С Марией Ивановной я виделся три раза. Второй раз она с Павлом Павловичем была у меня на службе, причем я передал им, что с ними будет говорить Иван Иванович (фамилию не назвал) на Тверском бульваре, в прихожей Московского областного союза кооперативов, причем Ивана Ивановича Павел Павлович узнает по приметам.
В это же свидение у меня был разговор с Павлом Павловичем о том, какие в России существуют политические организации, о их взаимоотношениях, какие они группируют вокруг себя силы, каково отношение к этим организациям широких масс населения, насколько эти организации могут опираться на массы и пользоваться их сочувствием. Я ему ответил, что, по моим сведениям, легально существующих организаций в Советской России нет. Павел Павлович сказал мне о существовании организации в Петербурге и что они находятся в непосредственной связи с Англией.
Павел Павлович задал мне вопрос, существуют ли аналогичные нелегальные организации в Москве. Я ответил, что не знаю, что я не москвич и что его, Павла Павловича, гораздо лучше информирует о существовании в Москве политических организаций то лицо, с которым он увидится.
Он спросил, какая среда мне известна в России, которую я мог бы ему охарактеризовать. Я выразил готовность осветить ему положение русской кооперации. Тут же я ему подробно рассказал о позиции, занимаемой русской кооперацией, как аполитичной и лояльной к Советской власти.
Между прочим, его поразило, что частью русская кооперация работает в контакте с властью, являясь ее контрагентом по выполнению целого ряда государственных заготовок (продовольствие, семена, поставки на армию).
В третий раз я видел одну Марию Ивановну, которая сказала, что свидание Павла Павловича с Иваном Ивановичем состоялось. Так как я очень интересовался тем, чтобы высказанная мною характеристика положения кооперации стала достоянием заграничных общественных кругов, я просил Марию Ивановну сообщить мне об отъезде Павла Павловича за границу. Причем она настаивала на условном тексте телеграммы. Через неделю я получил телеграмму, адресованную в Плодовощ. В телеграмме было указано, что Павел Павлович уехал. Телеграмма имеется в делах секретариата.
Никаких писем Марии Ивановне я не передавал и не пересыпал, тем более для отправки за границу.
13 февраля 1920 года Сергей Леонтьев
II
На поставленные мне при допросе 19 февраля 1920 года допрашивавшим меня следователем вопросы отвечаю:
1) В августе 1917 года я был избран в состав «Совета московских совещаний общественных деятелей». Совещаний этих было два: в августе и в сентябре или в начале октября, точно не помню. Оба совещания были достаточно многолюдны, но довольно случайного состава. Собирались эти совещания открыто, в газетах помещались подробные отчеты. Все это имело целью создание известного объединения совершенно раздробленных, государственно мыслящих элементов, к каким бы партиям и группам они ни принадлежали, стремящихся к возрождению России и восстановлению ее национального могущества из состояния общей разрухи, вызванной сначала небывало тяжкой войной и не умевшим справиться с поставленными этой войной задачами старым режимом, а затем – увлечением руководящих политических кругов крайними лозунгами, мало подходящими для практического применения, по мнению инициаторов совещаний, при общем низком уровне культуры страны и при отсталом ее экономическом развитии. Совещания избрали помянутый мною выше совет, в задачу которого вошло разработать как бы некоторую программу государственных мероприятий, причем намечалось, что программа эта будет внесена на обсуждение вновь предполагавшегося совещания и затем явится платформой при выборах в Учредительное собрание. Во-первых, краткость срока до предстоящих выборов лишала возможности совет осуществить предложения совещания, а затем события Октябрьской революции и вовсе прервали эту работу совета: многие из членов совета разъехались из Москвы, другие полагали, что условия политической жизни страны столь существенно изменились, что нет места для работы совета. Я полагаю, что Д. М. Щепкин дал исчерпывающие показания, характеризующие «Совет московских совещаний общественных деятелей», и мои показания не могут ничего ни прибавить, ни убавить к его характеристике этой политической группировки. Чтобы, быть может, точнее определить место этой политической группировки среди других, упомяну лишь об отношении совета к положению, создавшемуся после заключения Брестского мира и фактического выхода России из войны. Совет полагал, что продолжение войны с Германией бывшими союзниками России на их территории, образование так называемого Восточного фронта и смыкание блокады вокруг Германии, где-то на линии Волги, каковой план борьбы и с Германией, и с Советской властью поддерживали некоторые наши политические группы, – отразится неизмеримыми гибельными последствиями для изнуренного уже войной центра России.
