В определенном смысле их можно было отнести к разряду сверхлюдей, обладавших наряду с высоким уровнем развития интеллекта еще и превосходными физическими данными. И они стремились извлечь из этого как можно больше пользы.
Из-за того, что брат и сестра виделись теперь крайне редко, их душевная близость не стала меньше, они по-прежнему были сильно привязаны друг к другу. Возможно, свою роль сыграло здесь отношение к родителям, и взаимное желание Тори и Грега противостоять постоянному давлению со стороны отца и матери привело к возникновению крепкой дружбы.
В Токио они проводили время довольно весело, даже вместе напивались, если у них возникало такое желание, а возникало оно, по правде говоря, очень часто, хотя ни у одного из них не было никакой склонности к пьянству. Просто им хотелось расслабиться, отвлечься от своей буквально рассчитанной по минутам жизни (особенно это касалось Грега), отдохнуть от жесткого ритма тренировок, вырваться из крепких уз дисциплины и порядка. Кроме того, Тори считала, подобно большинству японцев, что человек способен выразить до конца свои чувства, мысли, намерения, отношение к окружающим только будучи в состоянии опьянения. Если уж кто-то напился, то ему разрешено все: не зазорно быть глупым, слабым, сентиментальным... Так брат с сестрой и развлекались: шатались по городу, поочередно заглядывая в разные питейные заведения, обходя за вечер огромное число баров, пока они не оказывались в таких местах, где собирался всякий сброд, в том числе и преступники. Опасное общение с обитателями токийского дна ничуть не пугало отчаянную парочку, лишь раззадоривало ее, толкая на дальнейшие поиски приключений. Тори не давала покоя одна вещь, понять которую ей удалось спустя несколько лет; лишь повзрослев и набравшись опыта, она разобралась, что к чему. А удивляло ее стремление брата продемонстрировать свое мужское превосходство, утвердиться в лидирующей роли. Сначала она думала, что подобная агрессивность явилась результатом образа жизни брата, что таким образом воспитывают всех американских астронавтов, но только позже девушка сообразила, что так вести себя Грега толкала она сама, своим поведением разжигала его мужское самолюбие.
Тори ни в чем не хотела отставать от брата, неважно, касалось это занятий спортом, учебы, участия в соревнованиях или работы. Этого постоянно добивался от нее отец, руководствуясь тем принципом, что его дочь должна не бояться встретить на своем пути самые разнообразные трудности и уметь справиться с любыми проблемами и неприятностями, которые готовила ей судьба. Отец не уставал повторять: «Если ты не способна конкурировать со своим собственным братом, ты никогда ничего не добьешься. Не хнычь и не увиливай от работы и учти, что тебе повезло. Мой отец не мог дать мне того, что даю тебе я».
Тем не менее, несмотря на все свои старания, Тори никак не удавалось угнаться за Грегом — тот всегда был на голову впереди, чем бы ни занимался. Не то чтобы она не старалась, вовсе нет, — она добивалась очень хороших результатов, но получалось так, что брат во всем ее превосходил. Он с готовностью и упоением выполнял малейшее требование или пожелание отца, и Тори это немного злило. Все кончилось тем, что она «сбежала» на край света — покинула отчий дом и улетела в далекую и загадочную Японию, которая давно занимала ее мысли и волновала воображение. Внезапный отъезд строптивой дочери супругов Нан за сотни тысяч километров от родной и милой сердцу Америки был не только протестом, девушка давно мечтала увидеть удивительную Страну восходящего солнца. Япония необъяснимым образом притягивала Тори, и она стремилась туда всем сердцем.
Приехав в Токио, Тори поступила в школу боевых искусств и первую неделю учебы буквально плакала от счастья, потому что строжайший аскетизм, которого требовали от учащихся преподаватели школы, явился от уставшей от домашней роскоши Тори своеобразной отдушиной. Ведь день проходил в интенсивных физических и умственных занятиях, и уставшая до изнеможения девушка, приходя вечером к себе в комнату, буквально падала на простенькую жесткую кровать и долго потом не могла заснуть, она смотрела в окно на луну и звезды, и на душе у нее было мирно и радостно. Здесь она наконец-то обрела покой, который, думала, не найдет никогда и нигде.
