Вас сдерживает всего лишь боязнь нового. Позвольте привести в пример некоторых моих знакомых…
Он разошелся вовсю, и я не стал его останавливать. Он тыкал в меня пальцем, а другой рукой прижимал к груди бисквитницу. Я слушал его, не сводя с него глаз, а в нужных местах выражал восхищение. Я вытащил свой черный блокнот и снял с него черную резинку, как бы намекая, что готов приступить к делу, но он не обратил на это внимания и продолжал болтать. Я представил себе, как мечтательно будет улыбаться Мэри Ласселс в своем логове, когда услышит, как ее возлюбленный читает мне мораль. А в это время мальчики и девочки из наружного наблюдения Монти проклинают его в своих грузовичках и, позевывая, ждут, когда их придут сменить. И, насколько я знаю, все они, включая Барра, были заложниками бесконечного рассказа Фревина об одной супружеской паре, которая соседствовала с ним в Сурбайтоне и которую он научил разделять с ним его любовь к музыке.
- В общем, я могу доложить начальству в нашем Отделе по проверке благонадежности, что музыка по-прежнему является вашей великой любовью, - заметил я с улыбкой, когда он замолчал.
Изображая из себя простую рабочую лошадку из Службы безопасности, я был вынужден призвать на помощь более высокое начальство. Затем, раскрыв на колене блокнот, я расправил страницы и казенным, без надписи, карандашом вывел “ФРЕВИН” в верхнем левом углу страницы.
- О да, если говорить о любви, Нед, то можно сказать, что музыка, несомненно, была моей великой любовью. А музыка, словами поэта, есть пища любви. Однако я считаю, что все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово “любовь”. Что такое любовь? Вот в чем главный вопрос, Нед. Дайте определение любви.
До чего невыносимы бывают порой совпадения.
- Ну, мое определение любви довольно широкое, - сказал я неуверенно, держа карандаш наготове. - Каково ваше определение?
Он покачал головой и начал энергично размешивать кофе, обхватив своей пухлой пятерней изящную талию чайной ложки.
- Вы это запишете?
- Может быть. Как вы пожелаете.
- Значит, я обязан дать свое определение любви. Многие говорят о любви как о своеобразной нирване. Это не так, уж я-то знаю. Любовь неотделима от жизни. Она не вне жизни и не выше ее. Любовь в самой жизни. Любовь является неотъемлемой частью жизни, и то, что вы получаете от нее, зависит от путей и способов, при помощи которых вы вкладываете свои усилия и свою преданность. Наш господь служит отличным примером - не то чтобы я сам был очень религиозен, я - разумная личность. Любовь - это жертва, любовь - это тяжкий труд. Кроме того, любовь - это пот и слезы, точно так же как и по-настоящему хорошая музыка. По этому признаку, да, согласен, Нед, музыка - моя первая любовь, надеюсь, вы меня понимаете.
Я слишком хорошо его понимал. Я говорил подобные вещи Салли, но она напрочь их отмела. Кроме того, я понял, что в том умственном напряжении, в котором он находился, для него не существовало случайного вопроса, а тем более ответа - не больше, чем для меня, хотя в отличие от него я более изощренно скрывал свои мысли.
- Пожалуй, я не стану записывать это, - сказал я. - Будем считать, что это относится к категории весьма общих сведений. В подтверждение я сделал в блокноте лишь несколько пометок для памяти и чтобы показать ему, что протокол все-таки ведется.
- Ну, ладно, давайте перейдем теперь к делу, не то мое начальство скажет, что я опять тяну резину. Вступили ли вы в коммунистическую партию с тех пор, как наш представитель беседовал с вами в последний раз, Сирил, или вам удалось воздержаться от этого?
- Нет, не вступил, - сказал он, усмехнувшись.
- Вы не вступили в нее или воздержались от вступления?
Усмешка стала шире.
- Первое. Вы мне нравитесь, Нед. Люблю юмор, хотя его не часто встретишь. Всегда его любил. Тем более что у нас на работе он далеко не в избытке. В отношении юмора я бы сравнил “Танк” с безводной пустыней.
- Членство в обществах дружбы и борьбы за мир? - продолжал я, изображая разочарование. - В каких-нибудь сопутствующих или родственных им организациях? Не состоите ли членом клуба гомосексуалистов или какого-нибудь другого клуба для людей с отклонениями, не наблюдалось ли у вас в последнее время тайной страсти к малолетним мальчикам-хористам?
- “Нет” на все вопросы, благодарю покорно, - ответил Фревин, широко улыбаясь.
- Не занимали ли крупных сумм, чтобы жить не по средствам? Не содержите ли миловидную блондинку, создав для нее роскошные условия? Не приобрели ли машину “Феррари” под видом проката?
