Его глаза блестели от непролитых слез, когда он смотрел на сына. Он осторожно провел пальцем по щечке Жана и улыбнулся, когда малыш открыл ротик в поисках маминой груди. Филип медленно опустил своего сына в самодельную колыбельку, которую смастерил матрос Лавиль, когда Габби с ребенком появилась на борту судна. Только убедившись, что ребенок спит спокойно, Филип повернулся к жене, взял ее на руки, отнес ее на кровать и прилег рядом. Он чувствовал ее тихое дыхание подле своей щеки.
Вдруг Габби проснулась. Чьи-то руки обнимали ее. Она растерялась, вскрикнула и замолотила по его груди маленькими кулачками.
– Жан! – закричала она. – Что вы сделали с моим ребенком? – И тут она узнала Филиппа, и глаза ее широко открылись в изумлении.
– Наш сын в своей кроватке, дорогая, – тихо ответил Филип, – он спит. Он очень красивый, почти такой же красивый, как его мать.
– Твой сын! – повторила Габби, уже полностью придя в себя. – Зачем он тебе нужен теперь, ты мог признать его давным-давно? Ведь ничего не изменилось!
– Ты имеешь право сердиться на меня, Габби, – проговорил Филип виновато. – Лишь моя проклятая гордость мешала мне признать моего сына. Ведь в глубине души я знал, что Жан мой. И да же... даже если бы Жан не был моим, я все равно признал бы его.
– Мне тяжело в это поверить, Филип! – воскликнула Габби, совершенно растерянная.
– Это правда, дорогая, – подтвердил Филип. – Жан – мой сын и наследник!
Габби затаила дыхание, боясь разрушить хрупкий мир, который они только что установили, и вглядывалась в его лицо, пытаясь разглядеть насмешку или иронию.
Долгое молчание встревожило Филиппа.
– Неужели я... неужели я опоздал?
Он выглядел таким потерянным, что Габби невольно улыбнулась. Он не понял, что означает ее улыбка, обнял, притянул к себе, как будто опасаясь, что она исчезнет.
– Скажи мне, что еще не поздно, – сказал он умоляющим голосом. – Неужели я полностью разрушил любовь, которую ты ко мне испытывала?
Помня о том, сколько ошибок и обидных слов было у них в прошлом, Габби боялась дать обещание. Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах, чтобы понять, что заставило его перемениться.
– А как ты меня нашел? – спросила она в свою очередь, не отвечая на его вопрос.
– Марсель рассказал мне, что отправил тебя и Жана на «Стремительном».
– Значит, он жив? – радостно воскликнула Габби. Ее радость вызвала гримасу боли на лице Филиппа. «Неужели она так сильно полюбила Марселя?» – спрашивал он себя.
– Нет, дорогая, – сказал он тихо. – Марсель умер вскоре после того, как был обнаружен в развалинах Сен-Пьера. Он успел рассказать мне о тебе и о Жане. Я буду благодарен ему всю оставшуюся жизнь. То, что он спас жизнь тебе и сыну, искупает прошлые обиды, я простил его. – Он был так добр ко мне... и к Жану, – со слезами произнесла Габби. – Он по-настоящему любил нас, Филип, безо всяких оговорок. Ты можешь это понять?
– Я знаю и понимаю, – ответил Филип, удивляясь тому, что он действительно понимает Габби. – Я думаю, он любил тебя так же сильно, как я. Его последние слова были о тебе.
Габби тихо плакала, и Филип хотел лишь утешить ее, обнимая и прижимаясь губами к белокурой головке.
– Плачь, моя дорогая. Я понимаю, что ты испытываешь. Только знай, что я никогда теперь не совершу ничего, что побудило бы тебя искать защиты и утешения у другого мужчины. Никто не причинит тебе боли, и я в том числе.
– Ты говорил это и раньше, Филип, – сказала Габби, которой очень хотелось поверить ему, хотя она боялась, что ей опять причинят боль, если не сейчас, так потом.
– Я знаю, что в прошлом я был надменным и самодовольным. Я намеренно настраивал себя против тебя, никому не признаваясь, особенно себе самому, как я люблю тебя, как нуждаюсь в тебе, какой пустой стала моя жизнь без тебя. Больше всего я боялся, что моя любовь тебя погубит, как всех других женщин, которых я любил.
– Но ты не можешь считать себя виноватым в смерти Сесили. Мы ведь говорили об этом.
– И тем не менее я чувствую свою вину, – сказал Филип, пожимая плечами. – Если бы я от пустил ее, если бы не настаивал на том, чтобы сделать ей ребенка, который ей был не нужен, если бы не любил ее так сильно, она могла бы остаться в живых.
– Филип... я...