Нравился Тори и ее учитель — сенсей, маленький, подвижный человек. Несмотря на свой небольшой рост и некоторую суетливость, он имел солидный и внушительный вид. Во время занятий — тренировочных боев, проводимых между сенсеем и учениками, было трудно предугадать его тактику — он небрежно и ловко использовал то один прием, то другой, а «военных хитростей» у него имелось в запасе предостаточно.
— Вам, как представительнице европейской расы, гораздо труднее, чем моим соотечественникам, осознать все предстоящие трудности на выбранном вами пути, — сказал Тори ее учитель, когда она прошла четыре ступени обучения из необходимых шести. — Не подумайте, что я говорю о превосходстве японцев над европейцами, но правда и то, что немногие европейцы добиваются успеха. Видите ли, наша нация питает отвращение во всему случайному, непредсказуемому. Природа естественная, не измененная людьми, полна неожиданностей и потому пугает нас, а мы, чтобы еще усилить свой страх, придумываем себе таких богов, как, например, лисица.
— Но я не понимаю, учитель, — ответила Тори и показала рукой на разбитый невдалеке сад, — природа окружает нас повсюду.
Сенсей понимающе улыбнулся.
— Я попрошу вас еще раз взглянуть на тот сад, который вы только что мне показали и которому я посвящаю много времени и забот. Разве он является частью дикой природы? Когда вы будете гулять где-нибудь в сельской местности или подниметесь в горы на севере, вы увидите природу в первозданном виде. А этот сад? Он не что иное, как продукт моей фантазии. Каждое деревце в нем выращено, создано моими собственными руками или руками моих учеников, причем так, в таком виде, как хотелось этого мне. Совершенный сад — как я это понимаю, должен быть частью девственной природы, выходить из нее, сливаться с ней. Но совершенных садов не бывает и быть не может. С природой следует обращаться как можно осторожнее, ибо по неведению мы можем нанести ей непоправимый вред, а этого делать никак нельзя. Обособленность, замкнутость — два основных принципа создания японских садов, являющихся выражением нашей культуры.
Эти слова учителя вспомнились однажды Тори, когда они с Грегом отправились в очередной раз на поиски приключений в ночном Токио. Сакэ приносило ей изрядное облегчение, ибо она порядком устала от своей пуританской жизни. Им обоим была необходима эмоциональная встряска, так как их жизнь состояла из сплошных ограничений и требовала жесткой самодисциплины, правда, у каждого на свой лад:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Из-за того, что брат и сестра виделись теперь крайне редко, их душевная близость не стала меньше, они по-прежнему были сильно привязаны друг к другу. Возможно, свою роль сыграло здесь отношение к родителям, и взаимное желание Тори и Грега противостоять постоянному давлению со стороны отца и матери привело к возникновению крепкой дружбы.
В Токио они проводили время довольно весело, даже вместе напивались, если у них возникало такое желание, а возникало оно, по правде говоря, очень часто, хотя ни у одного из них не было никакой склонности к пьянству. Просто им хотелось расслабиться, отвлечься от своей буквально рассчитанной по минутам жизни (особенно это касалось Грега), отдохнуть от жесткого ритма тренировок, вырваться из крепких уз дисциплины и порядка. Кроме того, Тори считала, подобно большинству японцев, что человек способен выразить до конца свои чувства, мысли, намерения, отношение к окружающим только будучи в состоянии опьянения. Если уж кто-то напился, то ему разрешено все: не зазорно быть глупым, слабым, сентиментальным... Так брат с сестрой и развлекались: шатались по городу, поочередно заглядывая в разные питейные заведения, обходя за вечер огромное число баров, пока они не оказывались в таких местах, где собирался всякий сброд, в том числе и преступники. Опасное общение с обитателями токийского дна ничуть не пугало отчаянную парочку, лишь раззадоривало ее, толкая на дальнейшие поиски приключений. Тори не давала покоя одна вещь, понять которую ей удалось спустя несколько лет; лишь повзрослев и набравшись опыта, она разобралась, что к чему. А удивляло ее стремление брата продемонстрировать свое мужское превосходство, утвердиться в лидирующей роли. Сначала она думала, что подобная агрессивность явилась результатом образа жизни брата, что таким образом воспитывают всех американских астронавтов, но только позже девушка сообразила, что так вести себя Грега толкала она сама, своим поведением разжигала его мужское самолюбие.
