Макгеллен, эксперт по Нью-йоркской бирже, который курировал «Текнетрикс», выгадывал кое-какой доход на каждой покупке, и он был не из тех, кто легко поддается панике. Обычно у него было достаточно заказов на покупку, чтобы компенсировать волну заказов на продажу. Но не сейчас.
– Мистер Равич, добрый день, сэр, – сказал Макгеллен. – У меня тут около четырехсот заказов на продажу к утреннему открытию биржи.
– Насколько крупных?
– В основном мелкие, крупных всего несколько. Но если их сложить, то получается больше, чем у меня есть.
– Предоставь мне данные.
– У меня свежие заказы на продажу трехсот тысяч акций по цене на сегодняшнее закрытие – от тридцати четырех вплоть до двадцати семи. Что же касается крупных заказов на покупку, то у меня есть один старый – девять тысяч акций по двадцать шесть.
Чарли вздохнул. Компанию часто критиковали за то, что она выставляла недостаточно акций для продажи на свободном рынке, всего шестнадцать миллионов, что вело к незначительному объему купленных и проданных акций и вызывало чрезмерную уязвимость ее биржевых позиций.
– Какие у тебя предчувствия? – спросил он.
– Как только завтра в игру вступят крупные игроки, следует ожидать серьезной утери наших позиций, может быть, даже на двадцать пунктов. Рынок ведет себя очень неуверенно. Наши акции наверняка получат пинка.
– Какая цена будет на момент открытия биржи?
– Трудно сказать. Возможно, понизится на четыре пункта.
Чарли выглянул в окно и увидел, как, поднятый воздушным потоком, мимо пролетел клочок бумаги. Его акции двигались в обратном направлении. «Текнетрикс» придется отстаивать свою цену, – вещь малоприятная, – скупая свои акции на открытых торгах. До тех пор, пока у компании есть одобренный Советом директоров план по скупке акций, доведенный до всеобщего сведения, это будет законно. Он позвонил брокеру компании и велел ему отстаивать цену двадцать девять долларов за акцию.
– Это что, Нофф с вами шутки шутит?
– Да, – ответил Чарли. – Если хочешь, можешь позвонить аналитикам на верхний этаж и сказать, что наши акции завтра подешевеют, я не против.
Он тратил несколько миллионов, чтобы избежать потери сорока или пятидесяти миллионов в рыночной цене. В другое время он бы позволил цене упасть, но он не хотел, чтобы мистер Мин обнаружил внезапное падение стоимости «Текнетрикс» и начал сомневаться в целесообразности пятидесятидвухмиллионного займа. Нервные они ребята, эти китайские банкиры, слишком много жуют женьшеневого корня. Более низкая цена на акции также позволит конкурентам гораздо легче осуществить агрессивную скупку. Ему было хорошо известно, что «Манила телеком» втихую скупала акции «Текнетрикс». И все это из-за Ноффа, этого кретина, этого самозваного гуру финансовых бюллетеней, этого верхогляда, у которого нет ни поставщиков, ни заводов по всему третьему миру. Все, с чем он имеет дело, это выборка почтовых индексов для засылки промывающих мозги писем и всасывание новых биржевых паразитов в свою паразитическую структуру.
Марта Вейнрайт – седая, надежная, перешагнувшая за восьмой размер на шестьдесят фунтов и, возможно, лесбиянка, как он подозревал, – прибыла в офис, дымя сигаретой, и когда он поднял взгляд от своих бумаг, на лице ее он увидел злость. Рот был сжат, глаза смотрели обвиняюще. Он закрыл дверь.
– Марта, дай я только доберусь до своего стула, и тогда ты можешь начинать…
– Не вижу никаких причин для этого, Чарли.
– Это меня не удивляет. Объявление уже поместили?
– Да, объявление уже дали, – ответила она, сверкая глазами. – Чарли, ведь повсюду так много бездомных детей, так много брошенных детей. Почему бы не выбрать одного из них?
Чарли выдохнул.
– Резонный вопрос.
Появилась Карен с пепельницей и, увидев лицо Марты, поспешила выйти.
– Это всего лишь твое тщеславие, Чарли? – спросила она, взяв пепельницу. – Мне все это кажется тщеславием. Мужскимтщеславием, должна я добавить.
Она, конечно, желала ему добра и хотела выложить все свои аргументы, чтобы он лучше понял самого себя.
– Послушай, моя дочь бесплодна.
Она раздраженно покачала головой, выдувая на него дым.
– Твоя дочь может взять приемного ребенка.
– Я знаю.
– Тебе этого мало? Ты не будешь испытывать к ребенку теплых чувств?
– Конечно же буду, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы жизнь его была как можно лучше.
– Ты хочешь большего?
– Да.
– Собственное потомство?
– Да, Марта.
