Теперь он обнаружил на широкой капитанской кровати Армазона, спавшего, прикрыв лицо рукой.
Мойши растолкал его.
– А, это ты, – сказал Армазон. – Я уж думал, что мы в последний раз видели тебя. – Он снова повалился на кровать.
– Ктонибудь ночью приходил к лорхе?
– Мм… Нет.
Он поднялся наверх и покинул лорху. Толькотолько ступил на доски пристани, как заметил какоето движение в тени у груды пустых гниющих деревянных бочек.
Мойши увидел маленькое личико и убрал руку с рукояти меча. Шагнул туда, но ребенок бросился прочь от него, и ему пришлось перепрыгнуть через бочки. Он схватил маленькое тельце.
– Иди сюда, малышка, – проговорил он. – Кого ты ищешь? – Теперь он ясно видел, что это маленькая девочка.
– Простите, сеньор, но, прежде чем я отвечу, не назовете ли вы ваше имя?
Мойши рассмеялся.
– Конечно. Я Мойши АннайНин. – Он посмотрел на нее. – А ты? – Он посадил ее к себе на колени.
– Я Альма, сеньор. У меня есть послание для Мойши АннайНина.
– Тогда говори, – сказал он, едва удерживаясь от смеха.
Она поднесла к его лицу ручонку.
– Прошу вас, сеньор, покажите мне свой нос.
– Нос? Какого… – Но тут он понял, что она смотрит, есть ли в крыле его носа алмаз. – Ну, нашла его?
– Да, сеньор. Вам шлет весть Чиизаи. Она велела мне прийти на эту лорху, но говорить только с вами. Я тут уже довольно давно жду. Я и прежде подходила, но какойто человек загородил мне дорогу и сказал, что никогда ничего о вас не слышал, и велел убираться. Когда я не ушла, он сказал, что вы не вернетесь всю ночь, но что вы велели передавать ему все вести для себя. Я не поверила ему, сеньор.
– Молодец, – сказал Мойши, взъерошивая ей волосы. – Расскажи мне, Альма, как выглядел этот человек?
Она описала Армазона.
– Я встретила Чиизаи у западных врат, сеньор. Оттуда готовился отойти маленький караван. Не торговый, мы ничего о нем не знаем. Она велела передать вам, что с ней все в порядке и что она отправляется на северозапад.
– Она идет за караваном?
– Да, сеньор.
– Ты видела людей из того каравана?
– Не слишком хорошо. Я не смогу их вам описать. Интересно, был ли среди них Хелльстурм – подумал он.
– Хорошо, что я подождала, сеньор?
– Да, Альма.
– Тут ночью страшно.
– Да.
– А этот человек с лорхи раза два выходил, искал меня. Но я спряталась за бочками, и он не нашел меня.
Мойши горячо обнял ее.
– Ты очень храбрая девочка. – Он сунул руку в кошель и дал ей серебряную монету. – На это ты сможешь купить себе еду и одежду, Альма. Но если ты возьмешь эту монету, пообещай мне одну вещь.
– Что, сеньор?
– Купи себе теплый плащ.
Он встал, поставил ее на доски. Она протянула к нему руки, и он поднял ее. Она поцеловала его в губы. Явно недетский поцелуй.
– Ну, ступай, – тихо сказал он. – Иди прямо домой. – Он молча посмотрел на нее, и она бегом припустила по набережной, растворяясь и темноте, и исчезла среди улиц города.
Он снова поднялся на борт лорхи, молча прошел в капитанскую каюту. Выкатил Армазона из койки.
– Что… что ты делаешь? – пробормотал тот.
– Значит, никто не приходил и не спрашивал меня?
– Нет, – глядя на него честными глазами, проговорил тот. – Я уже говорил тебе. И если кто утверждает другое, то он проклятый врун.
– Да нет, это ты врешь. Армазон. – Он рывком поднял боцмана за грудки. – Наврал о сеньоре. А теперь о той девочкекамбухо. – Он выволок его из кровати, штаны почти спадали с Армазона. – Ну и мерзкая же ты тварь!
– Послушай, послушай! – закричал Армазон. – Может, это Роха забил тебе голову глупостями обо мне? Все это вранье, поверь мне! Он просто хочет стать боцманом на этом судне! Он всякого наговорит, только бы добиться своего!
Мойши дал ему оплеуху, и боцман заскулил.
– Заткнись, гнида! Роха мертв! Но пока он был жив, он и слова худого о тебе не сказал! – Мойши поволок боцмана по трапу наверх. – Та маленькая девочкакамбухо нашла меня на пристани!
– Но она врет! – взмолился Армазон. – Я просто не дал этой нищенке жратвы, вот и все. И кто станет меня за это винить? Подашь одному, так все сбегутся!
– Ты что, за дурака меня держишь?
Он выволок боцмана наверх. Нашел веревку достаточной длины и связал ему руки в кистях над головой. Затем перекинул его через плечо и начал подниматься на мачту.
Армазон в ужасе завопил:
– Ты заплатишь за это! Боги, что ты хочешь сделать со мной? Сеньора СегильясиОривара узнает об этом!
