Исключение составляли лишь солдаты и два старых священника, которые служили еще ее матери. Ивар подумал, что, вероятно, только свита самого короля была роскошнее.
— Почему такая знатная дама должна оказаться в преисподней? — наконец отозвался Ивар. — Только из-за того, что она не знает правды о блаженном Дайсане? Но это вина церкви, которая отрицает истину. Думаю, маркграфиня Джудит велит после своей смерти построить монастырь, и монахини будут ежедневно молиться за упокоение ее души. Вряд ли она не попадет в Покои Света, если столько монахинь будет молиться за нее.
Болдуин вздохнул:
— Тогда зачем мне хорошо себя вести, если после смерти я все равно окажусь подле нее в Покоях Света?
— Болдуин! Ты что, совсем не слушал, о чем нам говорили в монастыре? — Ивар внезапно понял, что Болдуин, который прилежно смотрел в рот всем учителям, и брату Мефодиусу в частности, на самом деле благополучно пропускал все мимо ушей. — В Палате Света наши души обретут покой под всепрощающим взором Господа Бога нашего.
В эту минуту маркграфиня оглянулась на них. Под ее взглядом Болдуин потупился, но от этого его красота стала только заметнее — на розовые щеки легла тень от длинных темных ресниц, а губы еще больше стали походить на спелые вишни. Маркграфиня улыбнулась и снова перевела взгляд на своих компаньонок, которые весело хохотали над какой-то ее шуткой. Она играла с Болдуином, как кошка с мышью, и получала от этого огромное удовольствие.
Ивар вздохнул.
— Так или иначе, ты ничего не можешь поделать, — сказал он Болдуину.
— Но это не значит, что мне все должно нравиться. — Болдуин всхлипнул. — По крайней мере ты остался со мной, Ивар. — Он потянулся и пожал Ивару руку, так крепко, что у того даже пальцы заболели.
— Сейчас — да.
— Я попрошу, чтобы тебя оставили со мной, — мрачно произнес Болдуин, освобождая наконец руку Ивара. — Ты будешь моим компаньоном. Обещай, что останешься со мной. — Он устремил на Ивара взгляд своих прекрасных глаз, перед которым, как он знал, мало кто мог устоять. Ивар под этим взглядом зарделся, как маков цвет. Болдуин, казалось, был доволен его смущением, он улыбнулся и нервно взглянул на женщину, в руках которой теперь находилась его судьба.
В тот же вечер Ивару выпала честь разливать вино за столом маркграфини. На ночь свита остановилась в поместье, принадлежавшем какому-то монастырю, и Джудит Устроила настоящий пир. Маркграфиня была в прекрасном расположении духа и бросала выразительные взгляды на Болдуина, а тот не отрывал глаз от тарелки. Придворный поэт исполнил несколько песен, которые обычно звучали на свадьбах:
О королева, возьми меня в свои покои.
Я уже отведал хлеба и меда,
Я уже выпил вина.
Пейте, друзья, и веселитесь, пока ваши возлюбленные рядом.
Одна из компаньонок леди Джудит беседовала с пожилым человеком, который приходился Болдуину дядей со стороны матери. Его вмешательство было необходимо, чтобы юношу отпустили из монастыря. Он объяснил матери Схоластике, что помолвка Джудит и Болдуина произошла, когда мальчику было тринадцать лет, поэтому монастырские обеты сочли недействительными и Болдуина отпустили к невесте.
Сейчас, подвыпив, дядя откровенно говорил леди Аделинде:
— В то время, когда маркграфиня впервые увидела паренька, она еще была замужем. Если бы ее муж не погиб, сражаясь с куманами, думаю, она оставила бы его ради Болдуина. Ее супруг, по правде говоря, был неплохим человеком, из хорошей семьи, но по сравнению с молоденьким мальчиком, у него не было никаких шансов.
Аделинда только улыбнулась:
— Когда Джудит видит мужчину, который ей нравится, она получит его во что бы то ни стало, и не важно, что церковь запрещает иметь больше одного супруга. Хотя, конечно, для вашей семьи такой брак весьма выгоден.
— Ну конечно, — с энтузиазмом согласился он. — Моя сестра заметила, насколько Джудит увлеклась мальчиком, и провернула выгодную сделку — теперь ей принадлежит еще несколько поместий.
О Господи! Болдуина продали, как быка на рынке! Ивар отхлебнул вина из чаши, которую взял у кого-то из гостей, чтобы наполнить. Вино обожгло горло, голова закружилась.
— Сегодня она наконец-то затащит его в свою постель, — сказал старик, глядя на молодоженов. Джудит недрогнувшей рукой подняла чашу и, отпив из нее, отдала молодому мужу. — А епископ благословит их, как только они доберутся до короля.
