ее покрывал зеленый ковер, прижатый к ступеням латунными прутьями.
– Вот она, – сказал Пауль.
– Как ни старалась, я не увидела в лестнице ничего необычного. Она не шла ни в какое сравнение с винтовой парадной, по которой мы поднимались наверх. Я подумала про себя, что иметь две лестницы в большом доме естественно.
– Интересно, – бросила я, не зная, что еще сказать; однако Пауль смотрел на лестницу блестящими глазами, а Майра явно была не в своей тарелке. У меня появилось странное и жутковатое чувство, что они видят нечто такое, чего ни я, ни Лилиас не замечаем.
Некоторое время спустя я осматривала игрушечный дом. Он был совершенно необычен и походил на дом для кукол. Дом разместили в небольшой комнате, он занимал ее всю, от пола до потолка.
Внезапно я поняла, что вижу перед собой точную копию большого дома. Там тоже были все виденные нами комнаты, две лестницы, массивная мебель – только в миниатюре.
Я не могла удержаться, чтобы не сказать:
– Он похож на огромный кукольный дом, самый большой из всех какие я видела.
– Это не кукольный дом, – сказал Пауль. – Он вообще не для детей.
– Верно, – добавила Майра. – Роже мне объяснил. Есть такой старый обычай, он зародился в Германии и был перенят голландцами. Дом для них значит так много, что возникла традиция изготовлять точную его копию. Когда из большого дома увозят мебель, те же самые предметы вынимают из маленького, а если что-то прибавляется в большом доме – тут же прибавление, только в уменьшенных размерах, появляется и доме маленьком.
– Удивительный обычай! – воскликнула Лилиас. – Никогда о нем не слышала.
– Согласна с вами, – сказала Майра. – Сейчас его здесь мало кто придерживается. Правда, я не говорю о прежних хозяевах этого дома. Они, вероятно, считали неразумным расставаться древними традициями. Люди очень разные, ведь верно? Роже утверждает, что легкая чудаковатость умиляет людей.
Пауль, видимо, очень гордился маленьким домом.
– Вы увидели его с открытыми дверями, – сказал он. – Как будто с настоящего дома сняли переднюю стену. Но ведь только так и можно разглядеть, что у него внутри, правда? Вы видите все сразу. Вы не знаете, как устроен обычный дом. А у этого дверей нет. Они как будто открыты настежь. Поэтому не важно, какая надпись сделана на двери этого дома. Когда вы пришли, вы не увидели большой дом, потому что он укрыт ползучими растениями. Я думаю, некоторым людям такое нравится. Голландцы говорят: «Божье око все видит». Почти все здесь понимают, что означают эти слова. Но дом спрятан в густой листве. И все равно это не помешает Богу все увидеть, разве не так? – Он подарил мне нечастую на его лице улыбку.
– Конечно, не помешает, – сказала я.
– Он вам понравился? – спросил он. – Я имею в виду маленький дом.
– Мне он кажется замечательным. Ничего подобного в жизни не видела.
Мои слова как будто удовлетворили его.
Затем мы вышли в сад. Он был огромным, но только на участке, прилежащем к дому, я увидела лужайки, клумбы и узкие дорожки; дальше властвовала природа, и это, конечно, должно было радовать мальчика в возрасте Пауля.
– Я думаю, пора возвращаться в дом, – предложила Майра. – Вы можете там заблудиться. Та часть сада ничем не лучше джунглей.
– До самого водопада, – пояснил Пауль. – Со мной вы не заблудитесь.
– Водопада? – переспросила я.
– Да, водопада в миниатюре, – сказала Майра. – Там течет ручей… пожалуй, даже речушка. Возможно один из притоков какой-то реки, находящейся далеко отсюда. Вода там скатывается с более высокого уровня – и получился небольшой водопад. Очень живописный.
Все оказалось так, как сказала Майра. Через речушку шириной около шести футов был переброшен шаткий деревянный мостик. Вода, низвергавшаяся каскадами откуда-то сверху, в самом деле придавала этому месту необычайную живописность.
Пауль искренне радовался нашим восторгам.
– А теперь пора домой, – распорядилась Майра.
– Давайте дойдем до рондавелей, – попросил Пауль. Он как будто обращался ко мне, поэтому я спросила:
– А что такое рондавели?
– Там живут слуги, – сказал Пауль.
– Что-то наподобие местных хижин, – сказала Майра. Они круглые и крыты пальмовыми листьями.
Мы дошли до лужайки и увидели эти хижины. Их было около двадцати. Целая негритянская деревня. На траве играли дети, возле одного рондавеля сидела старуха.
Майра остановилась – и мы вместе с нею.
– Напоминает небольшое поселение, – сказала Майра. – Они не могут все жить в доме. Их слишком много, и в европейском жилище им не нравится. Они любят жить по-своему.
