Между тем каждая из них, когда называли ее имя, испускала пронзительный крик. Потом самая толстая, которую Нея назвала Левкозией, захлопала своими коротенькими ручками, и все они одновременно заговорили.
Нет, «заговорили» – это не то слово: они издавали короткие мелодичные звуки; в целом это было похоже на оркестр, когда перед спектаклем настраивают инструменты, подумал Роман, и внезапно Писиноя запела.
Это был тот самый голос, который они слышали, проплывая на резиновой лодке, прекрасный голос, выводящий арпеджио вдоль излучин реки.
Затем вступила Телксепея, она выводила немыслимые ноты, от самых низких до самых высоких, ноты, которые летали и перекатывались по пещере, сталкиваясь с мелодией сестры, и, наконец, все они стали вести каждая свою партию в идеально гармонизированном хаосе, и это было подобно небесному пению, вызывающему в воображении одновременно и бурю, и волны, и рассвет, и успокоение, радость и траур, самую суть природы и всю гамму человеческих эмоций.
Роман почувствовал, как его сотрясает дрожь. Эти женщины, эти чудовища воспевали душу земли. Он видел, что Ян потрясен не меньше, чем он сам.
Затем, так же внезапно, как они начали петь, сирены вдруг замолчали, и разразилась чудовищная какофония, напоминающая шабаш ведьм.
Решительным и твердым голосом Нея заговорила вновь:
– Пусть всегда Народ Мюиртобара живет под вашим благословением, о мои сестры, со времен Гондваны до времен новой Пангеи.
Сирены, казалось, выражали свое согласие, запустив толстые пальцы в длинную прозрачную шевелюру.
Нея повернулась к Роману и Яну, сделала знак следовать за собой и стала удаляться, перепрыгивая с камня на камень. Оказавшись рядом с сиренами, Роман постарался подавить отвращение, опасаясь, что они смогут уловить исходящую от него негативную вибрацию. Кто знает, на что они способны? Но боже! Как они отвратительны!
Мольпе каталась на спине, как собака, демонстрируя дряблые, отвисшие груди; Аглаопея, казалось, дремала, из приоткрытого рта стекала струйка слюны; Лигия время от времени тянула в рот какие-то предметы, которые поднимала с земли и жадно проглатывала.
Предметы? Эти «предметы» были из породы кольчатых, и у них имелись лапки. Что-то вроде прозрачных креветок, длиной сантиметров десять, которые хрустели под ее острыми зубами.
Очень острые, отметил он, когда она в очередной раз растянула губы, держа в руке скорлупу. Длинные, грязные и острые.
Телес внезапно соскользнула в воду, скрылась под грязной водой и несколько секунд спустя вновь появилась на поверхности с рыбиной в зубах. Она щелкнула массивными челюстями, и перекушенная пополам рыба в последний раз дернулась, брызнув кровью. Затем она принялась пожирать ее, громко чавкая и глотая, пытаясь помочь себе недоразвитыми ручками.
Что бы стало с ними, если бы сиренам пришло в голову не пропустить их? Роман представил себе их жадные морды, которые роются в их внутренностях, пытаясь вырвать кусок плоти побольше. Хватит, все это и так напоминает бред, незачем усугублять, ладно? Возможно, эти несчастные девицы и были плотоядными пещерными чудовищами, но все равно они из плоти и костей, а значит, вполне способны переварить хороший заряд из кольта одиннадцатого калибра. Тем хуже для истории человечества. Они не позволят, чтобы ими закусила сладкоголосая компания семейства ламантинов.
Вслед за Неей они прошли через черную кособокую арку, всю облепленную чешуйками, пережеванными скорлупками, водорослями и чем-то вроде птичьего помета, причем все это месиво испускало отвратительный запах прелых водорослей и гнилой рыбы.
– В вопросах санитарии и гигиены они не слишком на высоте! – шепнул ему на ухо Ян.
Зато что касается аппетита…
Он внезапно поскользнулся на какой-то блестящей слизи и, чтобы не потерять равновесия, уцепился за неровность в скале. Но эта самая неровность вдруг сомкнулась на его локте, словно тиски из частокола коротеньких толстых пальчиков, и к нему потянулась зубастая глотка.
– Нет, Лигия! – услышал он крик Неи, которая резко ударила его по руке. – Друг! Не кусать!
Пальчики, словно с сожалением, разжались, тварь, с розовым бледным языком, толстыми губами и блестящими, как льдинки, зубами, обдала его зловонным дыханием. Нея резко потянула его за руку, и они оказались по ту сторону арки, на мощеной тропинке, которая вела в очередной туннель.
– Черт побери! Ну эти полоумные и напугали меня! – пробормотал Ян, вытирая со лба пот. – Но почему они такие жирные?!
– Потому что всю жизнь питаются из канализации, – объяснила Нея.
Роман представил себе толстомордых сирен, которые заглатывают разорванные внутренности и кишки, жадно пьют сточные воды, валяются среди органических останков и испражнений этой клоаки.
Неудивительно, что дыхание Лигии показалось ему отвратительным, как дыхание самой помойки. Он вздохнул, глядя на закутанную в тогу Нею, Цирцею, ведущую их по кругам этого странного ада.
– Кстати, почему ты сказала, что должна надеть свою тогу, чтобы сирены узнали тебя? Они же слепые!
– Понюхай!
Он наклонился и вдохнул слабый аромат яблока.
– У них великолепный нюх, они знают, что Маги, и только Маги могут так пахнуть.
– Есть еще что-нибудь, что ты забыла нам про них рассказать? – поинтересовался Ян.
– Кроме того, что они людоеды? Нет, вроде все. В путь!
– Людоеды! Так я и думал! Эти мерзкие тетки могли сожрать нас в два счета!
– Не будем преувеличивать, вы уже взрослые, и потом, я бы вас защитила! – ответила ему Нея.
– Когда я вновь окажусь в двадцать первом веке, закажу себе тройную «Кровавую Мэри»!
– Если мы не остановим Реза, вы всерьез рискуете получить вместо аперитива колбу с радиацией, – возразила она, и Роман улыбнулся, хотя условия отнюдь не располагали к веселью. – Вперед!
Они вновь пустились в путь по узкой мощеной дороге. Чем, интересно, была она вымощена? Благими намерениями?
ГЛАВА 20
Тропинка изогнулась довольно крутым склоном и теперь вилась между черных и гладких камней, напоминающих вулканическое стекло. Маттео наверняка объяснил бы им, что это такое, подумал Роман, еще раз с болью осознав его смерть. Он не сумел защитить членов экспедиции; он увлек на смерть двух пожилых, беззащитных людей и несчастного Омара, который так мечтал увидеть море. Он никогда никому не хотел причинять зла, но взрослую жизнь начал с убийства, и теперь, спустя много лет, смерть по-прежнему крадется за ним, словно голодный зверь, в ожидании, когда ей кинут какую-нибудь еду.
Он встряхнулся, пытаясь сосредоточиться на дороге, по которой они шли в полном молчании.
На Нее. На ее силе, спокойствии, уме. На ее красоте. После выхода из тюрьмы он знал очень многих женщин; словно пытаясь наверстать упущенное время, он бросался в беспорядочные схватки, он погружался в их тела, их ароматы, их объятия, он не мог насытиться прикосновением их кожи, их взглядами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82