— Вы из Уэльса. Насколько я знаю, вы там работали в шахтах.
Отвечая, он старательно контролировал выражение своего лица.
— Да, на угольных шахтах. Но вонь одинаковая в любых шахтах. Так же, как и опасности. Я никогда больше не стану спускаться под землю.
— В этом нет необходимости. Чарльз никогда этого не делал. Конечно, Чарльз не может также определить, надувает ли его горный инженер, когда делает ему доклад. Теперь у него средства ограничены, и ему нужны деньги для осуществления политических замыслов.
Глаза Меньона понимающе блеснули.
— Вы не сможете предложить ему продать прииски, не вызвав у него подозрений. Вам нужен партнер.
— Мне бы хотелось проверить вашу информацию относительно этих приисков, миссис Эверетт, — осторожно заметил Рис.
— Думаю, что один из ваших самых старых завсегдатаев, некий мистер Уилкокс, смог бы предоставить вам необходимое подтверждение. Если только вам удастся удержать некоторое время этого беднягу от пьянства.
— Вилли Уилкокс, нос картошкой? — недоверчиво спросил Рис.
— Он был лучшим шахтером Колорадо по твердым породам до того, как пристрастился к виски, — пояснил ирландец. — Заставьте его просохнуть и взяться за дело. Если на приисках водится серебро, то он почует это.
Рис опять обратился к Лауре Эверетт:
— Скажем, я решусь купить прииски. Но почему среди всех остальных вы избрали именно меня в качестве партнера? Несомненно, вы знаете много уважаемых граждан, которые бы с удовольствием провели Чарльза.
— Может быть. Но Чарльз больше всего не любит именно вас. Он клюнет на такую наживку. Как бы там ни было, когда вы купите прииск, я введу вас в лучшие круги общества, мистер Дэвис, даже если вы останетесь демократом! — сделав это поразительное заявление, Лаура поднялась и протянула руку. — Договорились?
Рис пожал ей руку и сказал:
— Если сообщение Уилкокса удовлетворит меня, то мы с вами будем равноправными партнерами. Что же касается вашего другого предложения… — в нерешительности он запнулся, подбирая слова. — Вы действительно представите меня обществу Старлайта?
— Только если у нас благородные намерения в отношении Виктории Лафтон, молодой плут! — она быстро вышла из кабинета, а оба мужчины так и остались сидеть, разинув рты.
Меньон посмотрел на Дэвиса и приметил на щеках валлийца легкий румянец.
— Черт бы меня подрал! — воскликнул он с изумлением.
Четвертое июля в Старлайте, городке с населением две тысячи пятьсот один человек, праздновался с большим блеском: и наряды, и кулинария, и ораторское — искусство были ничуть не хуже, чем в любом другом серебродобывающем городке Скалистых гор, включая Денвер. Мужчины потели в накрахмаленных воротничках, а женщины — обмахивались веерами. Все граждане, от детей до немощных стариков, нарядились в лучшие одежды в честь праздника. Городской парк переполнили гуляющие горожане, устраивавшие пикники под открытым небом и вкушавшие все имевшиеся в продаже деликатесы: и жареных кур с золотистой корочкой, и импортных устриц. Бары питейных заведений были надраены до блеска и украшены красными, белыми и голубыми флагами, в барах стояли огромные чаши с вареными яйцами и подсоленными крекерами. Пиво и виски лились рекой. Так же, как и речи.
Чарльз Эверетт нетерпеливо ждал, стоя возле ораторской трибуны на платформе, сколоченной в центре парка. Из-за отсутствия деревьев тени не было и деревянное сооружение, украшенное флагами, нещадно припекали солнечные лучи. Чарльз был признателен Стоддарду Лафтону за то, что он выдвинул его кандидатуру в сенат штата, но он испытывал отвращение к плебейской давке, к необходимости выступать под улюлюканье толпы и пожимать потные руки. Ему было так же противно слушать длинные, нудные представления своего будущего тестя. Он весь взмокнет от пота еще до того, как начнет свое выступление!
Тут Лафтон закончил представление кандидатов, и в воздухе прозвучал взрыв аплодисментов. Чарльз поднялся на трибуну, поблагодарил Лафтона, мэра и всех важных гостей. После быстрого обмена улыбками со своей прекрасной дамой, сидевшей в переднем ряду, он сосредоточил внимание на тексте и начал выступление.
