удобрения, рафию, средства от паразитов. Он виделся с друзьями, которые не были дружны с Мартиной, потому что ей скучно было слушать их разговоры на близкие им научные темы. Только Жан, его друг по Сопротивлению, тот самый, что предоставлял им когда-то свою комнату, умел с ней ладить. Дружба Даниеля и Жана скрашивала обоим их существование. Жан любил женщин и серьезно относился к любви, любовь была основой его жизни. Мартина красива, Даниель ее любит, этого было достаточно, чтобы придать ей романтичность в его глазах. С ним Даниель мог говорить о Мартине.
В эти-то дни и произошло несчастье. Иной раз люди находят письма, из которых узнают об измене той, кого любят, и от этого приходят в отчаяние. Даниель же нашел в белье Мартины очередное обязательство. Наверху стояло название фирмы, торгующей мехами, а внизу справа было написано «Аттестация по обязательству при покупке в кредит» и дальше «нижеподписавшаяся»… «адрес»… «профессия»… «место службы»… «сумма заработка… И мелкими буквами: „В качестве гарантии покупательница предоставляет фирме „Горностай“ право делать вычеты из всех получаемых ею сумм сразу же по предъявлении данного соглашения…“ И так далее. Все графы этого листка были заполнены рукой Мартины с указанием суммы месячных взносов. „Задаток: 100 тысяч франков. Продажная цена: 250 тысяч франков“. И под всем этим подпись Мартины.
Даниель забыл о платке, который он по рассеянности искал в ящике своей жены - разве при ее аккуратности платок Даниеля мог оказаться в ее белье? Он порылся в кармане, нашел трубку, машинально закурил и вышел на балкон, не чувствуя холода. Даниель панически боялся всего, что касалось законов, инструкций, гербовых бумаг, чиновников; он боялся контролеров, таможенников, даже чеки, паспорта и избирательные бюллетени пугали его. Он боялся всего, что имело отношение к административной машине префектуры, мэрии, банков. Эта бумага - обязательство, подписанное Мартиной, - привела его в ужас. Бог мой, ну что это за напасть такая, будто запой! Мартина работала, как вьючная лошадь, и все ради мехового пальто! Сколько забот, сколько бессонных ночей, чтобы оплатить бесполезные вещи… От ярости Даниель не мог разогнуться, он сжал в зубах трубку, словно хотел перекусить ее пополам. Мало ей было унижений перед его отцом, мучительных отношений с мадам Донзер; мало ей отсутствия денег даже на кино, на бензин для машины, она еще взвалила себе на спину этот новый долг! Значит, она уже не может остановиться? Неужели с ней никогда нельзя быть спокойным?! А ведь как чудесно они могли бы жить…
Когда Мартина вернулась домой, по обыкновению полумертвая от усталости, она впервые обнаружила, что ласковая сила рук Даниеля, его добродушное лицо, его голос способны в корне измениться, подобно, скажем, мирному кухонному газу, взрыв которого может в один прекрасный день разрушить целый дом. Впрочем, ей давно уже пора было заметить горьковатый привкус в ее отношениях с Даниелем, она давно должна была почувствовать утечку газа, постепенно наполнявшего их маленькую квартирку, утечку, в результате которой в один прекрасный день произойдет взрыв… Найденная бумага оказалась той искрой, от которой все вспыхнуло. «Позор!» - ревел Даниель, но когда он заговорил тихо, то показался Мартине еще более страшным.
- Ты хочешь продать наши души дьяволу за комфорт, за удобства? Ты хочешь, чтобы мы стали рабами вещей, всякой дряни?
И он сорвал со стены картину с грешницей, распахнувшей свой плащ перед судьями… Отнес ее на кухню и вдребезги разбил о плиточный пол.
- В рассрочку, - сказал он, спокойно топча осколки, - со льготными условиями платежа…
И вышел, не дав Мартине опомниться.
Теперь она могла снова начать ждать его, как это было когда-то. Только он ведь мог больше и не вернуться. Она не плакала. Она смотрела вокруг: на стены, на вещи, которые так любила и которые неизменно приносили ей радость, несмотря на все тяготы, на усталость… Даниель все это презирает, он и ее презирает. Нет, он не схватил ее за волосы, не швырнул на пол, но в его глазах была ненависть, и по тому, как он раздавил каблуком стекло картины, она могла себе представить, что он в состоянии раздавить и что-нибудь другое. Скажем, их любовь.
