– И неисповедимы дела твои. Это ж какая альтернатива вызрела в этом мире! Какой сюжет!»
Действительно, по сравнению со всем этим, знакомая ему гораздо лучше страна Утопия была всего лишь небольшой и вполне логичной, если подумать, вариацией на тему известной им с Максом истории. Всего лишь реализацией одной из возможных, вполне реальных, кстати, потенций его собственного мира!
«Значит, – решил он, – бывает и так. Может быть».
В половине четвертого в дверь позвонили. Гиди пошел открывать, и они ненадолго остались вдвоем.
– Поговори с ним сам, – сказал Виктор, отдававший себе отчет в том, что с глазу на глаз местный Макс, возможно, расскажет его собственному Максу гораздо больше, чем если они будут беседовать втроем.
Макс ничего на это не сказал, только кивнул. О чем говорить? Все было понятно и так. Жизнь штука несложная, если только не усложнять ее специально.
Дверь в гостиную открылась, и к ним в сопровождении Гиди вошел высокий коротко стриженный старик. Он был чуть грузноват и сутулился немного, но держался уверенно и смотрел на мир ясными и внимательными глазами. Тот еще старик. Ну недаром же они прозвали его Железным? Такие прозвища неспроста даются и не просто так за человеком закрепляются. И дай нам бог, чтобы про всех нас наши внуки так говорили. С большой буквы.
Старик неспешно, но уверенно прошел на середину комнаты, приблизившись к вставшим ему навстречу Виктору и Максу, остановился напротив них и стал внимательно рассматривать Макса. И то сказать, Виктора он тогда не видел, а вот Виктор… Виктор вгляделся в старика и понял, что никакой ошибки нет. Это был Винт. Пусть постаревший – семьдесят лет прошло! – но все же узнаваемый. Винт!
– Ну вы тут поболтайте, а я пока пойду, кофе сварю, – сказал он и направился к двери. – Гиди, будь другом, покажи, где тут у вас что, а то я сам, боюсь, не разберусь.
Гиди Виктора понял и присоединился к нему без возражений. И вопросов не задавал. Не дурак.
Странная штука – время. Ведь знаешь, как может оно лететь стремительно, когда хотелось бы, наоборот, что-нибудь вроде «остановись, мгновенье!». И как оно тянется, знаешь. Все это ведь было уже в твоей жизни, и не раз. И ждал подолгу, и кипел, вылезая вон из штанов и кожи, когда пытался назло всему вонзить себя между двумя мгновениями быстротекущего времени. Все это было. И вот, испробовав, казалось бы, все на свете, все испытав, приучив и научив себя чувствовать время и себя в нем, смирившись с бессилием перед космической его мощью, ты обнаруживаешь вдруг, что все напрасно. Дело не во времени, а в тебе. А ты… ты всего лишь человек.
«Ну чисто дите малое, честное слово!» – расстроенно констатировал Виктор.
А время тянулось отвратительно медленно. Оно тащилось, как издыхающая коняга, которую понукай не понукай, а толку – чуть. Там, в гостиной, Макс и… еще один Макс «перетирали» свои семейные тайны и их с Виктором проблемы. А Виктор был не там, а здесь, где не было слышно ни единого слова из всех, что уже были произнесены за эти три часа, и из тех, которые произносились сейчас.
Он уже сварил кофе. И кофе удался. Он получился, потому что Виктор вложил в него не только умение, но и нерв. Произведение искусства, шедевр, вот какой это был кофе. И Гиди отнес две чашечки в гостиную, а потом вернулся, и они с Виктором выпили свой кофе и даже по паре капель коньячку «Отард» накатили (из хозяйских запасов), «за жизнь!» и «за победу, за нашу победу!». Как водится, как можется. И поговорили о том, о сем, и Виктор снова встал к станку. Вторая порция получилась хуже. То есть это, конечно, был кофе, и был он не плох, если честно, но не «что-то особеннова». Нет. Впрочем, выпили и его, а заодно и коньяк допили, которого и было-то чуть. Грамм триста. Сущие пустяки.
Теперь он варил кофе в третий раз.
«У старика Шулема мы тоже пили кофе три раза, зато потом… Не каркай! – оборвал он себя. – Нам только силового прорыва сейчас не хватает».
И то сказать, у Виктора не было возражений против прорыва как такового. Но куда? Вот это и был самый что ни на есть гамлетовский вопрос. Куда, на хрен, прорываться, если они затерялись в этих параллельных вселенных, как дите малое в дремучем лесу.
