Он взял со стойки рапиру, убедился, что она подходящей длины, и ритуальным жестом проверил тупой наконечник; пару раз рубанув воздух, встал в позицию, потом поднял рапиру в салюте и опустил маску на лицо.
Йен тоже встал в позицию, отсалютовал, опустил маску и отступил назад.
– Начнем, – сказал Торсен, вставая в несколько небрежную позу, низко опустив острие.
Йен встал в стойку. Если Торсен дрался, как Торри, его трудно будет победить – и совсем не потому, что он неловок, как новичок.
Торсен немедленно шагнул вперед, переведя рапиру в сиксту. Йен попробовал ударить, парируя, но Торсен отбил его клинок в сторону и нанес бы укол, если бы Йен не отвел, отступая, острие рапиры. Потом Йен атаковал из секунды, своей любимой стойки, дважды меняя направление атаки, но Торсен не принял его тактику, отбил вверх рапиру Йена и нырнул вперед, целя в бок противнику: его клинок просвистел в воздухе с такой скоростью, как будто ничего не весил.
Чертовщина, у этого немолодого человека весьма сильное запястье!
– Хорошо, – сказал Йен. Он не видел лица Торсена за сеткой маски, но знал, что отец Торри улыбается.
Пусть его. Теперь очередь Йена.
Фехтовальщики снова приняли боевую стойку, однако на этот раз, когда они сблизились, Йен был готов к удару по своему клинку; опустив острие и вытянув руку вперед, Йен оторвался от рапиры противника и, сделав выпад, прошел сквозь оборону Торсена, как будто ее не было, достав отца Торри во внешнюю часть бедра.
– Это тоже было неплохо, – отметил Торсен, сопроводив замечание одобрительным ворчанием и остановив свой клинок в каком-то дюйме от груди Йена. – Твоя взяла.
После нескольких притворных финтов для отвлечения внимания противника Йен сделал настоящий выпад и, нырнув из высокой стойки в низкую, кольнул Торсена снаружи в запястье, выиграв еще одно очко. Следующий выпад тот парировал весьма своевременно, ударив противника в грудь и одновременно отводя его клинок с линии атаки, но когда Торсен попытался повторить этот маневр против прямой атаки Йена, молодой человек, воспользовавшись тем, что руки у него длиннее, а растяжка лучше, на мгновение опередив противника, коснулся плеча Торсена.
С Торсеном-старшим было то же самое, что и с Торсеном-младшим: он мог заставить свои мозги мыслить в терминах первого касания и отступления после удара, однако рефлексы его предавали. Его тело просто не понимало, что достаточно первым нанести укол, не заботясь о дальнейшем, что схватка оканчивается с первым же попаданием – если вражеский клинок мог нанести удар. Это постоянная проблема шпажистов, стоящих против рапиры. Фехтование рапирой моделировало смертельный поединок, где вы должны были убить или тяжело ранить врага одним-единственным ударом: вы добивались своего, нанося укол в корпус противника, в треугольник, образованный плечами и пахом.
Если биться не на жизнь, а на смерть, любое ранение в этот треугольник окажется серьезным; в прошлом оно привело бы, скорее всего, к летальному исходу.
Шпагой фехтовали во времена, когда было принято сражаться до первой крови: любая рана, даже царапина, означала конец поединка. Мишенью было все тело, и большинство шпажистов выигрывали, попадая в руку или ногу.
Торсен пытался изменить тактику, но все равно рапирой он действовал как шпагой. Наступая, он имел привычку после удачного парирования тут же наносить ответный удар, избегал прямой атаки, как и любого другого рискованного маневра, в результате которого его острие достигло бы цели раньше, чем острие противника, – он фехтовал с рапирой, а не с рапиристом.
И все же Торсен-старший сражался на редкость хорошо, надо отдать ему должное: несмотря на все свои преимущества, Йен выиграл всего лишь со счетом 5:3.
– Замечательно, – сказал Торсен, откидывая с лица маску и широко улыбаясь. – Торри говорил, что ты хороший рапирист, но он тебя явно недооценил. Ну как, хватит уже или немножко подеремся в свободном стиле?
На такое предложение трудно ответить отказом. Йен опустил маску.
– Иду на вы, сэр! – воскликнул он.
Как и при фехтовании шпагой, в свободном стиле – Йен раньше никогда не слышал, чтобы этот термин прилагался к фехтованию, – очки шли за удары и уколы в любую часть тела. Кроме того, требовалось соблюдать несколько необычных дополнительных правил: схватка не оканчивалась с первым касанием, хотя попавший в цель еще по меньшей мере пару секунд не мог заработать новое очко; три удара в руку означали безвременный конец поединка.