– Узнает, узнает, – мрачно проговорил Мойши, завязывая узел на рее. Он отпустил Армазона, и тот повис на связанных руках.
Спустившись на палубу. Мойши повернулся к вахтенному:
– Скажи команде, что, если кто освободит его, будет отвечать передо мной лично.
Моряк глянул на Мойши. затем на висящего Армазона и сглотнул слюну.
– Хорошо, пилото.Я скажу всем.
Светало. Чайки с пронзительными криками закружились над морем, выискивая еду. Похоже, шторм ночью сменил направление и прошел мимо юрода. Дождя не было.
Он пошел прочь от поднимающегося розового солнца, от наступающего тепла, от воплей Армазона.
Через некоторое время он слышал только крики чаек.
– Сегодня месса, – сказали ему. – Она в иглесии.
– Я пришел повидаться с ней.
– Знаю. – Глаз Чиммоку в тени дверного проема не было видно, а длинные висячие усы придавали ему вид тощего голодного животного. – Она просила меня дать вам указания.
– У меня мало времени.
– Она и это предвидела.
– Она? Или ты?
Тонкие брови Чиммоку взлетели вверх, но взгляд оставался бесстрастным.
– Я? Я тут ни при чем.
– Ты скучаешь по Шаангсею? – внезапно спросил Мойши.
Чиммоку беспокойно замялся.
– Возможно, – сказал он. – Иногда. Но сеньора живет в Коррунье. И я тоже.
– Ты там с ней встретился?
– В Шаангсее? Да.
– На набережной?
– Да. Это важно?
– Я подумал, что ты мог быть тем мужчиной…
– Вот указания.
На башне е высоким шпилем звонил колокол. Шпиль сиял золотом в юном свете утра. Яркая хрупкая бронза колоколов на звоннице. Звон был гулким и какимто печальным.
Это было высокое сооружение, яркобелое сверху, а внизу, у перекрытого аркой входа, до сих пор лежали тени. Слева и справа стояли огромные старые платаны, чтото шепча на ветру.
Двери иглесии были внизу дубовыми, выше обшиты тонкими досками из твердого дерева – темного и светлого вперемежку, так что без красок или лака получался естественный рисунок.
Широкая белокаменная лестница вела к дверям.
Далузийцы входили в двери, закутавшись в плащи неброских тонов. Женщины, которых ранним утром тут было больше, все имели на голове кружевные накидки.
Внутри было холодно и гулко. В неподвижном воздухе плыл аромат ладана, и слышалось приглушенное монотонное пение. Низкие скамьи без спинок из полированного дерева тянулись по всей ширине иглесии, разделенные тремя узкими проходами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Мойши растолкал его.
– А, это ты, – сказал Армазон. – Я уж думал, что мы в последний раз видели тебя. – Он снова повалился на кровать.
– Ктонибудь ночью приходил к лорхе?
– Мм… Нет.
Он поднялся наверх и покинул лорху. Толькотолько ступил на доски пристани, как заметил какоето движение в тени у груды пустых гниющих деревянных бочек.
Мойши увидел маленькое личико и убрал руку с рукояти меча. Шагнул туда, но ребенок бросился прочь от него, и ему пришлось перепрыгнуть через бочки. Он схватил маленькое тельце.
– Иди сюда, малышка, – проговорил он. – Кого ты ищешь? – Теперь он ясно видел, что это маленькая девочка.
– Простите, сеньор, но, прежде чем я отвечу, не назовете ли вы ваше имя?
Мойши рассмеялся.
– Конечно. Я Мойши АннайНин. – Он посмотрел на нее. – А ты? – Он посадил ее к себе на колени.
– Я Альма, сеньор. У меня есть послание для Мойши АннайНина.
– Тогда говори, – сказал он, едва удерживаясь от смеха.
Она поднесла к его лицу ручонку.
– Прошу вас, сеньор, покажите мне свой нос.
– Нос? Какого… – Но тут он понял, что она смотрит, есть ли в крыле его носа алмаз. – Ну, нашла его?
– Да, сеньор. Вам шлет весть Чиизаи. Она велела мне прийти на эту лорху, но говорить только с вами. Я тут уже довольно давно жду. Я и прежде подходила, но какойто человек загородил мне дорогу и сказал, что никогда ничего о вас не слышал, и велел убираться. Когда я не ушла, он сказал, что вы не вернетесь всю ночь, но что вы велели передавать ему все вести для себя. Я не поверила ему, сеньор.
– Молодец, – сказал Мойши, взъерошивая ей волосы. – Расскажи мне, Альма, как выглядел этот человек?
Она описала Армазона.
– Я встретила Чиизаи у западных врат, сеньор. Оттуда готовился отойти маленький караван. Не торговый, мы ничего о нем не знаем. Она велела передать вам, что с ней все в порядке и что она отправляется на северозапад.
– Она идет за караваном?
– Да, сеньор.
– Ты видела людей из того каравана?
– Не слишком хорошо. Я не смогу их вам описать. Интересно, был ли среди них Хелльстурм – подумал он.
– Хорошо, что я подождала, сеньор?
– Да, Альма.
– Тут ночью страшно.