Тори боролась с желанием поелозить на деревянном сиденье. Оно было чудовищно неудобным, но сидеть все равно было лучше, чем стоять, как приходилось большинству присутствующих. Рядом восседала сияющая Хедда. Ни один выбившийся серебристо-светлый волос не нарушил прически. Она восхищенно слушала Чарльза. Мать Тори никогда не покрывалась испариной, не ерзала, не делала ничего, недостойного леди. А Тори больше всего сейчас хотелось скинуть сандалии, стянуть с ног чулки и пройтись босиком по прохладной воде ручейка, который журчал на краю парка. Вздохнув, она отогнала от себя ужасную мысль и попыталась забыть о зное, как предложил Чарльз, который продолжал выступление с чувством собственного достоинства. Он затронул проблемы политической коррупции и аморальности, посягательства неразборчивых скотоводов на хорошие пастбища, необходимости ограничить потребление алкоголя и положить конец позорным явлениям, которые привлекли на улицы Старлайта порочных женщин.
— Как вы думаете, он заткнется когда-нибудь? Может быть, мне отхлестать его, прежде чем он закроет мое заведение «Голая правда»? — спросил Рис Майка. Борясь с зевотой, тот стоял, прислонившись к большому дубу с правой стороны платформы, где они оба укрылись от давки и зноя.
Меньон громко загоготал.
— Да у вас вообще есть политические, социальные и экономические устремления, молодой человек? Нам бы не помешало найти еще несколько крепких демократов, чтобы поддержать президента Кливленда. Он ужасно одинок сейчас в Вашингтоне, — маленький ирландец лег на землю и с удовольствием растянулся на заросшем травой бугорке: легкий ветерок шевелил его спутанные волосы.
— Ныне у меня и без политики хватает забот, Майк, — ответил Рис, осматривая толпу.
Его взгляд остановился на четком, как изваяние, профиле Тори. Она была истинным совершенством в этом розовом муслиновом платье. Тори изящным движением разгладила складки на юбке и принялась обмахиваться веером. Рису даже с его места было видно, как зарделись ее нежные щечки. Она, наверное, умирает от жары в этой одежде! И сразу же у него зародилось желание сорвать с нее платье, нижнее белье, корсет, сорочку. Если это нежное, бледное тело выглядело так очаровательно, даже когда продрогло в холодной реке, то каким же оно станет, согретое страстью? Его эротические размышления прервал вопрос спутника.
— Как продвигаются дела с приисками? Вы не заговаривали о них уже несколько недель.
Тень улыбки коснулась Дэвиса, но темно-голубые глаза оставались серьезными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Отвечая, он старательно контролировал выражение своего лица.
— Да, на угольных шахтах. Но вонь одинаковая в любых шахтах. Так же, как и опасности. Я никогда больше не стану спускаться под землю.
— В этом нет необходимости. Чарльз никогда этого не делал. Конечно, Чарльз не может также определить, надувает ли его горный инженер, когда делает ему доклад. Теперь у него средства ограничены, и ему нужны деньги для осуществления политических замыслов.
Глаза Меньона понимающе блеснули.
— Вы не сможете предложить ему продать прииски, не вызвав у него подозрений. Вам нужен партнер.
— Мне бы хотелось проверить вашу информацию относительно этих приисков, миссис Эверетт, — осторожно заметил Рис.
— Думаю, что один из ваших самых старых завсегдатаев, некий мистер Уилкокс, смог бы предоставить вам необходимое подтверждение. Если только вам удастся удержать некоторое время этого беднягу от пьянства.
— Вилли Уилкокс, нос картошкой? — недоверчиво спросил Рис.
— Он был лучшим шахтером Колорадо по твердым породам до того, как пристрастился к виски, — пояснил ирландец. — Заставьте его просохнуть и взяться за дело. Если на приисках водится серебро, то он почует это.
Рис опять обратился к Лауре Эверетт:
— Скажем, я решусь купить прииски. Но почему среди всех остальных вы избрали именно меня в качестве партнера? Несомненно, вы знаете много уважаемых граждан, которые бы с удовольствием провели Чарльза.
— Может быть. Но Чарльз больше всего не любит именно вас. Он клюнет на такую наживку. Как бы там ни было, когда вы купите прииск, я введу вас в лучшие круги общества, мистер Дэвис, даже если вы останетесь демократом! — сделав это поразительное заявление, Лаура поднялась и протянула руку. — Договорились?
Рис пожал ей руку и сказал:
— Если сообщение Уилкокса удовлетворит меня, то мы с вами будем равноправными партнерами. Что же касается вашего другого предложения… — в нерешительности он запнулся, подбирая слова. — Вы действительно представите меня обществу Старлайта?
— Только если у нас благородные намерения в отношении Виктории Лафтон, молодой плут! — она быстро вышла из кабинета, а оба мужчины так и остались сидеть, разинув рты.