Мода на свободный стиль охватила весь фехтовальный клуб кампуса. Особенно им увлекались новички, которым не терпелось перейти на продвинутый уровень: это было забавно, поощряло игру клинками, а также всякие прыжки, повороты и прочие по-киношному эффектные фокусы.
Еще свободный стиль требовал совершенно противоположного тому, к чему привык всякий рапирист: после вступления – непринужденной игры кончиками клинков – Торсен сделал вид, что открылся, а потом ответил изысканным круазэ и, сбив рапиру Йена вниз и в сторону с линии атаки, одновременно кольнул противника в живот, а затем легко отпарировал нападение Йена, который научился у Торри не отступать, пропустив удар.
Еще пять секунд – и последовал укол в руку, потом в выставленное вперед колено, снова в руку, и, наконец, финальное круазэ завершило схватку.
Все произошло быстро, но не мгновенно, и теперь Йен чувствовал, что его футболка намокла, а глаза ест льющийся со лба пот. И почему он только не надел хаератник?
Господи, мистер Торсен, как же вы дрались лет двадцать назад? – подумал про себя Йен. Если сейчас вы не в форме и долго не брались за клинок, то каким же фехтовальщиком вы были в двадцать лет? Олимпийского класса, несомненно. Однако Йен был уверен, что Ториан Торсен ни разу не фехтовал в олимпийской сборной Штатов. По этой причине Йен скептически относился к высокому мнению Торри о фехтовальных навыках его отца.
Хотя это, конечно, не главная причина. Глубоко в душе Иен не мог поверить в отца, который не напивается в стельку и не избивает сына до полусмерти, когда что-то не так, или когда ломается водопровод, или когда случается похмелье. Как будто во всем виноват Йен. Как будто Йен виноват, что мать умерла от рака.
Жизнь вообще несправедлива. Это было одно из любимых изречений отца, и он приложил немало усилий, чтобы уверить сына в своей правоте.
Сняв маску и перчатку, Торсен улыбнулся и подал руку Йену.
– Что ж, приятно видеть, что я не разучился владеть клинком. Ты дашь мне еще один шанс с рапирой, как-нибудь потом?
Йен едва не поперхнулся.
– С удовольствием, сэр, – ответил он, тяжело дыша. Торсен кивнул:
– Ты очень хороший рапирист, и многообещающий.
– Вы очень добры, – сказал Йен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Йен тоже встал в позицию, отсалютовал, опустил маску и отступил назад.
– Начнем, – сказал Торсен, вставая в несколько небрежную позу, низко опустив острие.
Йен встал в стойку. Если Торсен дрался, как Торри, его трудно будет победить – и совсем не потому, что он неловок, как новичок.
Торсен немедленно шагнул вперед, переведя рапиру в сиксту. Йен попробовал ударить, парируя, но Торсен отбил его клинок в сторону и нанес бы укол, если бы Йен не отвел, отступая, острие рапиры. Потом Йен атаковал из секунды, своей любимой стойки, дважды меняя направление атаки, но Торсен не принял его тактику, отбил вверх рапиру Йена и нырнул вперед, целя в бок противнику: его клинок просвистел в воздухе с такой скоростью, как будто ничего не весил.
Чертовщина, у этого немолодого человека весьма сильное запястье!
– Хорошо, – сказал Йен. Он не видел лица Торсена за сеткой маски, но знал, что отец Торри улыбается.
Пусть его. Теперь очередь Йена.
Фехтовальщики снова приняли боевую стойку, однако на этот раз, когда они сблизились, Йен был готов к удару по своему клинку; опустив острие и вытянув руку вперед, Йен оторвался от рапиры противника и, сделав выпад, прошел сквозь оборону Торсена, как будто ее не было, достав отца Торри во внешнюю часть бедра.
– Это тоже было неплохо, – отметил Торсен, сопроводив замечание одобрительным ворчанием и остановив свой клинок в каком-то дюйме от груди Йена. – Твоя взяла.
После нескольких притворных финтов для отвлечения внимания противника Йен сделал настоящий выпад и, нырнув из высокой стойки в низкую, кольнул Торсена снаружи в запястье, выиграв еще одно очко. Следующий выпад тот парировал весьма своевременно, ударив противника в грудь и одновременно отводя его клинок с линии атаки, но когда Торсен попытался повторить этот маневр против прямой атаки Йена, молодой человек, воспользовавшись тем, что руки у него длиннее, а растяжка лучше, на мгновение опередив противника, коснулся плеча Торсена.