– Нет, подожди! – сказал Филип, останавливая ее жестом. – Дай мне договорить. Смерть Сесили лишь часть трагедии, омрачившей мою жизнь. Есть еще одна смерть, в которой меня обвинили. Смерть человека еще более мне дорогого, чем Сесили.
Габби пыталась сообразить, о чем он говорит. Может быть, в его жизни была еще одна женщина? Ее глаза потемнели, и она ждала продолжения.
– Я любил свою мать так, как никого не любил, пока не встретил тебя. – Филип замолчал, и боль воспоминаний отразилась на его лице.
– Мать? Но...
– Она умерла, когда мне было десять лет, – прервал ее Филип. – И умерла из-за меня.
– Но... как?..
– Однажды мы с ней ехали в Сен-Пьер, и вдруг у нашей кареты сломалось колесо. Нас сбросило в ущелье, где мы попали в реку. Я потерял со знание, и моя мать удерживала мою голову над водой, пока Жерар не доплыл до нас. Мать приказала, чтобы он сначала вытащил на берег меня. Когда он вернулся за ней, было уже поздно. У нее не хватило сил продержаться на воде и дождаться Жерара.
– Но винить себя в ее смерти – безумие! – закричала Габби, испытывая боль от его чувства вины, которое она ощущала как собственное.
– После смерти матери мой отец стал ненавидеть меня. Я знаю, он винил меня за то, что я выg жил, а моя мать нет. Вскоре после этого случая отец отправил меня учиться во Францию. Я вернулся только через одиннадцать лет, когда унаследовал g Бельфонтен после его смерти.
– Мне очень жаль тебя, Филип. Со стороны твоего отца было жестокостью обвинять тебя в смерти матери. – Сердце у нее защемило, когда она представила себе отвергнутого ребенка, изгнанного из любимого Бельфонтена, забытого собственным отцом, так же, как Габби была забыта своими родителями.
– Потом я встретил Сесили и полюбил ее, – продолжал Филип. – Но моя любовь не была взаимной, а позже во имя своей любви я невольно стал причиной ее гибели. Разве ты не видишь? – сказал он с болью. – Как я смел любить кого-то, когда боялся, что моя любовь опять будет стоить кому-то жизни? А потом я встретил тебя и против воли влюбился в юную девочку, которая осмелилась бросить мне вызов.
– Ты очень странно проявлял свою любовь, – сказала Габби. – Странно и все-таки временами нежно. Но нежность твоя всегда сопровождалась яростью, которая оставляла меня обессиленной.
– Мне казалось, что я смогу защитить тебя от себя, только если буду держаться на расстоянии и полностью подчиню. Я был полон решимости сломить твою волю, превратить тебя в то, чем ты не могла стать. Сначала мне нужна была не твоя любовь, а лишь твоя покорность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Вдруг Габби проснулась. Чьи-то руки обнимали ее. Она растерялась, вскрикнула и замолотила по его груди маленькими кулачками.
– Жан! – закричала она. – Что вы сделали с моим ребенком? – И тут она узнала Филиппа, и глаза ее широко открылись в изумлении.
– Наш сын в своей кроватке, дорогая, – тихо ответил Филип, – он спит. Он очень красивый, почти такой же красивый, как его мать.
– Твой сын! – повторила Габби, уже полностью придя в себя. – Зачем он тебе нужен теперь, ты мог признать его давным-давно? Ведь ничего не изменилось!
– Ты имеешь право сердиться на меня, Габби, – проговорил Филип виновато. – Лишь моя проклятая гордость мешала мне признать моего сына. Ведь в глубине души я знал, что Жан мой. И да же... даже если бы Жан не был моим, я все равно признал бы его.
– Мне тяжело в это поверить, Филип! – воскликнула Габби, совершенно растерянная.
– Это правда, дорогая, – подтвердил Филип. – Жан – мой сын и наследник!
Габби затаила дыхание, боясь разрушить хрупкий мир, который они только что установили, и вглядывалась в его лицо, пытаясь разглядеть насмешку или иронию.
Долгое молчание встревожило Филиппа.
– Неужели я... неужели я опоздал?
Он выглядел таким потерянным, что Габби невольно улыбнулась. Он не понял, что означает ее улыбка, обнял, притянул к себе, как будто опасаясь, что она исчезнет.
– Скажи мне, что еще не поздно, – сказал он умоляющим голосом. – Неужели я полностью разрушил любовь, которую ты ко мне испытывала?
Помня о том, сколько ошибок и обидных слов было у них в прошлом, Габби боялась дать обещание. Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах, чтобы понять, что заставило его перемениться.
– А как ты меня нашел? – спросила она в свою очередь, не отвечая на его вопрос.
– Марсель рассказал мне, что отправил тебя и Жана на «Стремительном».
– Значит, он жив? – радостно воскликнула Габби. Ее радость вызвала гримасу боли на лице Филиппа. «Неужели она так сильно полюбила Марселя?» – спрашивал он себя.
