Лавастин стал растирать лапу Ревности. Он полностью сосредоточился на собаке и, вероятно, поэтому ответил слегка рассеянно:
— Возможно. Но ведь и я солгал тебе о своих намерениях в битве при Генте. Мне пришлось, ведь ты видишь во сне принца эйка, а он, вероятно, видит тебя. Другие завидуют нам, потому что этой свадьбой мы достигли высокого положения. И если они узнают, что ваш брак не состоялся до конца, пойдут слухи, что он незаконен, даже несмотря на то что сама епископ его благословила, а король одобрил этот союз. Мы не можем вручить нашим врагам оружие против нас. — Один слуга вышел из комнаты, другому Лавастин одобрительно кивнул, показывая, что доволен его работой, а потом снова повернулся к Алану. — Так что обменивайтесь дарами. Больше всего на свете женщины обычно хотят иметь детей, которые унаследуют их титулы и земли.
Алан не был столь в этом уверен, но послушно кивнул. И, словно услышав его слова, в дверях появилась Таллия. Она вошла в комнату, но тут же отпрянула назад, испугавшись гончих.
Лавастин посмотрел на Алана, будто говоря: «Ну, вот и она», и поднялся навстречу невестке.
Таллия прикрыла глаза шалью, дожидаясь, пока Алан оденется, потом, удостоверившись, что гончая не может причинить ей вред, уселась на кровать, взяв Алана за руку.
Она доверяла ему. Это была маленькая, но победа.
Лавастин улыбнулся и приказал слугам принести утренние дары, которые Алан поднесет своей жене. Алан нервничал: с одной стороны, его тревожило прикосновение Таллии, а с другой, он боялся, что она отвергнет его дары. К тому же он не мог рассчитывать на то, что она захочет принести ответный дар, — он ведь намного ниже нее по положению, к тому же Генрих уже присоединил к Лавасу несколько богатых поместий — ее приданое. Но и наследник графства Лавас не может появляться перед королевской свитой как нищий.
Множество людей набились в зал посмотреть, как будет происходить обмен дарами. Когда вошел король, молодожены приветствовали его.
Алан старался не слушать комментариев и шуток, которые щедро отпускала толпа по поводу того, чем, по их мнению, занимались молодые прошедшей ночью. Таллия почти полностью закрыла лицо шалью и прижалась к Алану, что еще больше развеселило присутствующих.
Генрих щедро распорядился землями своей опальной сестры Сабелы: с поместьями, отошедшими в приданое Таллии, земли Лаваса теперь стали вдвое больше. Лавастин тонко улыбнулся, похоже, он и не ожидал такого дара. А Генрих махнул рукой, и слуги внесли два сундука и принялись показывать подарки: шелка, отороченные мехом плащи, серебряные и золотые чаши и тарелки, убранство для церковных служб, богатая одежда для Таллии и Алана, ошейники для собак, украшенные изображениями косуль и гончих.
Толпа восхищалась добротой и щедростью короля.
Лавастин отлично знал, чем можно порадовать племянницу короля, поэтому дары жениха оказались несколько иного рода: крепкая хорошая одежда, которую благородная леди может подарить своим слугам, золотые и серебряные дискосы, красивые ларцы, наполненные монетами, которых хватило бы для того, чтобы осчастливить небольшую армию нищих. И наконец, сам Алан протянул Таллии небольшой, украшенный слоновой костью и драгоценностями ковчежец с маленьким серебряным ключом. В нем хранилась пыль содежд святой Джоанны Неверующей и выложенная из драгоценных камней роза.
Таллия поцеловала лепестки драгоценной розы и передала реликвию Хатумод — молодой женщине, сопровождавшей ее из монастыря Кведлинхейм. Лавастин одобрительно кивнул сыну, но Алана тревожила реакция Таллии. Роза была символом исцеления — чуда, дарованного милостью Божьей, но Алан боялся, что Таллия будет воспринимать ее только как символ своей еретической веры — цветок, выросший из крови блаженного Дайсана.
Но она так благодарила его, так радовалась. В ее глазах не было и намека на неловкость от их первой брачной ночи, и в сердце у Алана возродилась надежда — просто ему нужно быть терпеливым.
Толпа стала расходиться. Слуги объявили, что король даст аудиенцию позже, после церковной службы. Лавастин вернулся в свою комнату, Алан поспешил за ним, по пятам за Аланом следовала Таллия. Со стороны могло показаться, что она ни на минуту не хочет расставаться с мужем, хотя на самом деле ей просто некуда было идти.
Ревность по-прежнему лежала возле кровати и тихонько повизгивала. Алан погладил собаку, и она затихла. Лавастин отошел вместе с Таллией к окну, и они завели тихий разговор. Алан подозвал слугу и сказал:
— Кристоф, вчера вечером во дворец прибыла «орлица» по имени Лиат. Пошли за ней и попроси ее прийти ко мне.
Слуга неохотно повиновался, причем сначала он посмотрел на графа. Слишком поздно Алан вспомнил, что Кристоф был еще и самым заядлым сплетником.
— Я знаю, о ком вы говорите, милорд, — сказал он и вышел.
Когда он вернулся, следом за ним в комнату вошла Лиат. Как только она ступила на порог, собаки вскочили, залаяли и сбились вокруг Лавастина, как перепуганные щенки. Ревность тоже попыталась поднять голову.
— Тихо! — прикрикнул Лавастин. Гончие жались к его ногам и не собирались отходить ни на шаг.
— Ваше высочество, — произнесла Лиат, увидев Таллию. Хотя она и удивилась, но вежливо поздоровалась со всеми. — Милорд граф. Лорд Алан, я прибыла по вашему приказанию.
— Алан? — произнес Лавастин, пристально глядя на Лиат. — Что все это значит?
Алан не мог подняться, потому что как раз положил голову Ревности себе на колени. К тому же Лиат была простой «орлицей», а он — наследником графа, так что их нельзя было назвать равными по положению. На мгновение он задумался — что ответить? Потом увидел устремленный на него взгляд Таллии — неужели она и вправду ревнует или это всего лишь плод его воображения? Все выжидающе смотрели на него.
— Я помню о том, как эта «орлица» служила нам в Генте, — наконец решительно произнес он. — И хочу наградить ее за службу.
Лавастин шагнул вперед, Ужас ухватил его за рукав, пытаясь удержать на месте. Граф раздраженно отдернул руку.
— Ресуэлто, — тихо произнес он и посмотрел на Лиат как человек, только что обнаруживший истинное происхождение женщины, доселе от него скрытое. — Ресуэлто, — повторил он, теперь уже глядя на слуг.
— Серый жеребец? — переспросили они, не веря своим ушам. Неужели граф действительно собирается отдать одного из своих любимых коней простой «орлице»?
— И сбрую, — добавил он. — И седельные сумки. А еще пояс, изготовленный мастером Хозелем, тот, на котором вышиты саламандры и слова из Святого Писания: «Если ты пойдешь сквозь огонь, он не опалит тебя».
— Прими и мой дар, — торопливо произнес Алан, желая отвлечь внимание от графа, который, казалось, собирался взять Лиат под руку, словно родственницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99