Несомненно, лица, осведомлявшие Щепкина, в общем, склонны были преуменьшать материальные и моральные силы Красной Армии, что сознавал, по-видимому, и Щепкин, который вообще менее производил впечатление человека легковерного.
Скудны были известия и о политическом положении Юга. Совещание не знало даже точно состава правительства, которое окружало Деникина, ни организации его. Было известно, что Деникин назначил министром юстиции Винавера, и можно было видеть в этом акте его желание отклонить от Добровольческой армии обвинение в антисемитизме. Впоследствии само известие опровергалось. Неясно также было, в качестве кого находится там Астров: в качестве министра внутренних дел (он, по-видимому, был им, но очень короткое время), министром без портфеля или просто политическим советником? Однако даже отрывочные сведения показывали, что политически и НЦ, и кадеты бессильны на Юге и что власть находится в гораздо более правых руках. Начинает упоминаться даже такое одиозное имя старого порядка, как Стишинский, правда, не в составе правительства, но все же оказывалось возможным какое-то влияние, возможен самый слух о лице, которое в 1906 году оказалось слишком правым для Столыпина. Несомненно, уже очень большим политическим влиянием располагал Лукомский, он впоследствии был и во главе правительства; по общему отзыву он стоял значительно правее Деникина. Но всего показательнее были назначения в занятых Добровольческой армией областях. Там появлялись старые губернаторы и т. п. Замечательно, что известия обычно подчеркивали, что Деникин не солидарен с этими правыми течениями, которые все более вокруг него берут верх, что он даже с ними борется, но безуспешно. Получалось впечатление, что общественные элементы, представленные в Добровольческой армии наиболее сильно, завоевывая области, вовсе не хотели передавать власть в руки тех, кто в их глазах, подобно кадетам, все же не свободны были от известной левизны, как и от вины в содействии революции. Власть переходила к кадровому офицерству, и оно приносило всю горечь пережитых обид и социальной деградации. Сказывалось это и в известиях об аграрных отношениях, хотя и здесь как будто Деникин понимал последствие, которое будет иметь отнятие земли у крестьян. Сообщалось о бесчинствах и насилиях, особенно над еврейским населением, хотя, по-видимому, Добровольческая армия не доходила до эксцессов, которые над евреями совершали петлюровцы, и командный состав Добровольческой армии с такими эксцессами боролся. Вместе с тем обычно передавалось о большом падении цен на хлеб и вообще на съестные припасы, о появлении этих последних в большом количестве на рынке в результате занятия данного города Добровольческой армией (Харьков, Белгород).
Информация о настроениях в Советской России – она по-прежнему касалась настроения рабочих и крестьян. Указывалось на недовольство их Советской властью, но и в то же время совещания не показывали противоположных симпатий. Котляревский, бывший в июле в деревне (в Московской губернии), указывал, что недовольство у крестьян чувствуется главным образом наборами и мерами против дезертирства, отчасти и советскими хозяйствами, но что ему не приходилось слышать пожеланий прихода Деникина; если бы пришлось выбирать, он думает, что большое большинство в деревне этих местностей стояло бы за Советскую власть. То же приблизительно сообщалось и относительно рабочих: в конце концов и их недовольство Советской властью не принципиальное, а практическое, вызванное прежде всего продовольственными трудностями. Нельзя придавать серьезного значения тому, что большевистские ораторы на митингах, на отдельных фабриках и заводах встречали несочувствие и осуждение аудитории. По-видимому, уменьшалось и дезертирство, против которого, правда, явно Советская власть выступила с мерами суровыми и даже беспощадными.
Очень чувствовался недостаток информации относительно иностранных дел. В каком отношении находятся европейские государства к гражданской войне, раздирающей Россию, какое участие склонны они в ней принять? Муравьев особенно указывал, что «Известия ВЦИК» дают в общем верную, хотя, конечно, одностороннюю картину. Нужно только более вчитываться в отдельные сообщения, их сопоставлять, вообще применять известный критический метод, что он и делал.
По-видимому, на Юге продолжалось охлаждение к французам и тяготение к англичанам, которые поддерживали денежными средствами и снабжением всякого рода Деникина. Разочарование во французах у военных пробуждало немецкие симпатии, которые, однако, не встречали никакого отклика в высшем командном составе; вероятно, там опасались поссориться с англичанами. Общее же впечатление было такое, что в русском вопросе державы ни к чему определенному до сих нор не пришли. Непонятно было, почему они признали «верховным правителем» Колчака (даже Америка, которая так долго в этом вопросе колебалась), когда он уже стал терпеть решительные поражения. Всего определеннее все-таки казалось отношение правительства Ллойд Джорджа. По Москве ходил перевод его парламентской речи, где он говорил об активной интервенции в русские дела. Неизвестно было, насколько это перевод, а не апокриф, так как английского текста никто не видел. Но вообще и здесь, по Москве, ходили фантастические слухи, и они достигали совещания НЦ. Их также обычно передавал Щепкин, оговаривая сомнения в их достоверности.
Однако и он был склонен поверить слуху о начале враждебных действий со стороны Германии против Советской России на основании неопубликованного в России параграфа Версальского договора, по которому на Германию возлагается обязанность восстановить порядок в России. Понимая хотя бы несколько отношения между Германией и Антантой в это время, нельзя было не видеть здесь явной выдумки. Кроме того, полный текст Версальского договора был напечатан в номере «Тайме», который находился в читальне Народного комиссариата иностранных дел, и там можно было воочию убедиться, чго никакого подобного параграфа не имеется. Далее Щепкин указывал на ту тревогу, которую вызывают в Англии планы Советской власти в Азии, широкая пропаганда советского строя, которая там ведется из России на местных языках, политика Советской власти в Персии и особенно в Афганистане, приемы представителей народов Индии и Китая. Об этом он говорил довольно подробно, как бы придавая большое значение. Впоследствии выяснилось, что у Щепкина летом 1919 года были сношения с представителем английского правительства в России (Полем Дюксом), и, быть может, здесь отразились указания этого представителя. Но возможно и то, что Щепкин здесь просто делал вывод из данных, которые печатались в «Известиях».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174