Мальчуган в возрасте Пауля подбежал к нам, встал рядом с гостем и заулыбался. Пауль похлопал его по плечу.
– Это ведь Умгала? – спросила Майра.
– Да.
– Мальчик положил свою руку на руку Пауля. Наверно, так они приветствовали друг друга. Потом Пауль кивнул Умгале, а тот – Паулю. Этот ритуал происходил без единого слова.
– Пошли, Пауль, – позвала Майра, а для нас добавила: – Уверена, они не любят, когда мы вторгаемся в их жизнь.
Пауль послушно тронулся в обратный путь.
– Несчастный Умгала, – сказала Майра. – Он глухонемой. Его мать и отец работают здесь.
– Как же ты объясняешься с этим мальчиком? – спросила я.
– С помощью рук, – ответил он.
– Это нелегко.
Он кивнул.
– Его родители – хорошие работники, – сказала Майра. – Любан, его мать, работает в доме, а Джуба, отец, – в саду. Я все правильно говорю, Пауль?
– Да.
– Как ужасно быть таким от рождения, – сказала Лилиас.
– Верно, но выглядит он счастливым. И был рад приходу Пауля.
– Еще бы, у Пауля с ним настоящая дружба, так ведь?
– Да, – коротко ответил Пауль.
– Необычайно интересно, – проговорила Лилиас. Мы не спеша дошли до дома и очень скоро распрощались.
В школе Лилиас много говорила об увиденном и очень радовалась появлению нового ученика.
– Я подумать не могла, что не мистер Лестранж – отец мальчика, – сказала она. – Я слышала, как откровенничал с тобой мальчик.
– Роже всегда говорил о нем как о собственном сыне.
– Он и в самом деле его сын, только приемный.
– Но Роже создавал впечатление, что он настоящий отец. Он не мог прожить долго с первой женой. Тебе не показалось, что Майра чего-то боится?
– Ты ведь знаешь, что Майра всегда боялась даже собственной тени.
– Я хочу сказать, что у ее теперешнего страха есть особая причина.
– Она как будто и Пауля боится. Очень чувствительная особа.
– Будет интересно присмотреться к Паулю.
– Мне тоже. Уверена, и заниматься с ним будет интересно.
– Мне он показался твердым орешком. Такое впечатление, что он одержим каким-то мрачным наваждением.
– В связи с чем?
– Не знаю.
– Я уверена в одном – ты хорошо сделаешь, если выяснишь.
Вечером я написала Ниниану Грейнджеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Вот она, – сказал Пауль.
– Как ни старалась, я не увидела в лестнице ничего необычного. Она не шла ни в какое сравнение с винтовой парадной, по которой мы поднимались наверх. Я подумала про себя, что иметь две лестницы в большом доме естественно.
– Интересно, – бросила я, не зная, что еще сказать; однако Пауль смотрел на лестницу блестящими глазами, а Майра явно была не в своей тарелке. У меня появилось странное и жутковатое чувство, что они видят нечто такое, чего ни я, ни Лилиас не замечаем.
Некоторое время спустя я осматривала игрушечный дом. Он был совершенно необычен и походил на дом для кукол. Дом разместили в небольшой комнате, он занимал ее всю, от пола до потолка.
Внезапно я поняла, что вижу перед собой точную копию большого дома. Там тоже были все виденные нами комнаты, две лестницы, массивная мебель – только в миниатюре.
Я не могла удержаться, чтобы не сказать:
– Он похож на огромный кукольный дом, самый большой из всех какие я видела.
– Это не кукольный дом, – сказал Пауль. – Он вообще не для детей.
– Верно, – добавила Майра. – Роже мне объяснил. Есть такой старый обычай, он зародился в Германии и был перенят голландцами. Дом для них значит так много, что возникла традиция изготовлять точную его копию. Когда из большого дома увозят мебель, те же самые предметы вынимают из маленького, а если что-то прибавляется в большом доме – тут же прибавление, только в уменьшенных размерах, появляется и доме маленьком.
– Удивительный обычай! – воскликнула Лилиас. – Никогда о нем не слышала.
– Согласна с вами, – сказала Майра. – Сейчас его здесь мало кто придерживается. Правда, я не говорю о прежних хозяевах этого дома. Они, вероятно, считали неразумным расставаться древними традициями. Люди очень разные, ведь верно? Роже утверждает, что легкая чудаковатость умиляет людей.
Пауль, видимо, очень гордился маленьким домом.
– Вы увидели его с открытыми дверями, – сказал он. – Как будто с настоящего дома сняли переднюю стену. Но ведь только так и можно разглядеть, что у него внутри, правда? Вы видите все сразу. Вы не знаете, как устроен обычный дом. А у этого дверей нет. Они как будто открыты настежь. Поэтому не важно, какая надпись сделана на двери этого дома. Когда вы пришли, вы не увидели большой дом, потому что он укрыт ползучими растениями. Я думаю, некоторым людям такое нравится. Голландцы говорят: «Божье око все видит». Почти все здесь понимают, что означают эти слова. Но дом спрятан в густой листве. И все равно это не помешает Богу все увидеть, разве не так? – Он подарил мне нечастую на его лице улыбку.
