я в окружении герани в одном конце оранжереи, и эта вспышка рыжины в дверном проеме.
Ее шарканье ясно говорило о том, как она относится к этой древней мертвой поэме, которую мы читаем. Ее она совершенно не интересовала. Она никогда не делала домашнего задания. Она хотела всех обдурить и списывала все контрольные и тесты. Если бы в нашей группе был кто-нибудь еще из «Браслетов», они могли бы образовать фракцию незаинтересованных. Но в одиночестве ей оставалось только хандрить. Мистер да Сильва отчаялся научить ее чему-нибудь и старался вызывать как можно реже.
Я наблюдал за ней в классе и за его пределами. Я начинал высматривать ее сразу, как только добирался до школы. Я усаживался в вестибюле и притворялся, что делаю домашнее задание, в ожидании, когда она пройдет мимо. И всякий раз даже при мимолетной встрече ее вид ошеломлял меня. Я мог сравнить свое состояние только с персонажем какого-нибудь мультика, вокруг головы которого вертятся звезды. Шаркая туфлями как шлепанцами, она появлялась из-за угла, держа во рту ручку. Походка ее всегда была стремительной - казалось, она ловит на лету свои спадающие с ног туфли. Ее покрытые веснушками, словно загаром, икроножные мышцы напрягались. А потом рядом оказывался кто-нибудь еще из «Браслетов», и они, беседуя, продолжали двигаться с ленивой надменностью, которая была свойственна им всем. Иногда она поворачивалась в мою сторону, но делала вид, что не узнает меня. Она начинала быстро моргать, создавая вокруг себя непроницаемую пелену, и исчезала.
А теперь позвольте мне один анахронизм. «Этот смутный объект желания» Луиса Бунюэля появился лишь в 1977 году. К этому времени я уже не общался с этой рыжеволосой. Да и вряд ли она посмотрела этот фильм. И тем не менее когда я думаю о ней, то вспоминаю именно этот фильм. Я посмотрел его по телевизору в испанском баре, когда жил в Мадриде. Большая часть диалогов осталась для меня непонятной. Однако сюжет был достаточно ясен. Пожилой джентльмен, роль которого исполнял Фернандо Рей, абсолютно покорен юной красавицей в исполнении Кэрол Буке. Эта часть меня мало интересовала. Но я был совершенно потрясен сюрреалистической стороной фильма. В фильме есть целый ряд сцен, в которых Фернандо Рей держит на плече тяжелый мешок. Откуда этот мешок - ни разу не говорится. (А если и говорится, то я это пропустил.) Он просто всюду таскает с собой этот мешок - в рестораны, парки, садится с ним в такси. Именно это я ощущал, следуя за своим Смутным Объектом. Словно я нес таинственный, необъяснимый груз. Если вы не возражаете, я буду называть ее Смутным Объектом. По сентиментальным причинам. Уже не говоря о том, что из соображений скромности я не могу назвать ее имени.
Вот она притворяется больной в спортзале. Вот, склонившись над столом, безудержно хохочет в столовой, делая вид, что смех вызван чьей-то шуткой. Во рту у нее булькает молоко, из носа что-то капает, и это вызывает у всех еще более сильный смех.
Потом я вижу ее после школы - она едет с какимто мальчиком на велосипеде. Она устроилась на сиденье, а он стоя вращает педали. Она не держится за его талию, самостоятельно сохраняя равновесие. И это вселяет в меня надежду.
Потом мистер да Сильва как-то просит Объект почитать.
Она как всегда бездельничает за своей партой. В школе для девочек можно было менее внимательно следить за тем, чтобы юбка была опущена, а колени сведены. Ноги Объекта расставлены так, что можно видеть ее полноватые ляжки. Мы занимались за партами, сделанными около тридцати лет назад и приспособленными для более изящных фигур, так что Объект за своей умещался с трудом. Может, этим отчасти объяснялось ее равнодушие. Не выпрямляя спины, она сводит колени и отвечает:
- Я забыла свою книгу.
Мистер да Сильва поджимает губы.
- Можешь взять у Калли.
Объект не делает ни малейшего движения в мою сторону. Единственный знак согласия выражается в том, что она убирает с лица волосы. Для этого она поднимает руку и как гребнем проводит растопыренными пальцами по голове, после чего слегка кивает, разрешая приблизиться. Я быстро наклоняюсь и пропихиваю книгу в расщелину между нашими партами. Объект склоняется к тексту.
- Откуда?
- С самого верха сто двенадцатой страницы. Описание щита Ахилла.
Я впервые оказываюсь в такой близости от Смутного Объекта. Это производит сильное воздействие на мой организм. Нервная система пускается в «Полет шмеля». В позвоночнике звучат струнные, в груди - ударные. Одновременно я замираю, чтобы скрыть происходящее. Я едва дышу. Кататония снаружи, лихорадка внутри.