XX. По прихоти желаний
Это был самый страшный день в ее жизни. До сих пор она часто приходила в отчаяние, когда у нее не было того, чего ей хотелось; в этот день она потеряла то, что у нее уже было - счастье. Ведь вопреки всему она все-таки была счастлива. Правда, она работала, как каторжная, и в «Институте», и на дому у клиенток, чтобы выплачивать взносы. И притом жила в постоянной тревоге: только бы на работе об этом не узнали, только бы не стало известно, что она отбивает у фирмы клиенток, стараясь создать себе частную клиентуру!… Но не могла же она допустить, чтобы на ее заработок наложили арест, чтобы разразился скандал из-за повестки в суд… Со всеми этими заботами она справлялась. И, несмотря на усталость, на беспокойство, все же была счастлива. Она все сносила мужественно, даже то, что не видалась со своими, так как чувствовала себя виноватой перед мамой Донзер, которую она вынудила заложить золотую цепочку. Мадам Донзер не знала, что Мартине известно об этом, она терялась в догадках, почему та к ним не приходит, огорчалась и часто плакала, а мсье Жорж, который был в курсе всего происшедшего, не мог простить Мартину. Впрочем, мадам Донзер беспокоилась не об одной Мартине, но и о Сесили: выйдет она замуж за мсье Женеска или не выйдет?
И надо же было, чтобы мсье Жорж собрался к Мартине именно в тот вечер, когда Даниель ушел от нее, может быть, навсегда.
- Я проходил мимо, - сказал мсье Жорж, не заботясь о правдоподобии, что-то ты плохо выглядишь, Девочка! Уж не больна ли ты?
- Я устала… Сейчас накрашу губы и сразу стану выглядеть лучше. Дома все в порядке?
- Все здоровы… Не буду ходить вокруг да около… Я беспокоюсь о тебе, Мартина.
Мартина красила губы перед зеркалом, висевшим над сервантом для посуды. Ее прическа была в полном порядке.
- Я вас слушаю, мсье Жорж… Не хотите ли вы чего-нибудь выпить?… Кофе?…
- Мартина, ничего я не хочу… Я пришел поговорить с тобой.
Теперь они сидели друг против друга на неудобных стульях с прямыми спинками.
- Ты помнишь, девочка, я говорил, что тебе повезло в жизни, что ты уже выиграла два тура в игре… Первый, когда мама Донзер взяла тебя к себе, второй, когда она привезла тебя в Париж… Ты можешь сейчас проиграть третий: твое замужество, твое будущее.
- То есть? - спросила Мартина. Это необычное посещение, да еще сразу после страшного потрясения, вызванного уходом Даниеля, совсем доконало Мартину, она чувствовала страшную слабость и с трудом удерживалась, чтобы не закрыть глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
В эти-то дни и произошло несчастье. Иной раз люди находят письма, из которых узнают об измене той, кого любят, и от этого приходят в отчаяние. Даниель же нашел в белье Мартины очередное обязательство. Наверху стояло название фирмы, торгующей мехами, а внизу справа было написано «Аттестация по обязательству при покупке в кредит» и дальше «нижеподписавшаяся»… «адрес»… «профессия»… «место службы»… «сумма заработка… И мелкими буквами: „В качестве гарантии покупательница предоставляет фирме „Горностай“ право делать вычеты из всех получаемых ею сумм сразу же по предъявлении данного соглашения…“ И так далее. Все графы этого листка были заполнены рукой Мартины с указанием суммы месячных взносов. „Задаток: 100 тысяч франков. Продажная цена: 250 тысяч франков“. И под всем этим подпись Мартины.
Даниель забыл о платке, который он по рассеянности искал в ящике своей жены - разве при ее аккуратности платок Даниеля мог оказаться в ее белье? Он порылся в кармане, нашел трубку, машинально закурил и вышел на балкон, не чувствуя холода. Даниель панически боялся всего, что касалось законов, инструкций, гербовых бумаг, чиновников; он боялся контролеров, таможенников, даже чеки, паспорта и избирательные бюллетени пугали его. Он боялся всего, что имело отношение к административной машине префектуры, мэрии, банков. Эта бумага - обязательство, подписанное Мартиной, - привела его в ужас. Бог мой, ну что это за напасть такая, будто запой! Мартина работала, как вьючная лошадь, и все ради мехового пальто! Сколько забот, сколько бессонных ночей, чтобы оплатить бесполезные вещи… От ярости Даниель не мог разогнуться, он сжал в зубах трубку, словно хотел перекусить ее пополам. Мало ей было унижений перед его отцом, мучительных отношений с мадам Донзер; мало ей отсутствия денег даже на кино, на бензин для машины, она еще взвалила себе на спину этот новый долг! Значит, она уже не может остановиться? Неужели с ней никогда нельзя быть спокойным?! А ведь как чудесно они могли бы жить…
Когда Мартина вернулась домой, по обыкновению полумертвая от усталости, она впервые обнаружила, что ласковая сила рук Даниеля, его добродушное лицо, его голос способны в корне измениться, подобно, скажем, мирному кухонному газу, взрыв которого может в один прекрасный день разрушить целый дом. Впрочем, ей давно уже пора было заметить горьковатый привкус в ее отношениях с Даниелем, она давно должна была почувствовать утечку газа, постепенно наполнявшего их маленькую квартирку, утечку, в результате которой в один прекрасный день произойдет взрыв… Найденная бумага оказалась той искрой, от которой все вспыхнуло. «Позор!» - ревел Даниель, но когда он заговорил тихо, то показался Мартине еще более страшным.
