– А вы будете еще играть? – спросил чей-то голос у нее за спиной, когда она закончила; вскочив, она в смущении обернулась и увидела, что на нее смотрит лейтенант Пенворт; он стоял рядом, опираясь на костыли.
– Ах, – сказала она, – я не знала, что меня слушают. Боюсь, что я играю неважно.
– Отнюдь нет, – возразил он, – хотя, признаюсь, я заметил, что вам чего-то не хватает – экспрессии, возможно, глубины.
Дженнифер почему-то обиделась.
– Это довольно трудная пьеса, – сказала она. – Может быть, в этой куче найдется что-нибудь полегче. – Но, протянув руку к нотной стопке, она обернулась и снова посмотрела на него. – На вас совсем маленькая повязка. Я заметила это, едва мы приехали, но у меня еще не было возможности сказать вам это.
Он оперся костылем о фортепьяно и уселся на конце скамьи подле девушки.
– Все заметили, – сказал он. – Да и как можно было не заметить? Лицо мое представляет собой отталкивающее зрелище. Я уже жалею, что приехал.
– Отталкивающее? – удивленно спросила она. – В этой повязке вы выглядите гораздо лучше.
Он засмеялся – коротко и горько.
– Разрешите взглянуть. – Она наклонилась, чтобы видеть правую сторону его лица, которую он старательно прятал, от нее. – Действительно, большой шрам. С синеватым оттенком. Он совсем свежий – это потому, что вы очень долго держали его покрытым. А со временем он станет бледнее.
Он снова рассмеялся.
– Увидите, со временем он станет совсем незаметным. Честно говоря, мне кажется, что он придает вашей внешности что-то необычное. И определенно героическое.
– Не смейтесь надо мной, – укорил он ее. Она щелкнула языком.
– Чувство юмора – вот еще одна вещь, которую вы оставили на поле боя, – сказала она. – Вам в самом деле следует научиться немножко посмеиваться над собой, сэр. И если вам кажется, что люди вас избегают, так это потому, что вы держитесь на редкость свирепо. А вовсе не из-за вашей внешности. И поэтому мне вас жаль.
– Не нужно меня жалеть! – яростно прошипел он сквозь зубы. – Ради Бога, не нужно меня жалеть! Я смертельно устал от жалости!
– Чтобы испытывать к человеку жалость, – разозлившись, бросила она, – нужно, чтобы он был тебе симпатичен. А вы, сэр, из кожи лезете вон, чтобы выглядеть неприятным. Я просто не понимаю, как вас терпит леди Мэдлин.
– Возможно, это потому, что она леди, – парировал он.
– В таком случае вам лучше отойти, сэр. Я снова намереваюсь мучить ваш слух своей игрой. Разумеется, если только вы не пожелаете переворачивать для меня страницы. Полагаю, вы можете вести себя как джентльмен, пусть даже я не леди.
– У меня занята правая рука, – сказал он, указывая на костыль, на который все еще опирался, – а левая неловка. Но я попробую.
– Вы намерены всю жизнь ходить на костылях? – спросила она. – Если бы у вас был протез, то руки были бы свободны.
– И я растягивался бы на полу после каждого шага, – возразил он. – Нет уж, мисс Симпсон, пусть люди находят для себя другие забавные зрелища.
– А вам никогда не приходило в голову, – спросила она, – что у людей есть чем заняться, кроме созерцания вашей милости?
– Вы хотите упрекнуть меня в преувеличении важности своей персоны? Благодарю вас, сударыня. Вы всегда так любезны.
– Вас здесь, кажется, ничто не удерживает, – заметила она, медленно ударяя по клавишам и отчаянно перевирая мелодию. Но она храбро продолжала свое занятие. – Я сама могу переворачивать страницы, благодарствуйте. И заметьте: я играю отвратительно, хотя никто этого не замечает. Только самовлюбленный глупец воображает, что все заняты его персоной.
– Ах, милочка, – окликнула ее миссис Кэррингтон с другого конца комнаты, кивая ей с приветливой улыбкой, – это трудная вещь, верно? Хотите, Анна поможет вам найти что-нибудь полегче?
– Нет, благодарю вас, сударыня, – отозвалась Дженнифер, быстро снимая руку с клавиатуры. – Я уже закончила.
Она глянула на лейтенанта краешком глаза, и в тот же момент они оба склонились над нотами; обоих мучил смех.
– Разрешите я попробую, – сказал он, – не получится ли у меня чуть лучше.
Улыбка Дженнифер тут же слетела с личика.
– Вот как? – сказала она. – Вы, наверное, хорошо играете, так что я буду вконец опозорена.
Он молча скользнул по скамье на ее место; она стала позади него. Он ответил на ее вопрос, сыграв всю пьесу без единой ошибки и – что еще важнее – превратив ее в настоящее произведение искусства.
Дженнифер с радостью заметила, что к ним направляется Мэдлин. Это избавило ее от необходимости как-то оценить его игру.
– Вы так хорошо играете, Аллан, – сказала Мэдлин, когда он закончил, и положила руку ему на плечо. – Да, вы истинный музыкант.
– Как видите, у меня есть чем себя занять, – отозвался он, – хотя более мужские занятия для меня теперь исключены.
– Но ведь это прекрасно, что у вас есть редкий дар.
Бесконечное терпение Мэдлин вызывало у Дженнифер восхищение. Она-то, конечно бы, возразила, что мужчине куда более пристало часами гонять по полю тяжелые крикетные шары, нежели творить красоту и гармонию. И тон у нее был бы ничуть не менее язвительным, чем у него, когда он говорил с Мэдлин.
Какой он ужасный человек, подумала она. И тут же устыдилась своей нетерпимости. Ведь он много страдал. Хорошо ей критиковать – с двумя руками, ногами и парой глаз. Ей стоило бы поучиться у Мэдлин умению сострадать и вести себя как леди.
– Вы устали, Аллан? – спрашивала Мэдлин. – Помочь вам добраться до вашей комнаты? Я извинюсь за вас перед Александрой. Она не будет возражать.
– Да, я хочу уйти, – сказал он. – Но я вполне могу сделать это сам. Благодарю вас, Мэдлин. И я задержусь в гостиной, чтобы пожелать доброй ночи леди Эмберли. Мисс Симпсон, всего хорошего. – И он коротко кивнул Дженнифер.
* * *
– Недурно придумано, – заметила Эллен, стоя рядом с лордом Иденом на террасе. – Вряд ли я могла бы отказаться от прогулки с вами в присутствии вашей невестки и ее подруги, верно?
– Вот именно, – согласился лорд Иден. – Обопритесь о мою руку, Эллен, и давайте расслабимся и насладимся вечерней прохладой. С тех пор как мы с вами разговаривали, мой гнев тоже несколько остыл. Я не собираюсь ни трясти вас, ни колотить, если это то, чего вы боитесь.
– Я не боюсь, – сказала она. – Я вас не боюсь, Доминик.
Они шли по дорожке; молчание нарушали только звук их шагов и слабые отзвуки разговора гуляющих по парку. Они приблизились к фонтану в южном конце парка.
Наконец, когда они обошли его и оказались вне поля зрения остальных гостей, он прервал молчание. Прислонившись спиной к каменному основанию фонтана, он скрестил руки на груди.
– Итак, Эллен, – проговорил он, – я хочу вам кое-что сказать.
Она смотрела не на него, а вдаль, на долину, хотя ее поза говорила о согласии слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78