Но даденное ей Господом крепкое здоровье, хоть и было надорвано, однако от Господа ей и возвращено. После Рождества Христова она продала имение и городской дом, раздала бедным всю свою наличность, велела им молиться за упокой души убиенного воина Алексия и отправилась в Ново-Спасскую обитель. Здесь она смиренно просила доложить о себе игуменье как о заблудшей в мирских соблазнах инокине Досифее, отягощенной грехами и Господом за злодеяния ее тяжкие наказанной. Игуменья ее приняла тотчас, приняла без упреков и угроз. В увядших чертах Валдомирская признала Надежду. Она подвела Валдомирскую к знакомой двери, ключем, подвешенным на связке, отворила келью и указала войти. Здесь все было как в ту ночь, когда Валдомирская через окошко оставила келью, была подхвачена Фонтоном и оказалась в дамском седле на лошади, которая вернула ее в грешный мир. В келье ничто не изменилось, все в том разбросе, как было оставлено ею. Словно бы уловив настрой Валдомирской, игуменья сказала:
– Я была в уверенности, сестра моя, что будет твое прозрение и твой возврат в обитель.
– Прости меня, святая мать.
– Бог простит, сестра моя. Господь наш милосерден и милостив к покаявшимся грешникам.
С той поры на лице инокини Досифеи никто не замечал ни улыбки, ни слез, оно словно бы окаменело. Инокиня Досифея стала молчальницей, изредка выказывая свои желания в записочках. В келье, стоя перед аналоем, она часами про себя читала Священное писание, из келий выходила только в церковь. В конце каждой недели она письменно исповедывалась и причащалась. Питалась Досифея хлебом и водой и никогда не зажигала в своей келье огонь. Даже в самую студеную пору келью она не топила, отчего простудилась, заболела скоротечной чахоткой и безропотно дождалась смерти.
Похоронили ее в Ново-Спасской обители. В слове епископа Августина Дмитровского, отпевавшего усопшую, было сказано: «В жизни она немало грешила, но много перенесла и страданий, в обители святой покаялась и стала примером для сестер своих в служении Господу. В глубоком смирении покойница никого не осуждала, не считала грешным, себя же полагала грешнее всех людей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Я была в уверенности, сестра моя, что будет твое прозрение и твой возврат в обитель.
– Прости меня, святая мать.
– Бог простит, сестра моя. Господь наш милосерден и милостив к покаявшимся грешникам.
С той поры на лице инокини Досифеи никто не замечал ни улыбки, ни слез, оно словно бы окаменело. Инокиня Досифея стала молчальницей, изредка выказывая свои желания в записочках. В келье, стоя перед аналоем, она часами про себя читала Священное писание, из келий выходила только в церковь. В конце каждой недели она письменно исповедывалась и причащалась. Питалась Досифея хлебом и водой и никогда не зажигала в своей келье огонь. Даже в самую студеную пору келью она не топила, отчего простудилась, заболела скоротечной чахоткой и безропотно дождалась смерти.
Похоронили ее в Ново-Спасской обители. В слове епископа Августина Дмитровского, отпевавшего усопшую, было сказано: «В жизни она немало грешила, но много перенесла и страданий, в обители святой покаялась и стала примером для сестер своих в служении Господу. В глубоком смирении покойница никого не осуждала, не считала грешным, себя же полагала грешнее всех людей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102