Неизбежными следствиями продолжения войны на территории России будет еще больший упадок всего хозяйства страны, полное разрушение промышленности, обострение безработицы, дороговизны, голод и связанные с ним болезни, а следовательно, и вымирание. Указывалось, что результатом продолжения войны неизбежно явится неприязненное отношение к державам Согласия и стремление во что бы ни стало, из элементарного чувства самосохранения, помешать какими бы то ни было средствами успеху этого начинания. Совет полагал необходимым, чтобы державы Согласия признали нейтралитет России, а путем переговоров с Германией могли бы быть установлены гарантии неприкосновенности этого нейтралитета со стороны воюющих сторон. Совет высказался за обращение к воюющим сторонам с особым меморандумом. Для успеха предполагавшегося выступления необходимо было объединение вокруг подобной точки зрения возможно более широких политических кругов. Однако позиция совета не встретила сочувствия; некоторыми группами она была признана нарушающей национальные интересы России, как германофильская, и успеха инициатива совета не имела. Развернулись события лета 1918 года, образовались новые политические группировки, но совет ни в этих событиях, ни в этих группировках никакого участия не принимал. Таким образом, вместо намечавшегося первоначально объединения государственно мыслящих элементов получился еще больший их раскол, коснувшийся и состава самого совета; некоторые члены покинули его ряды, хотя сам совет не распался и существует до настоящего времени.
2) Относительно состава совета. Кроме названных мне при допросе лиц (Д. М. Щепкин, князь С. Д. Урусов, В. И. Гурко, В. И. Стемпковский, В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
В это же свидение у меня был разговор с Павлом Павловичем о том, какие в России существуют политические организации, о их взаимоотношениях, какие они группируют вокруг себя силы, каково отношение к этим организациям широких масс населения, насколько эти организации могут опираться на массы и пользоваться их сочувствием. Я ему ответил, что, по моим сведениям, легально существующих организаций в Советской России нет. Павел Павлович сказал мне о существовании организации в Петербурге и что они находятся в непосредственной связи с Англией.
Павел Павлович задал мне вопрос, существуют ли аналогичные нелегальные организации в Москве. Я ответил, что не знаю, что я не москвич и что его, Павла Павловича, гораздо лучше информирует о существовании в Москве политических организаций то лицо, с которым он увидится.
Он спросил, какая среда мне известна в России, которую я мог бы ему охарактеризовать. Я выразил готовность осветить ему положение русской кооперации. Тут же я ему подробно рассказал о позиции, занимаемой русской кооперацией, как аполитичной и лояльной к Советской власти.
Между прочим, его поразило, что частью русская кооперация работает в контакте с властью, являясь ее контрагентом по выполнению целого ряда государственных заготовок (продовольствие, семена, поставки на армию).
В третий раз я видел одну Марию Ивановну, которая сказала, что свидание Павла Павловича с Иваном Ивановичем состоялось. Так как я очень интересовался тем, чтобы высказанная мною характеристика положения кооперации стала достоянием заграничных общественных кругов, я просил Марию Ивановну сообщить мне об отъезде Павла Павловича за границу. Причем она настаивала на условном тексте телеграммы. Через неделю я получил телеграмму, адресованную в Плодовощ. В телеграмме было указано, что Павел Павлович уехал. Телеграмма имеется в делах секретариата.
Никаких писем Марии Ивановне я не передавал и не пересыпал, тем более для отправки за границу.
