Она любила и своих учеников: Тину, Айки, Кавео, Кевина – всех. Она им нужна, как путеводная нить в другой мир, лежащий за пределами Мауи.
Когда Селия подошла к дому, там уже зажгли лампы.
– Я не верю! Не верю, что вы могли подбить ребенка написать такую вещь!
Джон тряс перед собой листком, исписанным Тиной, словно чем-то неприличным. У него было такое же грозное лицо, как у отца Селии, когда тот читал ее эссе в «Скрибнерзе».
– Мне кажется, «книга» Тины, как она ее называет, – прекрасное школьное сочинение, – спокойно возразила Селия.
Они были в заводской конторе. Здесь стоял стол со множеством ящиков, под потолком лениво крутился большой вентилятор, а старое кресло Амоса Бернсайда, которым теперь не пользовались, было отодвинуто к стене.
– Правда, в сочинении Тины много орфографических ошибок. Ее придется долго учить писать правильно. Но то, что она сумела все это изложить, огромное достижение. У нее прекрасные способности. Мне кажется, она очень одаренная девочка.
– Одаренная! Меня это не волнует! Хотите послушать, что она написала?
Джон взял листок, исписанный нетвердыми каракулями, и стал читать вслух:
– «Папа и Мак-Рори орут на рабочих и им сокращают жалованье, когда они…»
Черт, что это за слово?
– «Разбивают» – предположила Селия.
– «…когда они разбивают куски сахара. Папа не верит рабочим и говорит, что они мошенничают. Он дает им мало хорошей еды. Дядя Роман сказал, что двое рабочих умерли из-за…»
Я не могу читать эти каракули. Что это за слово?
– «Слабости».
– Да, «слабости». У Тины ужасный почерк, вам нужно научить ее хорошо писать.
Джон подбросил листки, и вентилятор кружил их в воздушном потоке, пока они медленно не опустились на пол.
– Моя собственная дочь обвиняет меня в том, что я плохо кормлю рабочих и некоторые из них умирают от недоедания! Ведь она именно это имела в виду? Это все ложь!
Селия спокойно встретила его взгляд:
– Неужели?
– Разумеется! Она ссылается на Романа в этом злополучном сочинении, а вам известно, что он думает обо мне, – у него я всегда виноват! Да, двое японцев и в самом деле умерли от пневмонии, но они приехали сюда уже больными, и я давал им тройную порцию пищи. Тройную, слышите? Никто не смеет обвинять меня в том, что я жестокий плантатор, убивающий своих рабочих.
– Уверена, что Тина не имела в виду ничего такого. Вы же знаете, как дети все преувеличивают.
– Да, я знаю, какими бывают дети! И не хочу, чтобы моя дочь превратилась в несносного маленького обличителя! Я закрою школу, если вы не можете научить ее ничему лучшему!
У Селии упало сердце.
– Вы когда-нибудь брали дочь на завод и объясняли ей, что тут происходит?
– Нет.
– Может, Тина допустила какие-то ошибки в своем сочинении по своей неосведомленности. Не отрицайте, Джон, вы слишком много работаете, чтобы заниматься ею. И точно так же вы вычеркнули из своей жизни Бо. Да ведь она не умела читать, пока я не приехала сюда, а это значит, что вы не обращаете на нее внимания. Надеюсь, вы это исправите.
Казалось, Джон снова взорвется, но он опустился в кресло и тяжело вздохнул:
– Думаю, вы правы. Извините, Селия. Я на вас не сержусь, честное слово, всему виной мое раздражение. Вы, вероятно, заметили мою горячность?
Девушка улыбнулась:
– Я принимаю ваши извинения.
– Просто здесь Роман, а вы знаете, как мы враждуем, это не секрет. Кроме того, признаюсь, неопределенность наших с вами отношений…
– Неопределенность?
Не дав Селии договорить, Джон притянул ее к себе и стал покрывать поцелуями. Никогда прежде он не давал так явно понять, как сильно хочет ее.
Но Селия не могла ответить ему взаимностью.
– Селия! – нежно воскликнул Джон.
Она высвободилась:
– Вы забылись!
– Да, но хочу опять спросить вас, позабыв о гордости: вы скоро выйдете за меня? Я всегда занят, но думаю о вас беспрестанно. Вы нужны мне и даже не подозреваете, как сильно! Я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, поверьте!
Его глаза пылали страстью, и Селия верила ему. «Роман, – подумала она. – Ну почему не он на месте Джона, почему не Роман умоляет меня, почему не ему я так нужна?» Селия понимала, что Джон испытывал к ней такие же чувства, как она к Роману. Любовь! Какой странной она бывает, какой жестокой.
– Я уже сказала вам всю правду, – прошептала девушка. – Мне не следовало приезжать сюда. Я…
Но, как и в прошлый раз, Джон остановил ее:
– Я ничего не хочу слушать.
Селия поднялась и оправила юбку. Краска залила ее щеки.
