Так делается всегда. Для начала подбирают ребят приблизительно одного веса и телосложения. (Несмотря на раздражающую тенденциозность его вопросов, у меня возникло непреодолимое желание поговорить с ним.) А все остальное вытекает из этого вполне естественно.
- Вот как?
- Иногда они разделяли нас - скажем, во время спецзанятий или если считали, что один из нас слишком уж полагается на другого. Но до тех пор, пока все идет на равных, они только рады держать нас вместе.
- И вы во всем были впереди, - с одобрением предположил Смайли, взяв очередную мокрую тарелку. - Вы были лучшей парой. Вы и Бен.
- Просто Бен был лучшим студентом, - сказал я. - Любой бы выиграл, будь он рядом.
- Да, конечно. Что ж, все мы знаем подобных людей. А вы знали друг друга перед тем, как пошли работать в Службу?
- Нет. Но шли параллельно. Ходили в одну школу, но в разные здания. Учились в Оксфорде, но в разных колледжах. Оба занимались языками, но все равно ни разу не встретились. Он недолго служил в армии, я - на флоте. Именно Цирк и свел нас вместе.
Взяв изящную чашку китайского фарфора, он с сомнением заглянул в нее, словно хотел найти что-то, что я упустил. - А вы бы отправили Бена в Берлин?
- Конечно, отправил бы. А почему бы нет?
- Объясните.
- У него превосходный немецкий благодаря матери. Это умница. Способный. Люди делают то, чего он от них хочет. Его отец был на этой ужасной войне.
- Как и ваша мать, насколько я помню, - он имел в виду участие моей матери в голландском Сопротивлении. - А чем он занимался - я говорю об отце Бена? - продолжал Смайли, будто на самом деле не знал этого.
- Он расшифровывал немецкие коды, - сказал я, как Бен, с гордостью. - Он был расшифровщиком. Математиком. По-видимому, гениальным. Он помог организовать двойную перекрестную систему против немцев - он перевербовывал агентов, а потом отправлял обратно. По сравнению с этим моя мать была просто мелкой сошкой.
- И на Бена это произвело впечатление?
- А на кого бы не произвело?
- То есть он об этом говорил? - настаивал Смайли. - Часто? Это многое для него значило? У вас было такое ощущение?
- Он только сказал, что ему надо быть достойным отца. Он сказал, что это будет его компенсацией за то, что его мама - немка.
- Господи, - с грустью произнес Смайли. - Бедняга. Так и сказал? Вы не приукрашиваете?
- Конечно, нет! Он сказал, что в Англии с такой биографией, как у него, ему, чтобы прокормиться, нужно крутиться вдвое быстрее, чем кому-либо другому.
Казалось, что Смайли расстроился по-настоящему.
- Господи, - снова сказал он. - Как несправедливо. А как вы думаете, у него есть выдержка?
И снова он заставил меня задуматься. В нашем возрасте мы на самом деле не понимаем, что на что-то может и не хватить сил.
- Для чего? - спросил я.
- Ну, не знаю. Какая выдержка нужна для того, чтобы вдвое быстрее любого другого бегать по Берлину? Да и нервы, думаю, нужны вдвое толще - всегда в напряжении. А выпить больше и не захмелеть? А уж когда имеешь дело с женщинами - там это всегда непросто.
- Я уверен, что у него есть все, что для этого нужно, - преданно сказал я.
Смайли повесил полотенце на согнутый гвоздь, который выглядел как его личный вклад в оборудование кухни. - А вы оба, вы когда-нибудь говорили о политике? - спросил он, пока мы шли с виски в руках в гостиную.
- Никогда.
- Тогда я уверен, что он в здравом рассудке, - сказал он, грустно рассмеявшись, и я засмеялся тоже.
Жилища, как мне всегда кажется с первого взгляда, обладают либо женскими, либо мужскими чертами, и дом Смайли был, без сомнения, женским: с красивыми занавесками, зеркалами в резных рамах - всюду чувствовались умные женские руки. Я размышлял, жил он с кем-нибудь или нет. Мы сели.
- А по какой причине вы могли бы не послать Бена в Берлин? - возобновил он разговор, глядя с доброй улыбкой поверх стакана.
- Ну, только если бы я сам захотел поехать. Каждому хочется попробовать себя на работе в Берлине. Это передний край.
- Он просто исчез, - объяснил Смайли, откидываясь на спинку кресла и, казалось, закрывая глаза. - Мы ничего от вас не скрываем. Я скажу вам, что нам известно. В прошлый четверг он перешел в Восточный Берлин, чтобы встретиться со своим главным агентом по имени Ганс Зайдль - его фотографию можно увидеть в “Нойес Дойчланд”. Бен впервые встречался с ним лично. Важное событие. Начальник Бена в Берлинском отделении - Хэггарти. Вы знаете Хэггарти?
- Нет.
- Слышали о нем?
- Нет.