Впрочем, вся эта суета и брюзжание привычно кипели на верхнем уровне, там, где им и положено быть. Зато ниже, в Глубине , мысль Виктора была, как всегда, холодна и стремительна. Там в безмолвии его внутреннего космоса вершилась тяжелая, но продуктивная работа аналитического аппарата. Руки делали свое дело. Говорила говорилка . Глаза искали и находили важное и актуальное за шелухой визуальных эффектов. Жила своей особой жизнью, структурированная и разделенная неснимаемыми печатями на уровни и подуровни, Внутренняя Сфера , а в Глубине Виктор сколачивал конструкцию понимания, сбивал и организовывал смыслы, обустраивал обрывки данных в гнездах строящейся конструкции, дополнял, додумывал… Постигал.
Шаги Макса он услышал сквозь закрытые двери, хотя и дверей этих было ровным счетом две штуки, и пространство двух комнат лежало между ними, и Макс, как обычно, шел тихо. Конечно, это был еще не боевой шаг, но все равно для большинства людей Макс шел практически неслышно. И все-таки Виктор его услышал. Ждал потому что. И услышал.
Скрипнула, отворяясь, дверь, и Макс вошел в кухню.
– Ну, родственничек, – спросил Виктор, не оборачиваясь. – Какие новости?
– Как ты себя чувствуешь, Витя? – озабоченно спросил Макс. Виртуозно передав голосом свою озабоченность. Так правильнее.
– Я? Замечательно. А что?
– С каких это пор мы с тобой родственники?
– Ах, это! – воскликнул Виктор, оборачиваясь. Он был сама беззаботность. Он лучился улыбкой. И неспроста. Он уже все понял. Карты опять легли, как надо. Может быть, и в самом деле, им ворожат великие боги Ахана или их земной грозный Бог?
– Ах, это? Ну это просто. Я кто?
– И кто ты?
– Рюрикович.
– Вычислил? – без удивления спросил Макс.
– Ну если ты сам не соизволил поделиться, пришлось мне извилинами пошевелить. Я же твой род, Макс, до четвертого века проследил, до Цфата. Ну а в свете некоторых новых наблюдений…
– Молодец, только выброси из головы всю эту средневековую ахинею. Мы не родственники, Витя, хотя и братья. Рюрик не Меровинг, а Меровинги не потомки Христа. А Христос, ты уж извини меня – я никого обидеть не хочу, – но он не был потомком Давида. Царский род это царский род, и в первом веке люди – много людей, Витя, – еще четко знали, кто и от кого родился. И Ирод знал, потому и бесился, но сделать ничего не мог. Найти не мог. А искал он, как ты верно отметил, именно моего предка. – Макс усмехнулся: – Такие дела.
– Ну и какие у нас теперь дела? – Виктор прекрасно знал все, о чем только что сказал Макс, и спорить по этому поводу не собирался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Действительно, по сравнению со всем этим, знакомая ему гораздо лучше страна Утопия была всего лишь небольшой и вполне логичной, если подумать, вариацией на тему известной им с Максом истории. Всего лишь реализацией одной из возможных, вполне реальных, кстати, потенций его собственного мира!
«Значит, – решил он, – бывает и так. Может быть».
В половине четвертого в дверь позвонили. Гиди пошел открывать, и они ненадолго остались вдвоем.
– Поговори с ним сам, – сказал Виктор, отдававший себе отчет в том, что с глазу на глаз местный Макс, возможно, расскажет его собственному Максу гораздо больше, чем если они будут беседовать втроем.
Макс ничего на это не сказал, только кивнул. О чем говорить? Все было понятно и так. Жизнь штука несложная, если только не усложнять ее специально.
Дверь в гостиную открылась, и к ним в сопровождении Гиди вошел высокий коротко стриженный старик. Он был чуть грузноват и сутулился немного, но держался уверенно и смотрел на мир ясными и внимательными глазами. Тот еще старик. Ну недаром же они прозвали его Железным? Такие прозвища неспроста даются и не просто так за человеком закрепляются. И дай нам бог, чтобы про всех нас наши внуки так говорили. С большой буквы.
Старик неспешно, но уверенно прошел на середину комнаты, приблизившись к вставшим ему навстречу Виктору и Максу, остановился напротив них и стал внимательно рассматривать Макса. И то сказать, Виктора он тогда не видел, а вот Виктор… Виктор вгляделся в старика и понял, что никакой ошибки нет. Это был Винт. Пусть постаревший – семьдесят лет прошло! – но все же узнаваемый. Винт!
– Ну вы тут поболтайте, а я пока пойду, кофе сварю, – сказал он и направился к двери. – Гиди, будь другом, покажи, где тут у вас что, а то я сам, боюсь, не разберусь.
Гиди Виктора понял и присоединился к нему без возражений. И вопросов не задавал. Не дурак.
Странная штука – время. Ведь знаешь, как может оно лететь стремительно, когда хотелось бы, наоборот, что-нибудь вроде «остановись, мгновенье!». И как оно тянется, знаешь. Все это ведь было уже в твоей жизни, и не раз. И ждал подолгу, и кипел, вылезая вон из штанов и кожи, когда пытался назло всему вонзить себя между двумя мгновениями быстротекущего времени. Все это было. И вот, испробовав, казалось бы, все на свете, все испытав, приучив и научив себя чувствовать время и себя в нем, смирившись с бессилием перед космической его мощью, ты обнаруживаешь вдруг, что все напрасно. Дело не во времени, а в тебе. А ты… ты всего лишь человек.