Я ощущаю запах ее коричной жевачки. Она все еще у нее во рту. Я стараюсь не смотреть на нее. Я продолжаю пялиться в книгу. Прядь ее золотисто-рыжих волос ложится на парту между нами, и там, где на нее падает солнце, создается призматический эффект. Но пока я рассматриваю эту радугу размером в полдюйма, она начинает читать.
Я ожидаю гнусавой монотонности с ошибками в произношении. Я ожидаю запинок, мычаний, визгливых пауз и перескоков. Но у Смутного Объекта прекрасный голос. Чистый, сильный и ритмически изысканный. Она унаследовала его от своих дядьев, которые читали стихи и слишком много пили. Выражение ее лица также меняется. Ее черты окрашиваются сосредоточенным достоинством. Голова поднимается вверх на горделивой шее. Она читает так, словно ей двадцать четыре, а не четырнадцать. И я думаю, что более странно: голос Эрты Китт, вылетающий из моих уст, или Кэтрин Хэпберн - из ее.
Она заканчивает, и все погружается в тишину.
- Спасибо, - говорит мистер да Сильва, который поражен как и все остальные. - Это было замечательно.
Звонок. Объект отстраняется, снова проводит рукой по волосам, словно смывая с них грязь, выскальзывает из-за парты и выходит из класса.
Не ощущала ли Каллиопа в такие дни, когда свет в оранжерее, падавший на Смутный Объект, высвечивал брелки между чашечками ее бюстгальтера, пульсацию своей истинной биологической природы? Не испытывала ли она стыд за свои чувства при встрече со Смутным Объектом в коридоре? И да и нет. Просто позвольте мне вам напомнить, где это все происходило.
В школе «Бейкер и Инглис» считалось вполне допустимым влюбляться в одноклассниц. В школах для девочек определенное количество эмоциональной энергии, обычно растрачиваемой на мальчиков, направлялось на укрепление дружеских отношений. Девочки, как во Франции, ходили взявшись за руки и соперничали за симпатии. То и дело происходили вспышки ревности. Время от времени переживались предательства. В ванной комнате всегда ктонибудь рыдал. Девочки плакали из-за того, что такая-то и такая-то отказалась сесть рядом в столовой, или потому что у лучшей подруги появился новый мальчик, отнимающий ранее принадлежавшее ей время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Ее шарканье ясно говорило о том, как она относится к этой древней мертвой поэме, которую мы читаем. Ее она совершенно не интересовала. Она никогда не делала домашнего задания. Она хотела всех обдурить и списывала все контрольные и тесты. Если бы в нашей группе был кто-нибудь еще из «Браслетов», они могли бы образовать фракцию незаинтересованных. Но в одиночестве ей оставалось только хандрить. Мистер да Сильва отчаялся научить ее чему-нибудь и старался вызывать как можно реже.
Я наблюдал за ней в классе и за его пределами. Я начинал высматривать ее сразу, как только добирался до школы. Я усаживался в вестибюле и притворялся, что делаю домашнее задание, в ожидании, когда она пройдет мимо. И всякий раз даже при мимолетной встрече ее вид ошеломлял меня. Я мог сравнить свое состояние только с персонажем какого-нибудь мультика, вокруг головы которого вертятся звезды. Шаркая туфлями как шлепанцами, она появлялась из-за угла, держа во рту ручку. Походка ее всегда была стремительной - казалось, она ловит на лету свои спадающие с ног туфли. Ее покрытые веснушками, словно загаром, икроножные мышцы напрягались. А потом рядом оказывался кто-нибудь еще из «Браслетов», и они, беседуя, продолжали двигаться с ленивой надменностью, которая была свойственна им всем. Иногда она поворачивалась в мою сторону, но делала вид, что не узнает меня. Она начинала быстро моргать, создавая вокруг себя непроницаемую пелену, и исчезала.
А теперь позвольте мне один анахронизм. «Этот смутный объект желания» Луиса Бунюэля появился лишь в 1977 году. К этому времени я уже не общался с этой рыжеволосой. Да и вряд ли она посмотрела этот фильм. И тем не менее когда я думаю о ней, то вспоминаю именно этот фильм. Я посмотрел его по телевизору в испанском баре, когда жил в Мадриде. Большая часть диалогов осталась для меня непонятной. Однако сюжет был достаточно ясен. Пожилой джентльмен, роль которого исполнял Фернандо Рей, абсолютно покорен юной красавицей в исполнении Кэрол Буке. Эта часть меня мало интересовала. Но я был совершенно потрясен сюрреалистической стороной фильма. В фильме есть целый ряд сцен, в которых Фернандо Рей держит на плече тяжелый мешок. Откуда этот мешок - ни разу не говорится. (А если и говорится, то я это пропустил.) Он просто всюду таскает с собой этот мешок - в рестораны, парки, садится с ним в такси. Именно это я ощущал, следуя за своим Смутным Объектом. Словно я нес таинственный, необъяснимый груз. Если вы не возражаете, я буду называть ее Смутным Объектом. По сентиментальным причинам. Уже не говоря о том, что из соображений скромности я не могу назвать ее имени.