- Бен никогда о нем не упоминал в разговоре с вами?
- Нет. Я уже говорил. Я никогда не слышал этого имени.
- Извините. Иногда ответ может меняться в зависимости от контекста, если вы поняли, что я имею в виду.
Я не понял.
- Хэггарти - второй человек в отделении после начальника. Этого вы тоже не знали?
- Нет.
- У Бена есть постоянная подружка?
- Нет, насколько мне известно.
- Случайные?
- Стоило нам с ним пойти на танцы, как они сразу же вешались на него со всех сторон.
- А после танцев?
- Он не хвастался. Он вообще не трепач. Если бы и спал с ними, то не сказал бы. Это не такой человек.
- Мне сказали, что вы с Беном вместе отдыхали. Куда вы ездили?
- В “Туикнем” [6], в “Лордз” [7]. Немного рыбачили. В основном бывали у родителей друг друга.
- Ага.
Я не мог понять, почему меня пугали слова Смайли. Может, я настолько боялся за Бена, что меня пугало все. Мне все больше и больше казалось, что Смайли предположил, что я в чем-то виноват, пусть нам и предстояло еще выяснить, в чем именно. То, как он пересказывал события, напоминало перечень улик.
- Первый - это Уиллис, - сказал он так, словно мы идем по запутанному следу. - Уиллис - глава Берлинского отделения, у Уиллиса рабочая команда. За ним - Хэггарти. Хэггарти - руководитель операции в подчинении у Уиллиса и непосредственный начальник Бена. Хэггарти отвечает за повседневную работу агентуры Зайдля. Эта сеть состоит ровно из двенадцати агентов - или состояла, что будет точнее, - из девяти мужчин и трех женщин, находящихся сейчас под арестом. Чтобы поддерживать нелегальную работу такого количества агентов, которые связываются между собой или по радио, или с помощью тайнописи, необходима базовая команда по меньшей мере с таким же количеством людей, не говоря уже об оценке и распределении информации.
- Я знаю.
- Я в этом уверен, но все-таки позвольте рассказать, - продолжал он все таким же занудным тоном. - Тогда вы мне поможете восполнить все пробелы. Хэггарти - очень сильная личность. Родом из Ольстера. Вне работы - пьющий, шумный и вообще мало приятный. Но на службе ничего такого себе не позволяет. Добросовестный офицер с потрясающей памятью. Вы уверены, что Бен никогда вам о нем не говорил?
- Нет, я уже сказал.
Я не собирался говорить это таким непререкаемым тоном. Очень часто, отрицая что-то, начинаешь сам себе казаться вруном - в этом есть какая-то загадка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
- Вот как?
- Иногда они разделяли нас - скажем, во время спецзанятий или если считали, что один из нас слишком уж полагается на другого. Но до тех пор, пока все идет на равных, они только рады держать нас вместе.
- И вы во всем были впереди, - с одобрением предположил Смайли, взяв очередную мокрую тарелку. - Вы были лучшей парой. Вы и Бен.
- Просто Бен был лучшим студентом, - сказал я. - Любой бы выиграл, будь он рядом.
- Да, конечно. Что ж, все мы знаем подобных людей. А вы знали друг друга перед тем, как пошли работать в Службу?
- Нет. Но шли параллельно. Ходили в одну школу, но в разные здания. Учились в Оксфорде, но в разных колледжах. Оба занимались языками, но все равно ни разу не встретились. Он недолго служил в армии, я - на флоте. Именно Цирк и свел нас вместе.
Взяв изящную чашку китайского фарфора, он с сомнением заглянул в нее, словно хотел найти что-то, что я упустил. - А вы бы отправили Бена в Берлин?
- Конечно, отправил бы. А почему бы нет?
- Объясните.
- У него превосходный немецкий благодаря матери. Это умница. Способный. Люди делают то, чего он от них хочет. Его отец был на этой ужасной войне.
- Как и ваша мать, насколько я помню, - он имел в виду участие моей матери в голландском Сопротивлении. - А чем он занимался - я говорю об отце Бена? - продолжал Смайли, будто на самом деле не знал этого.
- Он расшифровывал немецкие коды, - сказал я, как Бен, с гордостью. - Он был расшифровщиком. Математиком. По-видимому, гениальным. Он помог организовать двойную перекрестную систему против немцев - он перевербовывал агентов, а потом отправлял обратно. По сравнению с этим моя мать была просто мелкой сошкой.
- И на Бена это произвело впечатление?
- А на кого бы не произвело?
- То есть он об этом говорил? - настаивал Смайли. - Часто? Это многое для него значило? У вас было такое ощущение?
- Он только сказал, что ему надо быть достойным отца. Он сказал, что это будет его компенсацией за то, что его мама - немка.
- Господи, - с грустью произнес Смайли. - Бедняга. Так и сказал? Вы не приукрашиваете?
- Конечно, нет! Он сказал, что в Англии с такой биографией, как у него, ему, чтобы прокормиться, нужно крутиться вдвое быстрее, чем кому-либо другому.
