– Сажай его. Я возьму поводья. Надеюсь, в следующий раз у тебя выйдет лучше, – добавил он мрачно.
Хэл молча кивнул, до смерти боясь, что окажется одним из отчисленных за неуспеваемость, и вернулся к своим. Прошло всего две недели с начала занятий, но в число неудачников уже попали шестеро.
Хэл Кэйлис отчаянно боялся, что станет седьмым.
Сэслик оказалась прирожденной всадницей, а ее дракон, казалось, наслаждался каждой минутой, проведенной в воздухе, и эта пара делала поразительные успехи в воздушной акробатике, кружа и кувыркаясь в грозовых небесах над лагерем.
Она честно попыталась помочь Хэлу избавиться от его недостатков, но в конце концов была вынуждена признать, что загвоздка была в чутье и ему, возможно, стоило просто немного расслабиться, чтобы в один прекрасный миг это понимание само пришло к нему.
Сэр Лоурен Дэмиен тоже учился очень легко, как, судя по всему, делал и все остальное – без малейших усилий и с неизменной улыбкой на худом лице.
Еще один рыцарь на курсе, Калабар, несмотря на свою грузность, тоже оказался способным учеником. Единственной дурной его привычкой был кнут, который он постоянно носил с собой и которым при малейшем «неповиновении» тут же принимался охаживать дракона.
Гэредис твердил ему, что его ждут неприятности, что драконам, как и людям, больше по нраву хозяева – если их можно было назвать хозяевами, – которые легки в седле.
Калабар неприятно улыбнулся и сказал:
– Судя по моему опыту, хозяин, который дает своему холопу хоть малюсенькую поблажку, растит мятежника и бандита и заслуживает порки ничуть не меньше, чем его непокорный невольник.
Ассер, казалось, усердно учился, когда однажды утром его вдруг недосчитались на перекличке. Два дня спустя его вернули в кандалах – армейский патруль задержал его на улицах Розена.
Все ожидали, что его немедленно вышвырнут прочь, исполнив тем самым его горячее желание. Но его оставили в лагере, хотя теперь все вечера напролет он проводил с совком и метлой под неусыпным надзором сержанта Пэтриса. Никто не знал, что он наплел Гэредису, но Фаррен с легкой завистью в голосе сказал:
– У этого мошенника, должно быть, соловьиный язык. Просто соловьиный.
– «Можно с определенной долей уверенности утверждать, – читал Гэредис, – что драконье яйцо, достигающее в длину двух футов, высиживается в гнезде примерно четыре месяца, пока из него не вылупится птенец. В течение приблизительно одного года за детенышем тщательно ухаживают оба родителя, до тех пор пока он не будет готов покинуть гнездо. В это время у него только два врага: погода и человек. Судя по всему, драконы год за годом возвращаются в одно и то же гнездо, заново обустраивая его каждый раз перед тем, как самка откладывает новое яйцо».
Он закрыл книгу.
– Хватит зевать, Мария, или вы хотите дать мне понять, что настало время сделать перерыв? Марш отсюда все, подышите дождиком и проснитесь.
Курсанты гурьбой высыпали из класса и побежали к выходу, глядя на дождь, почти такой же серый, как камень и плещущееся у подножия скал море, уходящее вдаль. До чего же я рада, что в такую слякоть могу сколько угодно оставаться под крышей, – сказала Сэслик. – Взгляни! Вон туда, на море. Того рыбака застигло непогодой.
Взгляд Минты Гарт был прикован к болтающейся на волнах рыбачьей посудине.
– Временами я жалею, что... – у нее сорвался голос.
– Что ты не там и что это не тебя мотает по волнам? – предположил Хэл.
– Вот именно.
– Да и черт с ним, – сказал Фаррен. – Старик Гэрри – прости, Рэй – только и знает, что талдычить о драконьих яйцах. Нет чтобы рассказать о том, как они трахаются, тогда, может быть, меня не так сильно клонило бы в сон. Представляете, я как-то раз чистил своего, так у него вдруг хрен взял и высунулся, как у пса. Громадный, как столб! Ну я и дунул от него прочь: испугался, а вдруг ему любви захотелось! Рядом с таким любой человек себя младенцем почувствует, даже я, величайший из любовников. Да меня это на целую неделю вышибло, пусть даже здесь и нет кого-нибудь, кто питал бы ко мне романтические чувства.
А подумав еще, подытожил:
– Жаль, что здесь таких не наблюдается, так что, чувствую, придется мне перейти на новый сорт мыла.
Хэл печально сидел в стойле, глядя на дракона, которого все меньше и меньше считал своим. Если дело и дальше пойдет так же, то следующим принадлежащим ему животным станет еще одна лошадь в постылой коннице.