13 февраля 1920 года Сергей Леонтьев
II
На поставленные мне при допросе 19 февраля 1920 года допрашивавшим меня следователем вопросы отвечаю:
1) В августе 1917 года я был избран в состав «Совета московских совещаний общественных деятелей». Совещаний этих было два: в августе и в сентябре или в начале октября, точно не помню. Оба совещания были достаточно многолюдны, но довольно случайного состава. Собирались эти совещания открыто, в газетах помещались подробные отчеты. Все это имело целью создание известного объединения совершенно раздробленных, государственно мыслящих элементов, к каким бы партиям и группам они ни принадлежали, стремящихся к возрождению России и восстановлению ее национального могущества из состояния общей разрухи, вызванной сначала небывало тяжкой войной и не умевшим справиться с поставленными этой войной задачами старым режимом, а затем – увлечением руководящих политических кругов крайними лозунгами, мало подходящими для практического применения, по мнению инициаторов совещаний, при общем низком уровне культуры страны и при отсталом ее экономическом развитии. Совещания избрали помянутый мною выше совет, в задачу которого вошло разработать как бы некоторую программу государственных мероприятий, причем намечалось, что программа эта будет внесена на обсуждение вновь предполагавшегося совещания и затем явится платформой при выборах в Учредительное собрание. Во-первых, краткость срока до предстоящих выборов лишала возможности совет осуществить предложения совещания, а затем события Октябрьской революции и вовсе прервали эту работу совета: многие из членов совета разъехались из Москвы, другие полагали, что условия политической жизни страны столь существенно изменились, что нет места для работы совета. Я полагаю, что Д. М. Щепкин дал исчерпывающие показания, характеризующие «Совет московских совещаний общественных деятелей», и мои показания не могут ничего ни прибавить, ни убавить к его характеристике этой политической группировки. Чтобы, быть может, точнее определить место этой политической группировки среди других, упомяну лишь об отношении совета к положению, создавшемуся после заключения Брестского мира и фактического выхода России из войны. Совет полагал, что продолжение войны с Германией бывшими союзниками России на их территории, образование так называемого Восточного фронта и смыкание блокады вокруг Германии, где-то на линии Волги, каковой план борьбы и с Германией, и с Советской властью поддерживали некоторые наши политические группы, – отразится неизмеримыми гибельными последствиями для изнуренного уже войной центра России.
Неизбежными следствиями продолжения войны на территории России будет еще больший упадок всего хозяйства страны, полное разрушение промышленности, обострение безработицы, дороговизны, голод и связанные с ним болезни, а следовательно, и вымирание. Указывалось, что результатом продолжения войны неизбежно явится неприязненное отношение к державам Согласия и стремление во что бы ни стало, из элементарного чувства самосохранения, помешать какими бы то ни было средствами успеху этого начинания. Совет полагал необходимым, чтобы державы Согласия признали нейтралитет России, а путем переговоров с Германией могли бы быть установлены гарантии неприкосновенности этого нейтралитета со стороны воюющих сторон. Совет высказался за обращение к воюющим сторонам с особым меморандумом. Для успеха предполагавшегося выступления необходимо было объединение вокруг подобной точки зрения возможно более широких политических кругов. Однако позиция совета не встретила сочувствия; некоторыми группами она была признана нарушающей национальные интересы России, как германофильская, и успеха инициатива совета не имела. Развернулись события лета 1918 года, образовались новые политические группировки, но совет ни в этих событиях, ни в этих группировках никакого участия не принимал. Таким образом, вместо намечавшегося первоначально объединения государственно мыслящих элементов получился еще больший их раскол, коснувшийся и состава самого совета; некоторые члены покинули его ряды, хотя сам совет не распался и существует до настоящего времени.
2) Относительно состава совета. Кроме названных мне при допросе лиц (Д. М. Щепкин, князь С. Д. Урусов, В. И. Гурко, В. И. Стемпковский, В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174