- Мои потребности остаются, как всегда, скромными, благодарю вас. Я не материалист и не какой-нибудь гуляка, как вы, видимо, уже убедились. Откровенно говоря, ненавижу материализм. Слишком много его в наши дни. Слишком.
- А по остальным пунктам?
- Тоже - “нет”.
Я все время что-то писал, как бы сверяясь по воображаемому списку.
- Значит, торговать секретами за деньги не будете, - заметил я, переворачивая страницу и ставя еще несколько галочек. - Как я понимаю, вы начали заниматься изучением иностранного языка без письменного на то согласия своих нанимателей? - Мой карандаш опять застыл наготове. - Санскрита? Иврита? Урду? Сербо-хорватского? - перечислял я. - Русского?
Он застыл неподвижно, не сводя с меня глаз, а я прикинулся, что не обращаю на это внимания.
- Готтентотского? - продолжал я шутливо. - Эстонского?
- С каких пор это вошло в список? - спросил Фревин агрессивно.
- Готтентотский?
Я ждал.
- Языки. Знание языка не считается недостатком. - Это - достоинство. Достижение! Ведь не требуется же перечислять другие свои достоинства, чтобы получить допуск!
Я в раздумье откинул назад голову.
- Дополнение к Положению о процедуре проведения проверок на благонадежность от 5 ноября 1967 года, - процитировал я. - Я это очень хорошо помню. День фейерверков. Специальный циркуляр всем отделам кадров, включая ваш, согласно которому все желающие поступить на курсы по изучению иностранного языка должны заранее получить письменное на то разрешение. Рекомендовано Постоянным комитетом по юридическим вопросам, одобрено Кабинетом.
Он повернулся ко мне спиной.
- Я считаю этот вопрос совершенно не относящимся к делу и отказываюсь отвечать на него в каком бы то ни было виде. Запишите это.
Я пыхтел трубкой среди клубов дыма.
- Я сказал - запишите!
- Я бы на вашем месте так не поступал, Сирил. Они будут вас донимать.
- Пускай.
Я снова затянулся.
- Скажу вам, что по этому поводу думает мое начальство, хорошо? “Чем это наш Сирил занимается со своими приятелями Борисом и Ольгой? - сказало оно. - Задайте-ка ему этот вопрос. Посмотрим, что он на него ответит”.
Все еще не поворачиваясь ко мне, он, сердито нахмурившись, переводил взгляд с места на место, призывая в свидетели моего невежества весь свой полированный мирок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Он разошелся вовсю, и я не стал его останавливать. Он тыкал в меня пальцем, а другой рукой прижимал к груди бисквитницу. Я слушал его, не сводя с него глаз, а в нужных местах выражал восхищение. Я вытащил свой черный блокнот и снял с него черную резинку, как бы намекая, что готов приступить к делу, но он не обратил на это внимания и продолжал болтать. Я представил себе, как мечтательно будет улыбаться Мэри Ласселс в своем логове, когда услышит, как ее возлюбленный читает мне мораль. А в это время мальчики и девочки из наружного наблюдения Монти проклинают его в своих грузовичках и, позевывая, ждут, когда их придут сменить. И, насколько я знаю, все они, включая Барра, были заложниками бесконечного рассказа Фревина об одной супружеской паре, которая соседствовала с ним в Сурбайтоне и которую он научил разделять с ним его любовь к музыке.
- В общем, я могу доложить начальству в нашем Отделе по проверке благонадежности, что музыка по-прежнему является вашей великой любовью, - заметил я с улыбкой, когда он замолчал.
Изображая из себя простую рабочую лошадку из Службы безопасности, я был вынужден призвать на помощь более высокое начальство. Затем, раскрыв на колене блокнот, я расправил страницы и казенным, без надписи, карандашом вывел “ФРЕВИН” в верхнем левом углу страницы.
- О да, если говорить о любви, Нед, то можно сказать, что музыка, несомненно, была моей великой любовью. А музыка, словами поэта, есть пища любви. Однако я считаю, что все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово “любовь”. Что такое любовь? Вот в чем главный вопрос, Нед. Дайте определение любви.
До чего невыносимы бывают порой совпадения.
- Ну, мое определение любви довольно широкое, - сказал я неуверенно, держа карандаш наготове. - Каково ваше определение?
Он покачал головой и начал энергично размешивать кофе, обхватив своей пухлой пятерней изящную талию чайной ложки.
- Вы это запишете?
- Может быть. Как вы пожелаете.