«Ну чисто дите малое, честное слово!» – расстроенно констатировал Виктор.
А время тянулось отвратительно медленно. Оно тащилось, как издыхающая коняга, которую понукай не понукай, а толку – чуть. Там, в гостиной, Макс и… еще один Макс «перетирали» свои семейные тайны и их с Виктором проблемы. А Виктор был не там, а здесь, где не было слышно ни единого слова из всех, что уже были произнесены за эти три часа, и из тех, которые произносились сейчас.
Он уже сварил кофе. И кофе удался. Он получился, потому что Виктор вложил в него не только умение, но и нерв. Произведение искусства, шедевр, вот какой это был кофе. И Гиди отнес две чашечки в гостиную, а потом вернулся, и они с Виктором выпили свой кофе и даже по паре капель коньячку «Отард» накатили (из хозяйских запасов), «за жизнь!» и «за победу, за нашу победу!». Как водится, как можется. И поговорили о том, о сем, и Виктор снова встал к станку. Вторая порция получилась хуже. То есть это, конечно, был кофе, и был он не плох, если честно, но не «что-то особеннова». Нет. Впрочем, выпили и его, а заодно и коньяк допили, которого и было-то чуть. Грамм триста. Сущие пустяки.
Теперь он варил кофе в третий раз.
«У старика Шулема мы тоже пили кофе три раза, зато потом… Не каркай! – оборвал он себя. – Нам только силового прорыва сейчас не хватает».
И то сказать, у Виктора не было возражений против прорыва как такового. Но куда? Вот это и был самый что ни на есть гамлетовский вопрос. Куда, на хрен, прорываться, если они затерялись в этих параллельных вселенных, как дите малое в дремучем лесу.
Впрочем, вся эта суета и брюзжание привычно кипели на верхнем уровне, там, где им и положено быть. Зато ниже, в Глубине , мысль Виктора была, как всегда, холодна и стремительна. Там в безмолвии его внутреннего космоса вершилась тяжелая, но продуктивная работа аналитического аппарата. Руки делали свое дело. Говорила говорилка . Глаза искали и находили важное и актуальное за шелухой визуальных эффектов. Жила своей особой жизнью, структурированная и разделенная неснимаемыми печатями на уровни и подуровни, Внутренняя Сфера , а в Глубине Виктор сколачивал конструкцию понимания, сбивал и организовывал смыслы, обустраивал обрывки данных в гнездах строящейся конструкции, дополнял, додумывал… Постигал.
Шаги Макса он услышал сквозь закрытые двери, хотя и дверей этих было ровным счетом две штуки, и пространство двух комнат лежало между ними, и Макс, как обычно, шел тихо. Конечно, это был еще не боевой шаг, но все равно для большинства людей Макс шел практически неслышно. И все-таки Виктор его услышал. Ждал потому что. И услышал.
Скрипнула, отворяясь, дверь, и Макс вошел в кухню.
– Ну, родственничек, – спросил Виктор, не оборачиваясь. – Какие новости?
– Как ты себя чувствуешь, Витя? – озабоченно спросил Макс. Виртуозно передав голосом свою озабоченность. Так правильнее.
– Я? Замечательно. А что?
– С каких это пор мы с тобой родственники?
– Ах, это! – воскликнул Виктор, оборачиваясь. Он был сама беззаботность. Он лучился улыбкой. И неспроста. Он уже все понял. Карты опять легли, как надо. Может быть, и в самом деле, им ворожат великие боги Ахана или их земной грозный Бог?
– Ах, это? Ну это просто. Я кто?
– И кто ты?
– Рюрикович.
– Вычислил? – без удивления спросил Макс.
– Ну если ты сам не соизволил поделиться, пришлось мне извилинами пошевелить. Я же твой род, Макс, до четвертого века проследил, до Цфата. Ну а в свете некоторых новых наблюдений…
– Молодец, только выброси из головы всю эту средневековую ахинею. Мы не родственники, Витя, хотя и братья. Рюрик не Меровинг, а Меровинги не потомки Христа. А Христос, ты уж извини меня – я никого обидеть не хочу, – но он не был потомком Давида. Царский род это царский род, и в первом веке люди – много людей, Витя, – еще четко знали, кто и от кого родился. И Ирод знал, потому и бесился, но сделать ничего не мог. Найти не мог. А искал он, как ты верно отметил, именно моего предка. – Макс усмехнулся: – Такие дела.
– Ну и какие у нас теперь дела? – Виктор прекрасно знал все, о чем только что сказал Макс, и спорить по этому поводу не собирался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135