Казалось, что Смайли расстроился по-настоящему.
- Господи, - снова сказал он. - Как несправедливо. А как вы думаете, у него есть выдержка?
И снова он заставил меня задуматься. В нашем возрасте мы на самом деле не понимаем, что на что-то может и не хватить сил.
- Для чего? - спросил я.
- Ну, не знаю. Какая выдержка нужна для того, чтобы вдвое быстрее любого другого бегать по Берлину? Да и нервы, думаю, нужны вдвое толще - всегда в напряжении. А выпить больше и не захмелеть? А уж когда имеешь дело с женщинами - там это всегда непросто.
- Я уверен, что у него есть все, что для этого нужно, - преданно сказал я.
Смайли повесил полотенце на согнутый гвоздь, который выглядел как его личный вклад в оборудование кухни. - А вы оба, вы когда-нибудь говорили о политике? - спросил он, пока мы шли с виски в руках в гостиную.
- Никогда.
- Тогда я уверен, что он в здравом рассудке, - сказал он, грустно рассмеявшись, и я засмеялся тоже.
Жилища, как мне всегда кажется с первого взгляда, обладают либо женскими, либо мужскими чертами, и дом Смайли был, без сомнения, женским: с красивыми занавесками, зеркалами в резных рамах - всюду чувствовались умные женские руки. Я размышлял, жил он с кем-нибудь или нет. Мы сели.
- А по какой причине вы могли бы не послать Бена в Берлин? - возобновил он разговор, глядя с доброй улыбкой поверх стакана.
- Ну, только если бы я сам захотел поехать. Каждому хочется попробовать себя на работе в Берлине. Это передний край.
- Он просто исчез, - объяснил Смайли, откидываясь на спинку кресла и, казалось, закрывая глаза. - Мы ничего от вас не скрываем. Я скажу вам, что нам известно. В прошлый четверг он перешел в Восточный Берлин, чтобы встретиться со своим главным агентом по имени Ганс Зайдль - его фотографию можно увидеть в “Нойес Дойчланд”. Бен впервые встречался с ним лично. Важное событие. Начальник Бена в Берлинском отделении - Хэггарти. Вы знаете Хэггарти?
- Нет.
- Слышали о нем?
- Нет.
- Бен никогда о нем не упоминал в разговоре с вами?
- Нет. Я уже говорил. Я никогда не слышал этого имени.
- Извините. Иногда ответ может меняться в зависимости от контекста, если вы поняли, что я имею в виду.
Я не понял.
- Хэггарти - второй человек в отделении после начальника. Этого вы тоже не знали?
- Нет.
- У Бена есть постоянная подружка?
- Нет, насколько мне известно.
- Случайные?
- Стоило нам с ним пойти на танцы, как они сразу же вешались на него со всех сторон.
- А после танцев?
- Он не хвастался. Он вообще не трепач. Если бы и спал с ними, то не сказал бы. Это не такой человек.
- Мне сказали, что вы с Беном вместе отдыхали. Куда вы ездили?
- В “Туикнем” [6], в “Лордз” [7]. Немного рыбачили. В основном бывали у родителей друг друга.
- Ага.
Я не мог понять, почему меня пугали слова Смайли. Может, я настолько боялся за Бена, что меня пугало все. Мне все больше и больше казалось, что Смайли предположил, что я в чем-то виноват, пусть нам и предстояло еще выяснить, в чем именно. То, как он пересказывал события, напоминало перечень улик.
- Первый - это Уиллис, - сказал он так, словно мы идем по запутанному следу. - Уиллис - глава Берлинского отделения, у Уиллиса рабочая команда. За ним - Хэггарти. Хэггарти - руководитель операции в подчинении у Уиллиса и непосредственный начальник Бена. Хэггарти отвечает за повседневную работу агентуры Зайдля. Эта сеть состоит ровно из двенадцати агентов - или состояла, что будет точнее, - из девяти мужчин и трех женщин, находящихся сейчас под арестом. Чтобы поддерживать нелегальную работу такого количества агентов, которые связываются между собой или по радио, или с помощью тайнописи, необходима базовая команда по меньшей мере с таким же количеством людей, не говоря уже об оценке и распределении информации.
- Я знаю.
- Я в этом уверен, но все-таки позвольте рассказать, - продолжал он все таким же занудным тоном. - Тогда вы мне поможете восполнить все пробелы. Хэггарти - очень сильная личность. Родом из Ольстера. Вне работы - пьющий, шумный и вообще мало приятный. Но на службе ничего такого себе не позволяет. Добросовестный офицер с потрясающей памятью. Вы уверены, что Бен никогда вам о нем не говорил?
- Нет, я уже сказал.
Я не собирался говорить это таким непререкаемым тоном. Очень часто, отрицая что-то, начинаешь сам себе казаться вруном - в этом есть какая-то загадка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104