Приди же, моя возлюбленная,
Пойдем поутру в виноградники,
Посмотрим, раскрылись ли цветы на лозе.
— Видишь ли, Аделинда, — сказала маркграфиня, отвлекая компаньонку от разговора с дядей Болдуина. — Нельзя срывать цветы до того, как они расцвели, иначе мы никогда не увидим их во всей красе. — Она показала на Болдуина, который порозовел от смущения — на него уставились все присутствующие. Но маркграфиня уже выбрала другую жертву. — Разве я не права, леди Таллия?
Девушка не подняла глаз. За все время пира она едва притронулась к хлебу на тарелке, и, взглянув на нее, Ивар тут же почувствовал себя обжорой. Таллия едва слышно ответила:
— Если женщина готова отдать за любовь все свои богатства, не стоит презирать ее за это.
Упрек не испортил настроения маркграфини Джудит.
— Мой виноградник принадлежит только мне, и я сделаю с ним все что заблагорассудится, — со смехом возразила она и обратилась к придворным: — Пойдемте. Теперь нам надо отдохнуть.
— Что? — переспросила с пьяным весельем леди Аделинда. — Не успели вы забрать его из монастыря, как уже собираетесь уединиться? Не слишком ли вы спешите? Если так погонять лошадь, ее можно и загнать насмерть.
— Я была достаточно терпелива, — ответила Джудит с пленительной улыбкой, но железным тоном. Она жестом приказала Болдуину подняться. Ивар торопливо последовал за своим другом, который побледнел как полотно.
Они выбрались из зала, но Ивара тут же прижала в углу прелестная леди Аделинда. Говорят, что вино развязывает языки, это правда, но леди Аделинде вино развязало еще ируки. Она погладила Ивара по щеке, а потом опустила руку ему на бедро.
— А у тебя везде такие веснушки? — поинтересовалась она, с явным намерением задрать на нем рубашку и проверить свое предположение.
— Нет, Аделинда! — Джудит встала между ней и опешившим Иваром. — Этот мальчик обещан церкви. Ему не позволено разговаривать с женщинами. Я обещала, что присмотрю за ним и доставлю в монастырь святого Валериуса Мученика в целости и сохранности. А это значит, он — неприкосновенен. — Ее взгляд скользнул по Ивару, но в нем было не больше интереса и сочувствия, чем если бы на его месте стоял стул. — Пойдем, мальчик. Помоги моему жениху приготовиться ко сну.
Предназначенная для маркграфини комната находилась в конце коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Почему такая знатная дама должна оказаться в преисподней? — наконец отозвался Ивар. — Только из-за того, что она не знает правды о блаженном Дайсане? Но это вина церкви, которая отрицает истину. Думаю, маркграфиня Джудит велит после своей смерти построить монастырь, и монахини будут ежедневно молиться за упокоение ее души. Вряд ли она не попадет в Покои Света, если столько монахинь будет молиться за нее.
Болдуин вздохнул:
— Тогда зачем мне хорошо себя вести, если после смерти я все равно окажусь подле нее в Покоях Света?
— Болдуин! Ты что, совсем не слушал, о чем нам говорили в монастыре? — Ивар внезапно понял, что Болдуин, который прилежно смотрел в рот всем учителям, и брату Мефодиусу в частности, на самом деле благополучно пропускал все мимо ушей. — В Палате Света наши души обретут покой под всепрощающим взором Господа Бога нашего.
В эту минуту маркграфиня оглянулась на них. Под ее взглядом Болдуин потупился, но от этого его красота стала только заметнее — на розовые щеки легла тень от длинных темных ресниц, а губы еще больше стали походить на спелые вишни. Маркграфиня улыбнулась и снова перевела взгляд на своих компаньонок, которые весело хохотали над какой-то ее шуткой. Она играла с Болдуином, как кошка с мышью, и получала от этого огромное удовольствие.
Ивар вздохнул.
— Так или иначе, ты ничего не можешь поделать, — сказал он Болдуину.
— Но это не значит, что мне все должно нравиться. — Болдуин всхлипнул. — По крайней мере ты остался со мной, Ивар. — Он потянулся и пожал Ивару руку, так крепко, что у того даже пальцы заболели.
— Сейчас — да.
— Я попрошу, чтобы тебя оставили со мной, — мрачно произнес Болдуин, освобождая наконец руку Ивара. — Ты будешь моим компаньоном. Обещай, что останешься со мной. — Он устремил на Ивара взгляд своих прекрасных глаз, перед которым, как он знал, мало кто мог устоять. Ивар под этим взглядом зарделся, как маков цвет. Болдуин, казалось, был доволен его смущением, он улыбнулся и нервно взглянул на женщину, в руках которой теперь находилась его судьба.