Тори ни в чем не хотела отставать от брата, неважно, касалось это занятий спортом, учебы, участия в соревнованиях или работы. Этого постоянно добивался от нее отец, руководствуясь тем принципом, что его дочь должна не бояться встретить на своем пути самые разнообразные трудности и уметь справиться с любыми проблемами и неприятностями, которые готовила ей судьба. Отец не уставал повторять: «Если ты не способна конкурировать со своим собственным братом, ты никогда ничего не добьешься. Не хнычь и не увиливай от работы и учти, что тебе повезло. Мой отец не мог дать мне того, что даю тебе я».
Тем не менее, несмотря на все свои старания, Тори никак не удавалось угнаться за Грегом — тот всегда был на голову впереди, чем бы ни занимался. Не то чтобы она не старалась, вовсе нет, — она добивалась очень хороших результатов, но получалось так, что брат во всем ее превосходил. Он с готовностью и упоением выполнял малейшее требование или пожелание отца, и Тори это немного злило. Все кончилось тем, что она «сбежала» на край света — покинула отчий дом и улетела в далекую и загадочную Японию, которая давно занимала ее мысли и волновала воображение. Внезапный отъезд строптивой дочери супругов Нан за сотни тысяч километров от родной и милой сердцу Америки был не только протестом, девушка давно мечтала увидеть удивительную Страну восходящего солнца. Япония необъяснимым образом притягивала Тори, и она стремилась туда всем сердцем.
Приехав в Токио, Тори поступила в школу боевых искусств и первую неделю учебы буквально плакала от счастья, потому что строжайший аскетизм, которого требовали от учащихся преподаватели школы, явился от уставшей от домашней роскоши Тори своеобразной отдушиной. Ведь день проходил в интенсивных физических и умственных занятиях, и уставшая до изнеможения девушка, приходя вечером к себе в комнату, буквально падала на простенькую жесткую кровать и долго потом не могла заснуть, она смотрела в окно на луну и звезды, и на душе у нее было мирно и радостно. Здесь она наконец-то обрела покой, который, думала, не найдет никогда и нигде.
Нравился Тори и ее учитель — сенсей, маленький, подвижный человек. Несмотря на свой небольшой рост и некоторую суетливость, он имел солидный и внушительный вид. Во время занятий — тренировочных боев, проводимых между сенсеем и учениками, было трудно предугадать его тактику — он небрежно и ловко использовал то один прием, то другой, а «военных хитростей» у него имелось в запасе предостаточно.
— Вам, как представительнице европейской расы, гораздо труднее, чем моим соотечественникам, осознать все предстоящие трудности на выбранном вами пути, — сказал Тори ее учитель, когда она прошла четыре ступени обучения из необходимых шести. — Не подумайте, что я говорю о превосходстве японцев над европейцами, но правда и то, что немногие европейцы добиваются успеха. Видите ли, наша нация питает отвращение во всему случайному, непредсказуемому. Природа естественная, не измененная людьми, полна неожиданностей и потому пугает нас, а мы, чтобы еще усилить свой страх, придумываем себе таких богов, как, например, лисица.
— Но я не понимаю, учитель, — ответила Тори и показала рукой на разбитый невдалеке сад, — природа окружает нас повсюду.
Сенсей понимающе улыбнулся.
— Я попрошу вас еще раз взглянуть на тот сад, который вы только что мне показали и которому я посвящаю много времени и забот. Разве он является частью дикой природы? Когда вы будете гулять где-нибудь в сельской местности или подниметесь в горы на севере, вы увидите природу в первозданном виде. А этот сад? Он не что иное, как продукт моей фантазии. Каждое деревце в нем выращено, создано моими собственными руками или руками моих учеников, причем так, в таком виде, как хотелось этого мне. Совершенный сад — как я это понимаю, должен быть частью девственной природы, выходить из нее, сливаться с ней. Но совершенных садов не бывает и быть не может. С природой следует обращаться как можно осторожнее, ибо по неведению мы можем нанести ей непоправимый вред, а этого делать никак нельзя. Обособленность, замкнутость — два основных принципа создания японских садов, являющихся выражением нашей культуры.
Эти слова учителя вспомнились однажды Тори, когда они с Грегом отправились в очередной раз на поиски приключений в ночном Токио. Сакэ приносило ей изрядное облегчение, ибо она порядком устала от своей пуританской жизни. Им обоим была необходима эмоциональная встряска, так как их жизнь состояла из сплошных ограничений и требовала жесткой самодисциплины, правда, у каждого на свой лад:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151