– Конечно, не помешает, – сказала я.
– Он вам понравился? – спросил он. – Я имею в виду маленький дом.
– Мне он кажется замечательным. Ничего подобного в жизни не видела.
Мои слова как будто удовлетворили его.
Затем мы вышли в сад. Он был огромным, но только на участке, прилежащем к дому, я увидела лужайки, клумбы и узкие дорожки; дальше властвовала природа, и это, конечно, должно было радовать мальчика в возрасте Пауля.
– Я думаю, пора возвращаться в дом, – предложила Майра. – Вы можете там заблудиться. Та часть сада ничем не лучше джунглей.
– До самого водопада, – пояснил Пауль. – Со мной вы не заблудитесь.
– Водопада? – переспросила я.
– Да, водопада в миниатюре, – сказала Майра. – Там течет ручей… пожалуй, даже речушка. Возможно один из притоков какой-то реки, находящейся далеко отсюда. Вода там скатывается с более высокого уровня – и получился небольшой водопад. Очень живописный.
Все оказалось так, как сказала Майра. Через речушку шириной около шести футов был переброшен шаткий деревянный мостик. Вода, низвергавшаяся каскадами откуда-то сверху, в самом деле придавала этому месту необычайную живописность.
Пауль искренне радовался нашим восторгам.
– А теперь пора домой, – распорядилась Майра.
– Давайте дойдем до рондавелей, – попросил Пауль. Он как будто обращался ко мне, поэтому я спросила:
– А что такое рондавели?
– Там живут слуги, – сказал Пауль.
– Что-то наподобие местных хижин, – сказала Майра. Они круглые и крыты пальмовыми листьями.
Мы дошли до лужайки и увидели эти хижины. Их было около двадцати. Целая негритянская деревня. На траве играли дети, возле одного рондавеля сидела старуха.
Майра остановилась – и мы вместе с нею.
– Напоминает небольшое поселение, – сказала Майра. – Они не могут все жить в доме. Их слишком много, и в европейском жилище им не нравится. Они любят жить по-своему.
Мальчуган в возрасте Пауля подбежал к нам, встал рядом с гостем и заулыбался. Пауль похлопал его по плечу.
– Это ведь Умгала? – спросила Майра.
– Да.
– Мальчик положил свою руку на руку Пауля. Наверно, так они приветствовали друг друга. Потом Пауль кивнул Умгале, а тот – Паулю. Этот ритуал происходил без единого слова.
– Пошли, Пауль, – позвала Майра, а для нас добавила: – Уверена, они не любят, когда мы вторгаемся в их жизнь.
Пауль послушно тронулся в обратный путь.
– Несчастный Умгала, – сказала Майра. – Он глухонемой. Его мать и отец работают здесь.
– Как же ты объясняешься с этим мальчиком? – спросила я.
– С помощью рук, – ответил он.
– Это нелегко.
Он кивнул.
– Его родители – хорошие работники, – сказала Майра. – Любан, его мать, работает в доме, а Джуба, отец, – в саду. Я все правильно говорю, Пауль?
– Да.
– Как ужасно быть таким от рождения, – сказала Лилиас.
– Верно, но выглядит он счастливым. И был рад приходу Пауля.
– Еще бы, у Пауля с ним настоящая дружба, так ведь?
– Да, – коротко ответил Пауль.
– Необычайно интересно, – проговорила Лилиас. Мы не спеша дошли до дома и очень скоро распрощались.
В школе Лилиас много говорила об увиденном и очень радовалась появлению нового ученика.
– Я подумать не могла, что не мистер Лестранж – отец мальчика, – сказала она. – Я слышала, как откровенничал с тобой мальчик.
– Роже всегда говорил о нем как о собственном сыне.
– Он и в самом деле его сын, только приемный.
– Но Роже создавал впечатление, что он настоящий отец. Он не мог прожить долго с первой женой. Тебе не показалось, что Майра чего-то боится?
– Ты ведь знаешь, что Майра всегда боялась даже собственной тени.
– Я хочу сказать, что у ее теперешнего страха есть особая причина.
– Она как будто и Пауля боится. Очень чувствительная особа.
– Будет интересно присмотреться к Паулю.
– Мне тоже. Уверена, и заниматься с ним будет интересно.
– Мне он показался твердым орешком. Такое впечатление, что он одержим каким-то мрачным наваждением.
– В связи с чем?
– Не знаю.
– Я уверена в одном – ты хорошо сделаешь, если выяснишь.
Вечером я написала Ниниану Грейнджеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100