Вот она притворяется больной в спортзале. Вот, склонившись над столом, безудержно хохочет в столовой, делая вид, что смех вызван чьей-то шуткой. Во рту у нее булькает молоко, из носа что-то капает, и это вызывает у всех еще более сильный смех.
Потом я вижу ее после школы - она едет с какимто мальчиком на велосипеде. Она устроилась на сиденье, а он стоя вращает педали. Она не держится за его талию, самостоятельно сохраняя равновесие. И это вселяет в меня надежду.
Потом мистер да Сильва как-то просит Объект почитать.
Она как всегда бездельничает за своей партой. В школе для девочек можно было менее внимательно следить за тем, чтобы юбка была опущена, а колени сведены. Ноги Объекта расставлены так, что можно видеть ее полноватые ляжки. Мы занимались за партами, сделанными около тридцати лет назад и приспособленными для более изящных фигур, так что Объект за своей умещался с трудом. Может, этим отчасти объяснялось ее равнодушие. Не выпрямляя спины, она сводит колени и отвечает:
- Я забыла свою книгу.
Мистер да Сильва поджимает губы.
- Можешь взять у Калли.
Объект не делает ни малейшего движения в мою сторону. Единственный знак согласия выражается в том, что она убирает с лица волосы. Для этого она поднимает руку и как гребнем проводит растопыренными пальцами по голове, после чего слегка кивает, разрешая приблизиться. Я быстро наклоняюсь и пропихиваю книгу в расщелину между нашими партами. Объект склоняется к тексту.
- Откуда?
- С самого верха сто двенадцатой страницы. Описание щита Ахилла.
Я впервые оказываюсь в такой близости от Смутного Объекта. Это производит сильное воздействие на мой организм. Нервная система пускается в «Полет шмеля». В позвоночнике звучат струнные, в груди - ударные. Одновременно я замираю, чтобы скрыть происходящее. Я едва дышу. Кататония снаружи, лихорадка внутри.
Я ощущаю запах ее коричной жевачки. Она все еще у нее во рту. Я стараюсь не смотреть на нее. Я продолжаю пялиться в книгу. Прядь ее золотисто-рыжих волос ложится на парту между нами, и там, где на нее падает солнце, создается призматический эффект. Но пока я рассматриваю эту радугу размером в полдюйма, она начинает читать.
Я ожидаю гнусавой монотонности с ошибками в произношении. Я ожидаю запинок, мычаний, визгливых пауз и перескоков. Но у Смутного Объекта прекрасный голос. Чистый, сильный и ритмически изысканный. Она унаследовала его от своих дядьев, которые читали стихи и слишком много пили. Выражение ее лица также меняется. Ее черты окрашиваются сосредоточенным достоинством. Голова поднимается вверх на горделивой шее. Она читает так, словно ей двадцать четыре, а не четырнадцать. И я думаю, что более странно: голос Эрты Китт, вылетающий из моих уст, или Кэтрин Хэпберн - из ее.
Она заканчивает, и все погружается в тишину.
- Спасибо, - говорит мистер да Сильва, который поражен как и все остальные. - Это было замечательно.
Звонок. Объект отстраняется, снова проводит рукой по волосам, словно смывая с них грязь, выскальзывает из-за парты и выходит из класса.
Не ощущала ли Каллиопа в такие дни, когда свет в оранжерее, падавший на Смутный Объект, высвечивал брелки между чашечками ее бюстгальтера, пульсацию своей истинной биологической природы? Не испытывала ли она стыд за свои чувства при встрече со Смутным Объектом в коридоре? И да и нет. Просто позвольте мне вам напомнить, где это все происходило.
В школе «Бейкер и Инглис» считалось вполне допустимым влюбляться в одноклассниц. В школах для девочек определенное количество эмоциональной энергии, обычно растрачиваемой на мальчиков, направлялось на укрепление дружеских отношений. Девочки, как во Франции, ходили взявшись за руки и соперничали за симпатии. То и дело происходили вспышки ревности. Время от времени переживались предательства. В ванной комнате всегда ктонибудь рыдал. Девочки плакали из-за того, что такая-то и такая-то отказалась сесть рядом в столовой, или потому что у лучшей подруги появился новый мальчик, отнимающий ранее принадлежавшее ей время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164