– Но я должна отказать вам, Джон. Сейчас я еще не готова принять решение. Вы должны это понять.
В тот день после обеда Селия сидела на веранде одна. Услышав голос, она обернулась и увидела Романа. Нежные отблески заката смягчали резкие черты его лица.
– Я должен извиниться перед вами, – тихо начал он.
Сердце у Селии подпрыгнуло.
– Это связано с Тиной. В прошлый раз за обедом мне не следовало говорить о проказе. Сегодня она пришла ко мне и стала расспрашивать об этой болезни. Я понял, девочка боится, что она и другие ученики школы в Маунтен Вью могут заболеть.
Значит, он решил поговорить о Тине, а не об их отношениях, не о том, как вел себя с нею!
– Я рада, что вы думаете о Тине. Она очень способная и добрая девочка.
Вечерний ветерок трепал кудри Романа, вызывая у Селии желание прикоснуться к его волосам. Никогда прежде она не ощущала столь сильного физического влечения.
Ей нужно выбросить его из головы, забыть о нем! Но как? Как изгнать из души те новые, пугающие ее чувства, о существовании которых она прежде и не подозревала?
Роман кивнул ей:
– Я ухожу, Селия, хочу кое-что почитать. Доброй ночи.
– Доброй ночи, – ответила девушка, не сводя с него глаз.
На следующее утро Селия поднялась рано и, желая отвлечься от тягостных мыслей, поспешила на конюшню и оседлала Мисти. Лошади Романа уже не было в стойле. «Может, он тоже отправился на верховую прогулку? – раздраженно подумала девушка. – Впрочем, что мне до этого? Пускай едет куда хочет, пусть возвращается в Лахаина».
Она пришпорила лошадь и пустила ее по горной тропе, ведущей к заводи Пеле.
«Вероятно, я сделала ошибку, приехав на Мауи, ибо ничего не добилась. Сейчас я ничуть не ближе к Роману, чем в Гонолулу. Как же мне забыть о нем?»
Она услышала шум водопада и проехала мимо отвесной скалы, с которой падала вода. Повернув, Селия оказалась у заводи Пеле, которая блестела на солнце, как зеркало. Заводь была совершенно пустынна, тишину не нарушало даже пение птиц.
Девушка привязала лошадь, направилась к воде и вспомнила нагую Кинау в венке из белых цветов.
В глубине мелькнула маленькая рыбка. Селия погрузила в воду ладонь, а потом подняла руку и смотрела, как с нее стекают капли, похожие на бриллианты. Она не нужна Роману.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Когда Селия подошла к дому, там уже зажгли лампы.
– Я не верю! Не верю, что вы могли подбить ребенка написать такую вещь!
Джон тряс перед собой листком, исписанным Тиной, словно чем-то неприличным. У него было такое же грозное лицо, как у отца Селии, когда тот читал ее эссе в «Скрибнерзе».
– Мне кажется, «книга» Тины, как она ее называет, – прекрасное школьное сочинение, – спокойно возразила Селия.
Они были в заводской конторе. Здесь стоял стол со множеством ящиков, под потолком лениво крутился большой вентилятор, а старое кресло Амоса Бернсайда, которым теперь не пользовались, было отодвинуто к стене.
– Правда, в сочинении Тины много орфографических ошибок. Ее придется долго учить писать правильно. Но то, что она сумела все это изложить, огромное достижение. У нее прекрасные способности. Мне кажется, она очень одаренная девочка.
– Одаренная! Меня это не волнует! Хотите послушать, что она написала?
Джон взял листок, исписанный нетвердыми каракулями, и стал читать вслух:
– «Папа и Мак-Рори орут на рабочих и им сокращают жалованье, когда они…»
Черт, что это за слово?
– «Разбивают» – предположила Селия.
– «…когда они разбивают куски сахара. Папа не верит рабочим и говорит, что они мошенничают. Он дает им мало хорошей еды. Дядя Роман сказал, что двое рабочих умерли из-за…»
Я не могу читать эти каракули. Что это за слово?
– «Слабости».
– Да, «слабости». У Тины ужасный почерк, вам нужно научить ее хорошо писать.
Джон подбросил листки, и вентилятор кружил их в воздушном потоке, пока они медленно не опустились на пол.
– Моя собственная дочь обвиняет меня в том, что я плохо кормлю рабочих и некоторые из них умирают от недоедания! Ведь она именно это имела в виду? Это все ложь!
Селия спокойно встретила его взгляд:
– Неужели?
– Разумеется! Она ссылается на Романа в этом злополучном сочинении, а вам известно, что он думает обо мне, – у него я всегда виноват! Да, двое японцев и в самом деле умерли от пневмонии, но они приехали сюда уже больными, и я давал им тройную порцию пищи. Тройную, слышите? Никто не смеет обвинять меня в том, что я жестокий плантатор, убивающий своих рабочих.