С Торсеном-старшим было то же самое, что и с Торсеном-младшим: он мог заставить свои мозги мыслить в терминах первого касания и отступления после удара, однако рефлексы его предавали. Его тело просто не понимало, что достаточно первым нанести укол, не заботясь о дальнейшем, что схватка оканчивается с первым же попаданием – если вражеский клинок мог нанести удар. Это постоянная проблема шпажистов, стоящих против рапиры. Фехтование рапирой моделировало смертельный поединок, где вы должны были убить или тяжело ранить врага одним-единственным ударом: вы добивались своего, нанося укол в корпус противника, в треугольник, образованный плечами и пахом.
Если биться не на жизнь, а на смерть, любое ранение в этот треугольник окажется серьезным; в прошлом оно привело бы, скорее всего, к летальному исходу.
Шпагой фехтовали во времена, когда было принято сражаться до первой крови: любая рана, даже царапина, означала конец поединка. Мишенью было все тело, и большинство шпажистов выигрывали, попадая в руку или ногу.
Торсен пытался изменить тактику, но все равно рапирой он действовал как шпагой. Наступая, он имел привычку после удачного парирования тут же наносить ответный удар, избегал прямой атаки, как и любого другого рискованного маневра, в результате которого его острие достигло бы цели раньше, чем острие противника, – он фехтовал с рапирой, а не с рапиристом.
И все же Торсен-старший сражался на редкость хорошо, надо отдать ему должное: несмотря на все свои преимущества, Йен выиграл всего лишь со счетом 5:3.
– Замечательно, – сказал Торсен, откидывая с лица маску и широко улыбаясь. – Торри говорил, что ты хороший рапирист, но он тебя явно недооценил. Ну как, хватит уже или немножко подеремся в свободном стиле?
На такое предложение трудно ответить отказом. Йен опустил маску.
– Иду на вы, сэр! – воскликнул он.
Как и при фехтовании шпагой, в свободном стиле – Йен раньше никогда не слышал, чтобы этот термин прилагался к фехтованию, – очки шли за удары и уколы в любую часть тела. Кроме того, требовалось соблюдать несколько необычных дополнительных правил: схватка не оканчивалась с первым касанием, хотя попавший в цель еще по меньшей мере пару секунд не мог заработать новое очко; три удара в руку означали безвременный конец поединка.
Мода на свободный стиль охватила весь фехтовальный клуб кампуса. Особенно им увлекались новички, которым не терпелось перейти на продвинутый уровень: это было забавно, поощряло игру клинками, а также всякие прыжки, повороты и прочие по-киношному эффектные фокусы.
Еще свободный стиль требовал совершенно противоположного тому, к чему привык всякий рапирист: после вступления – непринужденной игры кончиками клинков – Торсен сделал вид, что открылся, а потом ответил изысканным круазэ и, сбив рапиру Йена вниз и в сторону с линии атаки, одновременно кольнул противника в живот, а затем легко отпарировал нападение Йена, который научился у Торри не отступать, пропустив удар.
Еще пять секунд – и последовал укол в руку, потом в выставленное вперед колено, снова в руку, и, наконец, финальное круазэ завершило схватку.
Все произошло быстро, но не мгновенно, и теперь Йен чувствовал, что его футболка намокла, а глаза ест льющийся со лба пот. И почему он только не надел хаератник?
Господи, мистер Торсен, как же вы дрались лет двадцать назад? – подумал про себя Йен. Если сейчас вы не в форме и долго не брались за клинок, то каким же фехтовальщиком вы были в двадцать лет? Олимпийского класса, несомненно. Однако Йен был уверен, что Ториан Торсен ни разу не фехтовал в олимпийской сборной Штатов. По этой причине Йен скептически относился к высокому мнению Торри о фехтовальных навыках его отца.
Хотя это, конечно, не главная причина. Глубоко в душе Иен не мог поверить в отца, который не напивается в стельку и не избивает сына до полусмерти, когда что-то не так, или когда ломается водопровод, или когда случается похмелье. Как будто во всем виноват Йен. Как будто Йен виноват, что мать умерла от рака.
Жизнь вообще несправедлива. Это было одно из любимых изречений отца, и он приложил немало усилий, чтобы уверить сына в своей правоте.
Сняв маску и перчатку, Торсен улыбнулся и подал руку Йену.
– Что ж, приятно видеть, что я не разучился владеть клинком. Ты дашь мне еще один шанс с рапирой, как-нибудь потом?
Йен едва не поперхнулся.
– С удовольствием, сэр, – ответил он, тяжело дыша. Торсен кивнул:
– Ты очень хороший рапирист, и многообещающий.
– Вы очень добры, – сказал Йен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81