Лейтенант кирасир его величества короля Обеих Сицилий с достоинством идальго заявил решительный протест хозяину, который в понимании кирасира за взятую плату должен был обеспечить ему не только кров и пищу, но и безопасность, тем более, что при определении на ночлег им были предъявлены подорожные бумаги, свидетельствующие, что он следует в Петербург с благородной и человеколюбивой целью.
Хозяин, который был упитанным и в такой же мере добропорядочным немцем, стал уверять разгневанного кирасира, что ничего подобного в этом постоялом дворе ранее не случалось, что происшедшее для него такая же неожиданность, как и для достопочтенного господина офицера, что им будет принесена жалоба в местную полицию для розыска и примерного наказания наглых разбойников, кто бы ни были они и куда бы не вели их следы.
Храбрый кирасир этим объяснением был вполне удовлетворен. Его, разумеется, переселили в другую комнату с заверением в ее полной безопасности.
Несколько придя в себя от жестокой схватки, лейтенант стал раздеваться с тем, чтобы укрывшись одеялом, несколько уснуть, а уже утром осмыслить, как ему быть. Испокон веку так уже повелось, что утро вечера мудренее.
Когда кирасир довольно разоблачился, то обнаружилось, что все его исподнее в крови, что сама эстафета изрядно окровавлена от многочисленных царапин и неглубоких порезов.
Лейтенант был настолько возбужден случившимся происшествием, что беспокойным сном он забылся лишь на рассвете и проспал до полудня.
Усталость, мелкие, но все еще кровоточащие раны, равно неуверенность в безопасности не позволяли ему продолжить путь. Положение облегчалось тем, что нападение было уже в Лифляндии. Указывая на свои раны, лейтенант обратился к хозяину с просьбой как можно скорее известить о случившемся на него нападении губернаторскую канцелярию в Риге и от его, лейтенанта, имени испросить о присылке ему достаточного для безопасности сопровождения для доставки в Петербург эстафеты от иностранной агенции.
Нечего говорить, что в Петербурге лейтенант был принят где следует и кем следует. Ему была сказано о высочайшем благоволении, производстве в капитанский чин и определении в службу в кадетском корпусе с приличным должности содержанием. Кирасиру было сказано также, что в уважении к его исключительным заслугам и мужеству, которые он явил в поединке с государственными преступниками, его сиятельство гофмаршал двора соизволяет капитану де-Рибасу быть на разных увеселениях и церемониалах в высшем обществе, не исключая большой и малый двор. Буде господином де-Рибасом замечены какие к нему несправедливости, то он волен за защитой его чести и достоинства, равно имущественных интересов обращаться к его сиятельству гофмаршалу двора ее императорского величества, а также к иным властям по принадлежности.
Арест Валдомирской
Лишь на пятый день после Гибралтара эскадра преодолела Ламанш. В Бискайском заливе, насколько себя помнил Грейг, всегда штормило. В этот раз дул сильный норд-вест. Пришлось лавировать и часто менять парусность. В зависимости от положения судна к волнам бортовая качка сменялась килевой. Скорость хода судов упала. Суда несли только брамсели. Усиление ветра вынудило перейти на марсели и кливера, а затем и грот-марсель и зарифленный фок.
Волны с грохотом перекатывали через палубу. Суда то исчезали в морской пучине, то вновь появлялись.
Грейг не оставлял рубку и не выпускал из рук зрительную трубу. Мореходные качества многих кораблей эскадры вызывали сомнение еще при выходе ее из Кронштадта. Ремонтные работы в портах Средиземного моря ограничивались лишь поддержанием их плавучести. Не удивительно, что в трюме даже адмиральского «Исидора» появилась течь.
Орлов не выходил из каюты. Качку он переносил трудно. Что же до герцогини Валдомирской, то она и вовсе лежала пластом.
Волна упала только в устье Темзы. Заход в Лондон был вызван необходимостью починок судов, пополнения запасов продовольствия и пресной воды. Грейг делал все нужное для живучести кораблей и поддержания боеспособности эскадры, но положение свое на флоте считал весьма неопределенным и сомнительным. Он был почти уверен в том, что Орлов затевает опасную авантюру и решительно не желал принимать в ней участие. В отличие от порывистого, склонного к необдуманным решениям Орлова, Грейг был человеком холодного рассудка.
В его понимании авантюра Орлова была обречена на неминуемый провал. Десяток потрепанных кораблей с их слабым вооружением по причине неисправности значительной части орудий и почти отсутствия боеприпасов к ним не шли в сравнение с остальным флотом и сухопутными войсками империи, верность которых Екатерине была несомненной. Но Орлов оставался командующим эскадрой, а он, Грейг, был контр – адмиралом, обязанным исполнять его приказы.
Положение Валдомирской на флагмане никак не свидетельствовало, что к ней здесь относятся как к преступнице. Орлов не оставил безумную затею.
При всей его расчетливости, у Грейга не было твердого плана действий на случай попыток Орлова поднять мятеж. Его позиция была выжидательной.
Все, однако, решилось ранее того, чем полагал Грейг.
К «Исидору» неожиданно подвалил пакетбот под андреевским флагом. По спущенному шторм-трапу на палубу поднялись высшие чины российской полиции, предводительствуемые главой политического сыска Шишковским.
События развивались с завидной стремительностью. Шишковский направился в каюту Орлова.
– Адмирал, именем ее величества государыни Екатерины II, вы арестованы, – сказал Шишковский тоном, который свидетельствовал об успехе его предприятия.
– За что? – было заметно, что Орлов несколько растерян.
– Вы задумали совершить государственный переворот.
– Доказательства?
– Вот они, – Шишковский указал на герцогиню Валдомирскую.
– Перед вами авантюристка. Я схватил ее в Италии с целью доставить в Петербург для примерного наказания, – во имя спасения своей жизни Орлов пошел ва-банк.
Герцогиня поняла, что тот, кто клялся ей в любви до гроба, коварно предал ее, и упала без чувств.
Грейгу была передана эстафета следующего содержания:
«Почтенный Самуил Карлович. Сим ставим вас в известность, что нам угодно определить вас в командование средиземноморской эскадрой. Находящуюся на борту флагманского корабля Особу и ее окружение повелеваю взять под арест. Дабы указанная Особа не учинила себе душегубства, денно и нощно иметь за ней неусыпное смотрение.
Эскадре взять курс на Ригу по возможности без захода в иностранные порты».
В это же время другое лицо получило такой указ:
«Нашему генерал-губернатору графу Бровну.
Сим повелеваем вам хорошо наблюдать за путешественниками, прибывающими в Ригу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102