Она встала. Он слышал ее дыхание с присвистом.
– Все в твоих намерениях тщеславие, страх и слабость.Никакой любви. Женщина нашла бы другой выход из ситуации.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Думаю, что подобная ситуация вообще не для женщины. В пятьдесят восемь лет она ужене может иметь детей. Понимаешь, я могу размножаться, Марта. А ты не можешь.
– То, что ты говоришь, безнравственно.
– Безнравственно рождение человека? Желание создать для его матери необходимые условия, чтобы вырастить малыша?
– Правильнее потратить деньги на тех, кто уже родился.
– Ты адвокат по недвижимости, Марта. Ты помогаешь людям распорядиться своим богатством. И ты говоришь, что я совершаю ошибку, делая вложения в новую жизнь?
– Я говорю как твой советник,поскольку нахожу эту идею безрассудной.
– На каком основании?
– На эмоциональном, – она затушила сигарету. – Будет плохо для всех, Чарли. Черт побери!
Для матери, для ребенка и, возможно, для Элли и твоей дочери, если они когда-нибудь узнают.
– Мать сможет найти хорошего мужа. Я буду оплачивать все расходы на ребенка. Ребенок сможет…
– Ребенок будет скучать по тебе всю жизнь! – прервала Марта, покраснев. – Ребенок захочет узнать, кто ты такой! Когда ему исполнится четыре, он захочет…
Надо ее успокоить, подумал Чарли. Притвориться, что почти с ней соГлассн. Он пару раз усердно кивнул, будто взвешивал ее соображения.
– Если я все же решусь, – спросил он тихо, – займешься ли ты этим? Я имею в виду: поможешь ли ты мне оформить условия договора и побеседовать с женщинами?
Она быстро подошла к его столу и взглянула на разложенные там бумаги.
– Да, Чарли. Да,черт возьми. Я это для тебя сделаю.
– Хорошо.
Она посмотрела на него.
– При одном условии.
– Каком?
– Ты скажешь Элли.
А вот этого как раз он делать не собирался.
– О, – произнес он, – можешь быть уверена.
В семь он вылез из такси, по старой пилотской привычке кинул оценивающий взгляд на небо – но единственным парящим там объектом была безумная улыбка Келли-швейцара, готового замучить Чарли своими услугами. Каждый день Келли улыбался, будто проснулся только для того, чтобы улыбнуться единственному существу на свете, которому стоило подарить улыбку, – Чарльзу Равичу, его большущему другу, а вовсе не человеку, который вручает ему триста баксов каждое Рождество, как это было заведено в их доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Мистер Равич, добрый день, сэр, – сказал Макгеллен. – У меня тут около четырехсот заказов на продажу к утреннему открытию биржи.
– Насколько крупных?
– В основном мелкие, крупных всего несколько. Но если их сложить, то получается больше, чем у меня есть.
– Предоставь мне данные.
– У меня свежие заказы на продажу трехсот тысяч акций по цене на сегодняшнее закрытие – от тридцати четырех вплоть до двадцати семи. Что же касается крупных заказов на покупку, то у меня есть один старый – девять тысяч акций по двадцать шесть.
Чарли вздохнул. Компанию часто критиковали за то, что она выставляла недостаточно акций для продажи на свободном рынке, всего шестнадцать миллионов, что вело к незначительному объему купленных и проданных акций и вызывало чрезмерную уязвимость ее биржевых позиций.
– Какие у тебя предчувствия? – спросил он.
– Как только завтра в игру вступят крупные игроки, следует ожидать серьезной утери наших позиций, может быть, даже на двадцать пунктов. Рынок ведет себя очень неуверенно. Наши акции наверняка получат пинка.
– Какая цена будет на момент открытия биржи?
– Трудно сказать. Возможно, понизится на четыре пункта.
Чарли выглянул в окно и увидел, как, поднятый воздушным потоком, мимо пролетел клочок бумаги. Его акции двигались в обратном направлении. «Текнетрикс» придется отстаивать свою цену, – вещь малоприятная, – скупая свои акции на открытых торгах. До тех пор, пока у компании есть одобренный Советом директоров план по скупке акций, доведенный до всеобщего сведения, это будет законно. Он позвонил брокеру компании и велел ему отстаивать цену двадцать девять долларов за акцию.
– Это что, Нофф с вами шутки шутит?
– Да, – ответил Чарли. – Если хочешь, можешь позвонить аналитикам на верхний этаж и сказать, что наши акции завтра подешевеют, я не против.