Вообще-то ему полагалось быть в своем бараке, но комендантский час, как и большая часть всех обычаев, введенных Персом Спенсом, не соблюдался, к несказанной досаде сержанта Пэтриса.
– Все эти мужчины и женщины вполне взрослые люди. Если кто-то считает по-другому, нам же хуже, поскольку мы собираемся доверить им разведку для целой армии, – невозмутимо говорил сержанту Гэредис. – Поэтому давайте будем и обращаться с ними соответствующим образом, пока они не дадут нам оснований думать о них иначе. В таком случае лучшим выходом, пожалуй, будет просто вернуть их в их бывшие части.
Запертый в загоне дракон уставился на Хэла, удивляясь, что это тот делает здесь так поздно ночью, но в конце концов желтые глаза сомкнулись, и великан мерно задышал.
Хэл на самом деле даже не видел дракона, мучительно думая о том, что же такое он делал – не мог не делать – неправильно и почему у него ничего не идет на лад.
Почти половина из тех, кого не отчислили, уже летала самостоятельно, значительно продвинувшись на пути к выпуску, тогда как Кэйлис до сих пор топтался на месте, как последний болван, не понимая, что ему делать.
Он вздрогнул, услышав скрип открывшейся двери, и увидел, как внутрь проскользнула Сэслик, тихонько закрыв дверь за собой.
– Что?..
Она подошла к нему.
– Мне не спалось, и я пошла к твоему домику. Фаррен сказал, что ты куда-то ушел, наверное, чтобы принести себя в жертву драконьему богу. Я так и подумала, что ты здесь.
– И что бы мы все делали без Фаррена? – отозвался Хэл. – Садись рядышком, будем дуться вместе.
Сэслик не стала садиться.
– Прекрати терзаться, Хэл. Ты напрягаешься, становишься дерганым, потом еще больше напрягаешься. Как котенок, ловящий собственный хвост.
Да знаю я, – сказал Кэйлис. – Но знать и быть способным с этим справиться – большая разница. Дьявол, какой же я болван. Наверное, я заслуживаю, чтобы меня отправили назад, охотиться за бандитами.
Сэслик встала у него за спиной, принялась растирать ему плечи.
– У тебя все мышцы словно каменные, – заметила она тихо.
– А помнишь, – спросила она, помолчав, – как Пэтрис тогда ночью застал нас, когда мы сидели вместе?
– Помню.
– У меня сложилось такое впечатление, что ты совсем уже решился поцеловать меня, когда появился этот стервец.
– Именно это я и собирался сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Хэл молча кивнул, до смерти боясь, что окажется одним из отчисленных за неуспеваемость, и вернулся к своим. Прошло всего две недели с начала занятий, но в число неудачников уже попали шестеро.
Хэл Кэйлис отчаянно боялся, что станет седьмым.
Сэслик оказалась прирожденной всадницей, а ее дракон, казалось, наслаждался каждой минутой, проведенной в воздухе, и эта пара делала поразительные успехи в воздушной акробатике, кружа и кувыркаясь в грозовых небесах над лагерем.
Она честно попыталась помочь Хэлу избавиться от его недостатков, но в конце концов была вынуждена признать, что загвоздка была в чутье и ему, возможно, стоило просто немного расслабиться, чтобы в один прекрасный миг это понимание само пришло к нему.
Сэр Лоурен Дэмиен тоже учился очень легко, как, судя по всему, делал и все остальное – без малейших усилий и с неизменной улыбкой на худом лице.
Еще один рыцарь на курсе, Калабар, несмотря на свою грузность, тоже оказался способным учеником. Единственной дурной его привычкой был кнут, который он постоянно носил с собой и которым при малейшем «неповиновении» тут же принимался охаживать дракона.
Гэредис твердил ему, что его ждут неприятности, что драконам, как и людям, больше по нраву хозяева – если их можно было назвать хозяевами, – которые легки в седле.
Калабар неприятно улыбнулся и сказал:
– Судя по моему опыту, хозяин, который дает своему холопу хоть малюсенькую поблажку, растит мятежника и бандита и заслуживает порки ничуть не меньше, чем его непокорный невольник.
Ассер, казалось, усердно учился, когда однажды утром его вдруг недосчитались на перекличке. Два дня спустя его вернули в кандалах – армейский патруль задержал его на улицах Розена.
Все ожидали, что его немедленно вышвырнут прочь, исполнив тем самым его горячее желание. Но его оставили в лагере, хотя теперь все вечера напролет он проводил с совком и метлой под неусыпным надзором сержанта Пэтриса. Никто не знал, что он наплел Гэредису, но Фаррен с легкой завистью в голосе сказал:
– У этого мошенника, должно быть, соловьиный язык. Просто соловьиный.
