Прежде чем я позволю тебе идти своей дорогой, – продолжал Филип с каменным лицом, – я попрошу у тебя только две вещи. – По-прежнему недоверчивая, Габби не отвечала и угрюмо смотрела на него. – Первое: как только мы приедем на Мартинику, я настаиваю, чтобы тебя осмотрел доктор Рено. – Габби не возразила, и он продолжал: – И второе: пока мы с тобой женаты, я буду продолжать содержать тебя. Я дам распоряжения своему банку, чтобы ты могла брать оттуда деньги, когда тебе понадобится. Я не позволю Дювалю содержать мою жену.
Его предложение было ей по душе. Она не имела ничего против визита к доктору Рено, а что касается ее содержания, это было совершенно справедливо. Она станет меньше зависеть от Марселя, и ребенок Филиппа ни в чем не будет нуждаться. Я согласна, Филип, – сказала она устало, удивленная, с какой легкостью досталась ей свобода.
– Тогда нам больше нечего обсуждать, дорогая. Возможно, мы не увидимся до конца путешествия. Матрос Лавиль будет выполнять все твои поручения. Я хочу только, чтобы ты отдохнула, восстановила силы и... и... – Он не смог продолжать. Резко повернувшись, он вышел из каюты. Габби посмотрела ему вслед, обиженная, растерянная, смущенная, и почему-то почувствовала себя покинутой.
Верный своему слову, Филип не пытался увидеться с Габби в последующие недели. Она понятия не имела, где он спал, и ей это было безразлично. По крайней мере, он не мучил ее, как раньше, постоянными занятиями любовью и не требовал больше, чем она могла ему дать. Она последовала его совету – проводила долгие часы в постели, восстанавливая силы во время этого однообразного путешествия, и ела очень много, так что даже матрос Лавиль, хлопотавший вокруг нее, был доволен.
Чем дальше на юг, тем становилось теплее, и Габби стала выходить на палубу, чтобы подышать свежим воздухом и поменять обстановку. Прогуливаясь по палубе, она иногда чувствовала, что за ней наблюдают, и, когда оборачивалась, ловила взгляд Филиппа, пристальный и загадочный. Он кивал ей издали, здороваясь, и тут же отворачивался.
Так проходили дни за днями. Хотя Габби много спала, ела и гуляла, она оставалась по-прежнему худой. Она не была больна, но ощущала себя как-то странно – как будто что-то подрывало ее внутренние силы. Ее не только мучила тревога, что с ней и ребенком не все в порядке, но помимо того она ощущала безотчетное чувство тревоги, как будто жизнь ее была лишена света.
В последнюю ночь плавания Габби решила лечь в постель сразу после ужина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92