- Значит, я обязан дать свое определение любви. Многие говорят о любви как о своеобразной нирване. Это не так, уж я-то знаю. Любовь неотделима от жизни. Она не вне жизни и не выше ее. Любовь в самой жизни. Любовь является неотъемлемой частью жизни, и то, что вы получаете от нее, зависит от путей и способов, при помощи которых вы вкладываете свои усилия и свою преданность. Наш господь служит отличным примером - не то чтобы я сам был очень религиозен, я - разумная личность. Любовь - это жертва, любовь - это тяжкий труд. Кроме того, любовь - это пот и слезы, точно так же как и по-настоящему хорошая музыка. По этому признаку, да, согласен, Нед, музыка - моя первая любовь, надеюсь, вы меня понимаете.
Я слишком хорошо его понимал. Я говорил подобные вещи Салли, но она напрочь их отмела. Кроме того, я понял, что в том умственном напряжении, в котором он находился, для него не существовало случайного вопроса, а тем более ответа - не больше, чем для меня, хотя в отличие от него я более изощренно скрывал свои мысли.
- Пожалуй, я не стану записывать это, - сказал я. - Будем считать, что это относится к категории весьма общих сведений. В подтверждение я сделал в блокноте лишь несколько пометок для памяти и чтобы показать ему, что протокол все-таки ведется.
- Ну, ладно, давайте перейдем теперь к делу, не то мое начальство скажет, что я опять тяну резину. Вступили ли вы в коммунистическую партию с тех пор, как наш представитель беседовал с вами в последний раз, Сирил, или вам удалось воздержаться от этого?
- Нет, не вступил, - сказал он, усмехнувшись.
- Вы не вступили в нее или воздержались от вступления?
Усмешка стала шире.
- Первое. Вы мне нравитесь, Нед. Люблю юмор, хотя его не часто встретишь. Всегда его любил. Тем более что у нас на работе он далеко не в избытке. В отношении юмора я бы сравнил “Танк” с безводной пустыней.
- Членство в обществах дружбы и борьбы за мир? - продолжал я, изображая разочарование. - В каких-нибудь сопутствующих или родственных им организациях? Не состоите ли членом клуба гомосексуалистов или какого-нибудь другого клуба для людей с отклонениями, не наблюдалось ли у вас в последнее время тайной страсти к малолетним мальчикам-хористам?
- “Нет” на все вопросы, благодарю покорно, - ответил Фревин, широко улыбаясь.
- Не занимали ли крупных сумм, чтобы жить не по средствам? Не содержите ли миловидную блондинку, создав для нее роскошные условия? Не приобрели ли машину “Феррари” под видом проката?
- Мои потребности остаются, как всегда, скромными, благодарю вас. Я не материалист и не какой-нибудь гуляка, как вы, видимо, уже убедились. Откровенно говоря, ненавижу материализм. Слишком много его в наши дни. Слишком.
- А по остальным пунктам?
- Тоже - “нет”.
Я все время что-то писал, как бы сверяясь по воображаемому списку.
- Значит, торговать секретами за деньги не будете, - заметил я, переворачивая страницу и ставя еще несколько галочек. - Как я понимаю, вы начали заниматься изучением иностранного языка без письменного на то согласия своих нанимателей? - Мой карандаш опять застыл наготове. - Санскрита? Иврита? Урду? Сербо-хорватского? - перечислял я. - Русского?
Он застыл неподвижно, не сводя с меня глаз, а я прикинулся, что не обращаю на это внимания.
- Готтентотского? - продолжал я шутливо. - Эстонского?
- С каких пор это вошло в список? - спросил Фревин агрессивно.
- Готтентотский?
Я ждал.
- Языки. Знание языка не считается недостатком. - Это - достоинство. Достижение! Ведь не требуется же перечислять другие свои достоинства, чтобы получить допуск!
Я в раздумье откинул назад голову.
- Дополнение к Положению о процедуре проведения проверок на благонадежность от 5 ноября 1967 года, - процитировал я. - Я это очень хорошо помню. День фейерверков. Специальный циркуляр всем отделам кадров, включая ваш, согласно которому все желающие поступить на курсы по изучению иностранного языка должны заранее получить письменное на то разрешение. Рекомендовано Постоянным комитетом по юридическим вопросам, одобрено Кабинетом.
Он повернулся ко мне спиной.
- Я считаю этот вопрос совершенно не относящимся к делу и отказываюсь отвечать на него в каком бы то ни было виде. Запишите это.
Я пыхтел трубкой среди клубов дыма.
- Я сказал - запишите!
- Я бы на вашем месте так не поступал, Сирил. Они будут вас донимать.
- Пускай.
Я снова затянулся.
- Скажу вам, что по этому поводу думает мое начальство, хорошо? “Чем это наш Сирил занимается со своими приятелями Борисом и Ольгой? - сказало оно. - Задайте-ка ему этот вопрос. Посмотрим, что он на него ответит”.
Все еще не поворачиваясь ко мне, он, сердито нахмурившись, переводил взгляд с места на место, призывая в свидетели моего невежества весь свой полированный мирок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104