– «Можно с определенной долей уверенности утверждать, – читал Гэредис, – что драконье яйцо, достигающее в длину двух футов, высиживается в гнезде примерно четыре месяца, пока из него не вылупится птенец. В течение приблизительно одного года за детенышем тщательно ухаживают оба родителя, до тех пор пока он не будет готов покинуть гнездо. В это время у него только два врага: погода и человек. Судя по всему, драконы год за годом возвращаются в одно и то же гнездо, заново обустраивая его каждый раз перед тем, как самка откладывает новое яйцо».
Он закрыл книгу.
– Хватит зевать, Мария, или вы хотите дать мне понять, что настало время сделать перерыв? Марш отсюда все, подышите дождиком и проснитесь.
Курсанты гурьбой высыпали из класса и побежали к выходу, глядя на дождь, почти такой же серый, как камень и плещущееся у подножия скал море, уходящее вдаль. До чего же я рада, что в такую слякоть могу сколько угодно оставаться под крышей, – сказала Сэслик. – Взгляни! Вон туда, на море. Того рыбака застигло непогодой.
Взгляд Минты Гарт был прикован к болтающейся на волнах рыбачьей посудине.
– Временами я жалею, что... – у нее сорвался голос.
– Что ты не там и что это не тебя мотает по волнам? – предположил Хэл.
– Вот именно.
– Да и черт с ним, – сказал Фаррен. – Старик Гэрри – прости, Рэй – только и знает, что талдычить о драконьих яйцах. Нет чтобы рассказать о том, как они трахаются, тогда, может быть, меня не так сильно клонило бы в сон. Представляете, я как-то раз чистил своего, так у него вдруг хрен взял и высунулся, как у пса. Громадный, как столб! Ну я и дунул от него прочь: испугался, а вдруг ему любви захотелось! Рядом с таким любой человек себя младенцем почувствует, даже я, величайший из любовников. Да меня это на целую неделю вышибло, пусть даже здесь и нет кого-нибудь, кто питал бы ко мне романтические чувства.
А подумав еще, подытожил:
– Жаль, что здесь таких не наблюдается, так что, чувствую, придется мне перейти на новый сорт мыла.
Хэл печально сидел в стойле, глядя на дракона, которого все меньше и меньше считал своим. Если дело и дальше пойдет так же, то следующим принадлежащим ему животным станет еще одна лошадь в постылой коннице.
Вообще-то ему полагалось быть в своем бараке, но комендантский час, как и большая часть всех обычаев, введенных Персом Спенсом, не соблюдался, к несказанной досаде сержанта Пэтриса.
– Все эти мужчины и женщины вполне взрослые люди. Если кто-то считает по-другому, нам же хуже, поскольку мы собираемся доверить им разведку для целой армии, – невозмутимо говорил сержанту Гэредис. – Поэтому давайте будем и обращаться с ними соответствующим образом, пока они не дадут нам оснований думать о них иначе. В таком случае лучшим выходом, пожалуй, будет просто вернуть их в их бывшие части.
Запертый в загоне дракон уставился на Хэла, удивляясь, что это тот делает здесь так поздно ночью, но в конце концов желтые глаза сомкнулись, и великан мерно задышал.
Хэл на самом деле даже не видел дракона, мучительно думая о том, что же такое он делал – не мог не делать – неправильно и почему у него ничего не идет на лад.
Почти половина из тех, кого не отчислили, уже летала самостоятельно, значительно продвинувшись на пути к выпуску, тогда как Кэйлис до сих пор топтался на месте, как последний болван, не понимая, что ему делать.
Он вздрогнул, услышав скрип открывшейся двери, и увидел, как внутрь проскользнула Сэслик, тихонько закрыв дверь за собой.
– Что?..
Она подошла к нему.
– Мне не спалось, и я пошла к твоему домику. Фаррен сказал, что ты куда-то ушел, наверное, чтобы принести себя в жертву драконьему богу. Я так и подумала, что ты здесь.
– И что бы мы все делали без Фаррена? – отозвался Хэл. – Садись рядышком, будем дуться вместе.
Сэслик не стала садиться.
– Прекрати терзаться, Хэл. Ты напрягаешься, становишься дерганым, потом еще больше напрягаешься. Как котенок, ловящий собственный хвост.
Да знаю я, – сказал Кэйлис. – Но знать и быть способным с этим справиться – большая разница. Дьявол, какой же я болван. Наверное, я заслуживаю, чтобы меня отправили назад, охотиться за бандитами.
Сэслик встала у него за спиной, принялась растирать ему плечи.
– У тебя все мышцы словно каменные, – заметила она тихо.
– А помнишь, – спросила она, помолчав, – как Пэтрис тогда ночью застал нас, когда мы сидели вместе?
– Помню.
– У меня сложилось такое впечатление, что ты совсем уже решился поцеловать меня, когда появился этот стервец.
– Именно это я и собирался сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107