– Уверена, что Тина не имела в виду ничего такого. Вы же знаете, как дети все преувеличивают.
– Да, я знаю, какими бывают дети! И не хочу, чтобы моя дочь превратилась в несносного маленького обличителя! Я закрою школу, если вы не можете научить ее ничему лучшему!
У Селии упало сердце.
– Вы когда-нибудь брали дочь на завод и объясняли ей, что тут происходит?
– Нет.
– Может, Тина допустила какие-то ошибки в своем сочинении по своей неосведомленности. Не отрицайте, Джон, вы слишком много работаете, чтобы заниматься ею. И точно так же вы вычеркнули из своей жизни Бо. Да ведь она не умела читать, пока я не приехала сюда, а это значит, что вы не обращаете на нее внимания. Надеюсь, вы это исправите.
Казалось, Джон снова взорвется, но он опустился в кресло и тяжело вздохнул:
– Думаю, вы правы. Извините, Селия. Я на вас не сержусь, честное слово, всему виной мое раздражение. Вы, вероятно, заметили мою горячность?
Девушка улыбнулась:
– Я принимаю ваши извинения.
– Просто здесь Роман, а вы знаете, как мы враждуем, это не секрет. Кроме того, признаюсь, неопределенность наших с вами отношений…
– Неопределенность?
Не дав Селии договорить, Джон притянул ее к себе и стал покрывать поцелуями. Никогда прежде он не давал так явно понять, как сильно хочет ее.
Но Селия не могла ответить ему взаимностью.
– Селия! – нежно воскликнул Джон.
Она высвободилась:
– Вы забылись!
– Да, но хочу опять спросить вас, позабыв о гордости: вы скоро выйдете за меня? Я всегда занят, но думаю о вас беспрестанно. Вы нужны мне и даже не подозреваете, как сильно! Я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, поверьте!
Его глаза пылали страстью, и Селия верила ему. «Роман, – подумала она. – Ну почему не он на месте Джона, почему не Роман умоляет меня, почему не ему я так нужна?» Селия понимала, что Джон испытывал к ней такие же чувства, как она к Роману. Любовь! Какой странной она бывает, какой жестокой.
– Я уже сказала вам всю правду, – прошептала девушка. – Мне не следовало приезжать сюда. Я…
Но, как и в прошлый раз, Джон остановил ее:
– Я ничего не хочу слушать.
Селия поднялась и оправила юбку. Краска залила ее щеки.
– Но я должна отказать вам, Джон. Сейчас я еще не готова принять решение. Вы должны это понять.
В тот день после обеда Селия сидела на веранде одна. Услышав голос, она обернулась и увидела Романа. Нежные отблески заката смягчали резкие черты его лица.
– Я должен извиниться перед вами, – тихо начал он.
Сердце у Селии подпрыгнуло.
– Это связано с Тиной. В прошлый раз за обедом мне не следовало говорить о проказе. Сегодня она пришла ко мне и стала расспрашивать об этой болезни. Я понял, девочка боится, что она и другие ученики школы в Маунтен Вью могут заболеть.
Значит, он решил поговорить о Тине, а не об их отношениях, не о том, как вел себя с нею!
– Я рада, что вы думаете о Тине. Она очень способная и добрая девочка.
Вечерний ветерок трепал кудри Романа, вызывая у Селии желание прикоснуться к его волосам. Никогда прежде она не ощущала столь сильного физического влечения.
Ей нужно выбросить его из головы, забыть о нем! Но как? Как изгнать из души те новые, пугающие ее чувства, о существовании которых она прежде и не подозревала?
Роман кивнул ей:
– Я ухожу, Селия, хочу кое-что почитать. Доброй ночи.
– Доброй ночи, – ответила девушка, не сводя с него глаз.
На следующее утро Селия поднялась рано и, желая отвлечься от тягостных мыслей, поспешила на конюшню и оседлала Мисти. Лошади Романа уже не было в стойле. «Может, он тоже отправился на верховую прогулку? – раздраженно подумала девушка. – Впрочем, что мне до этого? Пускай едет куда хочет, пусть возвращается в Лахаина».
Она пришпорила лошадь и пустила ее по горной тропе, ведущей к заводи Пеле.
«Вероятно, я сделала ошибку, приехав на Мауи, ибо ничего не добилась. Сейчас я ничуть не ближе к Роману, чем в Гонолулу. Как же мне забыть о нем?»
Она услышала шум водопада и проехала мимо отвесной скалы, с которой падала вода. Повернув, Селия оказалась у заводи Пеле, которая блестела на солнце, как зеркало. Заводь была совершенно пустынна, тишину не нарушало даже пение птиц.
Девушка привязала лошадь, направилась к воде и вспомнила нагую Кинау в венке из белых цветов.
В глубине мелькнула маленькая рыбка. Селия погрузила в воду ладонь, а потом подняла руку и смотрела, как с нее стекают капли, похожие на бриллианты. Она не нужна Роману.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75