- Ты хочешь продать наши души дьяволу за комфорт, за удобства? Ты хочешь, чтобы мы стали рабами вещей, всякой дряни?
И он сорвал со стены картину с грешницей, распахнувшей свой плащ перед судьями… Отнес ее на кухню и вдребезги разбил о плиточный пол.
- В рассрочку, - сказал он, спокойно топча осколки, - со льготными условиями платежа…
И вышел, не дав Мартине опомниться.
Теперь она могла снова начать ждать его, как это было когда-то. Только он ведь мог больше и не вернуться. Она не плакала. Она смотрела вокруг: на стены, на вещи, которые так любила и которые неизменно приносили ей радость, несмотря на все тяготы, на усталость… Даниель все это презирает, он и ее презирает. Нет, он не схватил ее за волосы, не швырнул на пол, но в его глазах была ненависть, и по тому, как он раздавил каблуком стекло картины, она могла себе представить, что он в состоянии раздавить и что-нибудь другое. Скажем, их любовь.
XX. По прихоти желаний
Это был самый страшный день в ее жизни. До сих пор она часто приходила в отчаяние, когда у нее не было того, чего ей хотелось; в этот день она потеряла то, что у нее уже было - счастье. Ведь вопреки всему она все-таки была счастлива. Правда, она работала, как каторжная, и в «Институте», и на дому у клиенток, чтобы выплачивать взносы. И притом жила в постоянной тревоге: только бы на работе об этом не узнали, только бы не стало известно, что она отбивает у фирмы клиенток, стараясь создать себе частную клиентуру!… Но не могла же она допустить, чтобы на ее заработок наложили арест, чтобы разразился скандал из-за повестки в суд… Со всеми этими заботами она справлялась. И, несмотря на усталость, на беспокойство, все же была счастлива. Она все сносила мужественно, даже то, что не видалась со своими, так как чувствовала себя виноватой перед мамой Донзер, которую она вынудила заложить золотую цепочку. Мадам Донзер не знала, что Мартине известно об этом, она терялась в догадках, почему та к ним не приходит, огорчалась и часто плакала, а мсье Жорж, который был в курсе всего происшедшего, не мог простить Мартину. Впрочем, мадам Донзер беспокоилась не об одной Мартине, но и о Сесили: выйдет она замуж за мсье Женеска или не выйдет?
И надо же было, чтобы мсье Жорж собрался к Мартине именно в тот вечер, когда Даниель ушел от нее, может быть, навсегда.
- Я проходил мимо, - сказал мсье Жорж, не заботясь о правдоподобии, что-то ты плохо выглядишь, Девочка! Уж не больна ли ты?
- Я устала… Сейчас накрашу губы и сразу стану выглядеть лучше. Дома все в порядке?
- Все здоровы… Не буду ходить вокруг да около… Я беспокоюсь о тебе, Мартина.
Мартина красила губы перед зеркалом, висевшим над сервантом для посуды. Ее прическа была в полном порядке.
- Я вас слушаю, мсье Жорж… Не хотите ли вы чего-нибудь выпить?… Кофе?…
- Мартина, ничего я не хочу… Я пришел поговорить с тобой.
Теперь они сидели друг против друга на неудобных стульях с прямыми спинками.
- Ты помнишь, девочка, я говорил, что тебе повезло в жизни, что ты уже выиграла два тура в игре… Первый, когда мама Донзер взяла тебя к себе, второй, когда она привезла тебя в Париж… Ты можешь сейчас проиграть третий: твое замужество, твое будущее.
- То есть? - спросила Мартина. Это необычное посещение, да еще сразу после страшного потрясения, вызванного уходом Даниеля, совсем доконало Мартину, она чувствовала страшную слабость и с трудом удерживалась, чтобы не закрыть глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64