Он тратил несколько миллионов, чтобы избежать потери сорока или пятидесяти миллионов в рыночной цене. В другое время он бы позволил цене упасть, но он не хотел, чтобы мистер Мин обнаружил внезапное падение стоимости «Текнетрикс» и начал сомневаться в целесообразности пятидесятидвухмиллионного займа. Нервные они ребята, эти китайские банкиры, слишком много жуют женьшеневого корня. Более низкая цена на акции также позволит конкурентам гораздо легче осуществить агрессивную скупку. Ему было хорошо известно, что «Манила телеком» втихую скупала акции «Текнетрикс». И все это из-за Ноффа, этого кретина, этого самозваного гуру финансовых бюллетеней, этого верхогляда, у которого нет ни поставщиков, ни заводов по всему третьему миру. Все, с чем он имеет дело, это выборка почтовых индексов для засылки промывающих мозги писем и всасывание новых биржевых паразитов в свою паразитическую структуру.
Марта Вейнрайт – седая, надежная, перешагнувшая за восьмой размер на шестьдесят фунтов и, возможно, лесбиянка, как он подозревал, – прибыла в офис, дымя сигаретой, и когда он поднял взгляд от своих бумаг, на лице ее он увидел злость. Рот был сжат, глаза смотрели обвиняюще. Он закрыл дверь.
– Марта, дай я только доберусь до своего стула, и тогда ты можешь начинать…
– Не вижу никаких причин для этого, Чарли.
– Это меня не удивляет. Объявление уже поместили?
– Да, объявление уже дали, – ответила она, сверкая глазами. – Чарли, ведь повсюду так много бездомных детей, так много брошенных детей. Почему бы не выбрать одного из них?
Чарли выдохнул.
– Резонный вопрос.
Появилась Карен с пепельницей и, увидев лицо Марты, поспешила выйти.
– Это всего лишь твое тщеславие, Чарли? – спросила она, взяв пепельницу. – Мне все это кажется тщеславием. Мужскимтщеславием, должна я добавить.
Она, конечно, желала ему добра и хотела выложить все свои аргументы, чтобы он лучше понял самого себя.
– Послушай, моя дочь бесплодна.
Она раздраженно покачала головой, выдувая на него дым.
– Твоя дочь может взять приемного ребенка.
– Я знаю.
– Тебе этого мало? Ты не будешь испытывать к ребенку теплых чувств?
– Конечно же буду, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы жизнь его была как можно лучше.
– Ты хочешь большего?
– Да.
– Собственное потомство?
– Да, Марта.
Она встала. Он слышал ее дыхание с присвистом.
– Все в твоих намерениях тщеславие, страх и слабость.Никакой любви. Женщина нашла бы другой выход из ситуации.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Думаю, что подобная ситуация вообще не для женщины. В пятьдесят восемь лет она ужене может иметь детей. Понимаешь, я могу размножаться, Марта. А ты не можешь.
– То, что ты говоришь, безнравственно.
– Безнравственно рождение человека? Желание создать для его матери необходимые условия, чтобы вырастить малыша?
– Правильнее потратить деньги на тех, кто уже родился.
– Ты адвокат по недвижимости, Марта. Ты помогаешь людям распорядиться своим богатством. И ты говоришь, что я совершаю ошибку, делая вложения в новую жизнь?
– Я говорю как твой советник,поскольку нахожу эту идею безрассудной.
– На каком основании?
– На эмоциональном, – она затушила сигарету. – Будет плохо для всех, Чарли. Черт побери!
Для матери, для ребенка и, возможно, для Элли и твоей дочери, если они когда-нибудь узнают.
– Мать сможет найти хорошего мужа. Я буду оплачивать все расходы на ребенка. Ребенок сможет…
– Ребенок будет скучать по тебе всю жизнь! – прервала Марта, покраснев. – Ребенок захочет узнать, кто ты такой! Когда ему исполнится четыре, он захочет…
Надо ее успокоить, подумал Чарли. Притвориться, что почти с ней соГлассн. Он пару раз усердно кивнул, будто взвешивал ее соображения.
– Если я все же решусь, – спросил он тихо, – займешься ли ты этим? Я имею в виду: поможешь ли ты мне оформить условия договора и побеседовать с женщинами?
Она быстро подошла к его столу и взглянула на разложенные там бумаги.
– Да, Чарли. Да,черт возьми. Я это для тебя сделаю.
– Хорошо.
Она посмотрела на него.
– При одном условии.
– Каком?
– Ты скажешь Элли.
А вот этого как раз он делать не собирался.
– О, – произнес он, – можешь быть уверена.
В семь он вылез из такси, по старой пилотской привычке кинул оценивающий взгляд на небо – но единственным парящим там объектом была безумная улыбка Келли-швейцара, готового замучить Чарли своими услугами. Каждый день Келли улыбался, будто проснулся только для того, чтобы улыбнуться единственному существу на свете, которому стоило подарить улыбку, – Чарльзу Равичу, его большущему другу, а вовсе не человеку, который вручает ему триста баксов каждое Рождество, как это было заведено в их доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126