– Да.
– А этот человек с лорхи раза два выходил, искал меня. Но я спряталась за бочками, и он не нашел меня.
Мойши горячо обнял ее.
– Ты очень храбрая девочка. – Он сунул руку в кошель и дал ей серебряную монету. – На это ты сможешь купить себе еду и одежду, Альма. Но если ты возьмешь эту монету, пообещай мне одну вещь.
– Что, сеньор?
– Купи себе теплый плащ.
Он встал, поставил ее на доски. Она протянула к нему руки, и он поднял ее. Она поцеловала его в губы. Явно недетский поцелуй.
– Ну, ступай, – тихо сказал он. – Иди прямо домой. – Он молча посмотрел на нее, и она бегом припустила по набережной, растворяясь и темноте, и исчезла среди улиц города.
Он снова поднялся на борт лорхи, молча прошел в капитанскую каюту. Выкатил Армазона из койки.
– Что… что ты делаешь? – пробормотал тот.
– Значит, никто не приходил и не спрашивал меня?
– Нет, – глядя на него честными глазами, проговорил тот. – Я уже говорил тебе. И если кто утверждает другое, то он проклятый врун.
– Да нет, это ты врешь. Армазон. – Он рывком поднял боцмана за грудки. – Наврал о сеньоре. А теперь о той девочкекамбухо. – Он выволок его из кровати, штаны почти спадали с Армазона. – Ну и мерзкая же ты тварь!
– Послушай, послушай! – закричал Армазон. – Может, это Роха забил тебе голову глупостями обо мне? Все это вранье, поверь мне! Он просто хочет стать боцманом на этом судне! Он всякого наговорит, только бы добиться своего!
Мойши дал ему оплеуху, и боцман заскулил.
– Заткнись, гнида! Роха мертв! Но пока он был жив, он и слова худого о тебе не сказал! – Мойши поволок боцмана по трапу наверх. – Та маленькая девочкакамбухо нашла меня на пристани!
– Но она врет! – взмолился Армазон. – Я просто не дал этой нищенке жратвы, вот и все. И кто станет меня за это винить? Подашь одному, так все сбегутся!
– Ты что, за дурака меня держишь?
Он выволок боцмана наверх. Нашел веревку достаточной длины и связал ему руки в кистях над головой. Затем перекинул его через плечо и начал подниматься на мачту.
Армазон в ужасе завопил:
– Ты заплатишь за это! Боги, что ты хочешь сделать со мной? Сеньора СегильясиОривара узнает об этом!
– Узнает, узнает, – мрачно проговорил Мойши, завязывая узел на рее. Он отпустил Армазона, и тот повис на связанных руках.
Спустившись на палубу. Мойши повернулся к вахтенному:
– Скажи команде, что, если кто освободит его, будет отвечать передо мной лично.
Моряк глянул на Мойши. затем на висящего Армазона и сглотнул слюну.
– Хорошо, пилото.Я скажу всем.
Светало. Чайки с пронзительными криками закружились над морем, выискивая еду. Похоже, шторм ночью сменил направление и прошел мимо юрода. Дождя не было.
Он пошел прочь от поднимающегося розового солнца, от наступающего тепла, от воплей Армазона.
Через некоторое время он слышал только крики чаек.
– Сегодня месса, – сказали ему. – Она в иглесии.
– Я пришел повидаться с ней.
– Знаю. – Глаз Чиммоку в тени дверного проема не было видно, а длинные висячие усы придавали ему вид тощего голодного животного. – Она просила меня дать вам указания.
– У меня мало времени.
– Она и это предвидела.
– Она? Или ты?
Тонкие брови Чиммоку взлетели вверх, но взгляд оставался бесстрастным.
– Я? Я тут ни при чем.
– Ты скучаешь по Шаангсею? – внезапно спросил Мойши.
Чиммоку беспокойно замялся.
– Возможно, – сказал он. – Иногда. Но сеньора живет в Коррунье. И я тоже.
– Ты там с ней встретился?
– В Шаангсее? Да.
– На набережной?
– Да. Это важно?
– Я подумал, что ты мог быть тем мужчиной…
– Вот указания.
На башне е высоким шпилем звонил колокол. Шпиль сиял золотом в юном свете утра. Яркая хрупкая бронза колоколов на звоннице. Звон был гулким и какимто печальным.
Это было высокое сооружение, яркобелое сверху, а внизу, у перекрытого аркой входа, до сих пор лежали тени. Слева и справа стояли огромные старые платаны, чтото шепча на ветру.
Двери иглесии были внизу дубовыми, выше обшиты тонкими досками из твердого дерева – темного и светлого вперемежку, так что без красок или лака получался естественный рисунок.
Широкая белокаменная лестница вела к дверям.
Далузийцы входили в двери, закутавшись в плащи неброских тонов. Женщины, которых ранним утром тут было больше, все имели на голове кружевные накидки.
Внутри было холодно и гулко. В неподвижном воздухе плыл аромат ладана, и слышалось приглушенное монотонное пение. Низкие скамьи без спинок из полированного дерева тянулись по всей ширине иглесии, разделенные тремя узкими проходами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74