В тот же вечер Ивару выпала честь разливать вино за столом маркграфини. На ночь свита остановилась в поместье, принадлежавшем какому-то монастырю, и Джудит Устроила настоящий пир. Маркграфиня была в прекрасном расположении духа и бросала выразительные взгляды на Болдуина, а тот не отрывал глаз от тарелки. Придворный поэт исполнил несколько песен, которые обычно звучали на свадьбах:
О королева, возьми меня в свои покои.
Я уже отведал хлеба и меда,
Я уже выпил вина.
Пейте, друзья, и веселитесь, пока ваши возлюбленные рядом.
Одна из компаньонок леди Джудит беседовала с пожилым человеком, который приходился Болдуину дядей со стороны матери. Его вмешательство было необходимо, чтобы юношу отпустили из монастыря. Он объяснил матери Схоластике, что помолвка Джудит и Болдуина произошла, когда мальчику было тринадцать лет, поэтому монастырские обеты сочли недействительными и Болдуина отпустили к невесте.
Сейчас, подвыпив, дядя откровенно говорил леди Аделинде:
— В то время, когда маркграфиня впервые увидела паренька, она еще была замужем. Если бы ее муж не погиб, сражаясь с куманами, думаю, она оставила бы его ради Болдуина. Ее супруг, по правде говоря, был неплохим человеком, из хорошей семьи, но по сравнению с молоденьким мальчиком, у него не было никаких шансов.
Аделинда только улыбнулась:
— Когда Джудит видит мужчину, который ей нравится, она получит его во что бы то ни стало, и не важно, что церковь запрещает иметь больше одного супруга. Хотя, конечно, для вашей семьи такой брак весьма выгоден.
— Ну конечно, — с энтузиазмом согласился он. — Моя сестра заметила, насколько Джудит увлеклась мальчиком, и провернула выгодную сделку — теперь ей принадлежит еще несколько поместий.
О Господи! Болдуина продали, как быка на рынке! Ивар отхлебнул вина из чаши, которую взял у кого-то из гостей, чтобы наполнить. Вино обожгло горло, голова закружилась.
— Сегодня она наконец-то затащит его в свою постель, — сказал старик, глядя на молодоженов. Джудит недрогнувшей рукой подняла чашу и, отпив из нее, отдала молодому мужу. — А епископ благословит их, как только они доберутся до короля.
Приди же, моя возлюбленная,
Пойдем поутру в виноградники,
Посмотрим, раскрылись ли цветы на лозе.
— Видишь ли, Аделинда, — сказала маркграфиня, отвлекая компаньонку от разговора с дядей Болдуина. — Нельзя срывать цветы до того, как они расцвели, иначе мы никогда не увидим их во всей красе. — Она показала на Болдуина, который порозовел от смущения — на него уставились все присутствующие. Но маркграфиня уже выбрала другую жертву. — Разве я не права, леди Таллия?
Девушка не подняла глаз. За все время пира она едва притронулась к хлебу на тарелке, и, взглянув на нее, Ивар тут же почувствовал себя обжорой. Таллия едва слышно ответила:
— Если женщина готова отдать за любовь все свои богатства, не стоит презирать ее за это.
Упрек не испортил настроения маркграфини Джудит.
— Мой виноградник принадлежит только мне, и я сделаю с ним все что заблагорассудится, — со смехом возразила она и обратилась к придворным: — Пойдемте. Теперь нам надо отдохнуть.
— Что? — переспросила с пьяным весельем леди Аделинда. — Не успели вы забрать его из монастыря, как уже собираетесь уединиться? Не слишком ли вы спешите? Если так погонять лошадь, ее можно и загнать насмерть.
— Я была достаточно терпелива, — ответила Джудит с пленительной улыбкой, но железным тоном. Она жестом приказала Болдуину подняться. Ивар торопливо последовал за своим другом, который побледнел как полотно.
Они выбрались из зала, но Ивара тут же прижала в углу прелестная леди Аделинда. Говорят, что вино развязывает языки, это правда, но леди Аделинде вино развязало еще ируки. Она погладила Ивара по щеке, а потом опустила руку ему на бедро.
— А у тебя везде такие веснушки? — поинтересовалась она, с явным намерением задрать на нем рубашку и проверить свое предположение.
— Нет, Аделинда! — Джудит встала между ней и опешившим Иваром. — Этот мальчик обещан церкви. Ему не позволено разговаривать с женщинами. Я обещала, что присмотрю за ним и доставлю в монастырь святого Валериуса Мученика в целости и сохранности. А это значит, он — неприкосновенен. — Ее взгляд скользнул по Ивару, но в нем было не больше интереса и сочувствия, чем если бы на его месте стоял стул. — Пойдем, мальчик. Помоги моему жениху приготовиться ко сну.
Предназначенная для маркграфини комната находилась в конце коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99