– Нет, дорогая, – сказал он тихо. – Марсель умер вскоре после того, как был обнаружен в развалинах Сен-Пьера. Он успел рассказать мне о тебе и о Жане. Я буду благодарен ему всю оставшуюся жизнь. То, что он спас жизнь тебе и сыну, искупает прошлые обиды, я простил его. – Он был так добр ко мне... и к Жану, – со слезами произнесла Габби. – Он по-настоящему любил нас, Филип, безо всяких оговорок. Ты можешь это понять?
– Я знаю и понимаю, – ответил Филип, удивляясь тому, что он действительно понимает Габби. – Я думаю, он любил тебя так же сильно, как я. Его последние слова были о тебе.
Габби тихо плакала, и Филип хотел лишь утешить ее, обнимая и прижимаясь губами к белокурой головке.
– Плачь, моя дорогая. Я понимаю, что ты испытываешь. Только знай, что я никогда теперь не совершу ничего, что побудило бы тебя искать защиты и утешения у другого мужчины. Никто не причинит тебе боли, и я в том числе.
– Ты говорил это и раньше, Филип, – сказала Габби, которой очень хотелось поверить ему, хотя она боялась, что ей опять причинят боль, если не сейчас, так потом.
– Я знаю, что в прошлом я был надменным и самодовольным. Я намеренно настраивал себя против тебя, никому не признаваясь, особенно себе самому, как я люблю тебя, как нуждаюсь в тебе, какой пустой стала моя жизнь без тебя. Больше всего я боялся, что моя любовь тебя погубит, как всех других женщин, которых я любил.
– Но ты не можешь считать себя виноватым в смерти Сесили. Мы ведь говорили об этом.
– И тем не менее я чувствую свою вину, – сказал Филип, пожимая плечами. – Если бы я от пустил ее, если бы не настаивал на том, чтобы сделать ей ребенка, который ей был не нужен, если бы не любил ее так сильно, она могла бы остаться в живых.
– Филип... я...
– Нет, подожди! – сказал Филип, останавливая ее жестом. – Дай мне договорить. Смерть Сесили лишь часть трагедии, омрачившей мою жизнь. Есть еще одна смерть, в которой меня обвинили. Смерть человека еще более мне дорогого, чем Сесили.
Габби пыталась сообразить, о чем он говорит. Может быть, в его жизни была еще одна женщина? Ее глаза потемнели, и она ждала продолжения.
– Я любил свою мать так, как никого не любил, пока не встретил тебя. – Филип замолчал, и боль воспоминаний отразилась на его лице.
– Мать? Но...
– Она умерла, когда мне было десять лет, – прервал ее Филип. – И умерла из-за меня.
– Но... как?..
– Однажды мы с ней ехали в Сен-Пьер, и вдруг у нашей кареты сломалось колесо. Нас сбросило в ущелье, где мы попали в реку. Я потерял со знание, и моя мать удерживала мою голову над водой, пока Жерар не доплыл до нас. Мать приказала, чтобы он сначала вытащил на берег меня. Когда он вернулся за ней, было уже поздно. У нее не хватило сил продержаться на воде и дождаться Жерара.
– Но винить себя в ее смерти – безумие! – закричала Габби, испытывая боль от его чувства вины, которое она ощущала как собственное.
– После смерти матери мой отец стал ненавидеть меня. Я знаю, он винил меня за то, что я выg жил, а моя мать нет. Вскоре после этого случая отец отправил меня учиться во Францию. Я вернулся только через одиннадцать лет, когда унаследовал g Бельфонтен после его смерти.
– Мне очень жаль тебя, Филип. Со стороны твоего отца было жестокостью обвинять тебя в смерти матери. – Сердце у нее защемило, когда она представила себе отвергнутого ребенка, изгнанного из любимого Бельфонтена, забытого собственным отцом, так же, как Габби была забыта своими родителями.
– Потом я встретил Сесили и полюбил ее, – продолжал Филип. – Но моя любовь не была взаимной, а позже во имя своей любви я невольно стал причиной ее гибели. Разве ты не видишь? – сказал он с болью. – Как я смел любить кого-то, когда боялся, что моя любовь опять будет стоить кому-то жизни? А потом я встретил тебя и против воли влюбился в юную девочку, которая осмелилась бросить мне вызов.
– Ты очень странно проявлял свою любовь, – сказала Габби. – Странно и все-таки временами нежно. Но нежность твоя всегда сопровождалась яростью, которая оставляла меня обессиленной.
– Мне казалось, что я смогу защитить тебя от себя, только если буду держаться на расстоянии и полностью подчиню. Я был полон решимости сломить твою волю, превратить тебя в то, чем ты не могла стать. Сначала мне нужна была не твоя любовь, а лишь твоя покорность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92