Меньон посмотрел на Дэвиса и приметил на щеках валлийца легкий румянец.
— Черт бы меня подрал! — воскликнул он с изумлением.
Четвертое июля в Старлайте, городке с населением две тысячи пятьсот один человек, праздновался с большим блеском: и наряды, и кулинария, и ораторское — искусство были ничуть не хуже, чем в любом другом серебродобывающем городке Скалистых гор, включая Денвер. Мужчины потели в накрахмаленных воротничках, а женщины — обмахивались веерами. Все граждане, от детей до немощных стариков, нарядились в лучшие одежды в честь праздника. Городской парк переполнили гуляющие горожане, устраивавшие пикники под открытым небом и вкушавшие все имевшиеся в продаже деликатесы: и жареных кур с золотистой корочкой, и импортных устриц. Бары питейных заведений были надраены до блеска и украшены красными, белыми и голубыми флагами, в барах стояли огромные чаши с вареными яйцами и подсоленными крекерами. Пиво и виски лились рекой. Так же, как и речи.
Чарльз Эверетт нетерпеливо ждал, стоя возле ораторской трибуны на платформе, сколоченной в центре парка. Из-за отсутствия деревьев тени не было и деревянное сооружение, украшенное флагами, нещадно припекали солнечные лучи. Чарльз был признателен Стоддарду Лафтону за то, что он выдвинул его кандидатуру в сенат штата, но он испытывал отвращение к плебейской давке, к необходимости выступать под улюлюканье толпы и пожимать потные руки. Ему было так же противно слушать длинные, нудные представления своего будущего тестя. Он весь взмокнет от пота еще до того, как начнет свое выступление!
Тут Лафтон закончил представление кандидатов, и в воздухе прозвучал взрыв аплодисментов. Чарльз поднялся на трибуну, поблагодарил Лафтона, мэра и всех важных гостей. После быстрого обмена улыбками со своей прекрасной дамой, сидевшей в переднем ряду, он сосредоточил внимание на тексте и начал выступление.
Тори боролась с желанием поелозить на деревянном сиденье. Оно было чудовищно неудобным, но сидеть все равно было лучше, чем стоять, как приходилось большинству присутствующих. Рядом восседала сияющая Хедда. Ни один выбившийся серебристо-светлый волос не нарушил прически. Она восхищенно слушала Чарльза. Мать Тори никогда не покрывалась испариной, не ерзала, не делала ничего, недостойного леди. А Тори больше всего сейчас хотелось скинуть сандалии, стянуть с ног чулки и пройтись босиком по прохладной воде ручейка, который журчал на краю парка. Вздохнув, она отогнала от себя ужасную мысль и попыталась забыть о зное, как предложил Чарльз, который продолжал выступление с чувством собственного достоинства. Он затронул проблемы политической коррупции и аморальности, посягательства неразборчивых скотоводов на хорошие пастбища, необходимости ограничить потребление алкоголя и положить конец позорным явлениям, которые привлекли на улицы Старлайта порочных женщин.
— Как вы думаете, он заткнется когда-нибудь? Может быть, мне отхлестать его, прежде чем он закроет мое заведение «Голая правда»? — спросил Рис Майка. Борясь с зевотой, тот стоял, прислонившись к большому дубу с правой стороны платформы, где они оба укрылись от давки и зноя.
Меньон громко загоготал.
— Да у вас вообще есть политические, социальные и экономические устремления, молодой человек? Нам бы не помешало найти еще несколько крепких демократов, чтобы поддержать президента Кливленда. Он ужасно одинок сейчас в Вашингтоне, — маленький ирландец лег на землю и с удовольствием растянулся на заросшем травой бугорке: легкий ветерок шевелил его спутанные волосы.
— Ныне у меня и без политики хватает забот, Майк, — ответил Рис, осматривая толпу.
Его взгляд остановился на четком, как изваяние, профиле Тори. Она была истинным совершенством в этом розовом муслиновом платье. Тори изящным движением разгладила складки на юбке и принялась обмахиваться веером. Рису даже с его места было видно, как зарделись ее нежные щечки. Она, наверное, умирает от жары в этой одежде! И сразу же у него зародилось желание сорвать с нее платье, нижнее белье, корсет, сорочку. Если это нежное, бледное тело выглядело так очаровательно, даже когда продрогло в холодной реке, то каким же оно станет, согретое страстью? Его эротические размышления прервал вопрос спутника.
— Как продвигаются дела с приисками? Вы не заговаривали о них уже несколько недель.
Тень улыбки коснулась Дэвиса, но темно-голубые глаза оставались серьезными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105