Если Бо не откроет, Гензо взломает дверь.
– Он не отвечает, мисси, – сказал японец. Селия кивнула:
– Гензо, ты чувствуешь странный запах? – Рабочий принюхался:
– По-моему, это цветы. А может и нет. Может, это… – Он вдруг замолчал.
– Ладно, мы скоро выясним, что это. – Селия указала на инструменты. – Боюсь, что у нас нет выбора, Гензо: придется взломать дверь.
– Хорошо. Я начинаю.
Много лет проработав на заводе, японец легко управился с ломом; Скоро в двери образовалась дыра, Гензо протиснулся в нее и открыл изнутри щеколду. Из комнат по-прежнему не доносилось ни звука.
Селия вошла. Японец последовал за ней.
Запах цветов, жженых цветов в темной комнате становился все сильнее. Что это? Благовоние? Этот насыщенный, тяжелый, приторный запах был незнаком Селии.
Она тревожно осмотрелась: задернутые занавески не пропускали свет, на стенах тускло поблескивали картины Бо. Муж лежал на покрывале, над ним склонился Чанг Лю, державший небольшую масляную лампу.
– Бо? – С растущим беспокойством Селия смотрела на мужа.
Он лежал на спине, неловко откинув ногу, и глубоко вдыхал что-то через серебряную трубку. От дыма шел тошнотворный сладковатый запах.
Бо и раньше был худым, но за последнее время он потерял не меньше тридцати фунтов. Его щеки ввалились, запавшие глаза ничего не выражали.
Селия напряженно размышляла. Перемены происходили с Бо незаметно. Уединяясь, он с каждым разом все больше худел и отдалялся от жизни. Происходило что-то страшное, а она, поглощенная потерей ребенка, делами плантации, навязчивыми мыслями о Романе, не замечала этого!
– Боже мой, – прошептала Селия, чувствуя дурноту. – О, Бо!..
Теперь она наконец увидела, что Чанг насаживает комочек какого-то коричневого липкого вещества на кончик длинной иглы, осторожно нагревает этот шарик на пламени масляной лампы и прилепляет его к стеклянной воронке. Когда паста подсыхала, он перекладывал ее в расширенную часть другой трубки, где та раздувалась и бурлила, испуская пары с сильным запахом.
Селия наблюдала за этой странной картиной. Ее истощенный муж молча уставился в одну точку, а возле него суетился полный слуга. Приторный ужасный дым. Интуиция подсказывала Селии, что здесь творится нечто ужасное.
– Чанг! Что происходит? – Чанг Лю нервно встревожился.
– Опиум, мисси, – пробормотал Гензо. Селия вздрогнула. Она совсем забыла про японца.
– Опиум?! О… о Боже мой!
Как она не догадалась раньше? Ведь Гаттерас рассказывала о наркотике, который привозили из Китая! Из-за этого в китайской части Гонолулу стало много наркоманов. В опиумных притонах лежали на диванах курильщики. Селия тогда подумала, что это еще одна экзотическая особенность островов вроде «ава» и «околеахо», к которым пристрастились многие туземцы. Теперь этот ужас проник в ее собственный дом, и жертвой его стал Бо.
Селия не могла в это поверить. Чанг… Да, это повар снабжает Бо опиумом. Он владелец маленькой лавки для рабочих, где торгуют импортными товарами из Китая. Откуда же еще у Бо наркотик? Вот почему он только Чанга пускает к себе…
Оцепенение постепенно проходило, и в Селии нарастал гнев:
– Бо, ты должен это прекратить… Ты болен и все больше худеешь.
Селия схватила мужа за плечо и принялась трясти. Она вдруг заметила, что кожа на руках Бо стала тонкой и дряблой.
Бо словно не видел жену. Он глубоко затянулся и дал знак слуге подать ему вторую трубку.
– Нет! – Селия вырвала у китайца трубку. – Не давайте ему это!
– Я должен. – Повар с жалостью посмотрел на нее. – Это бесполезно, мисси.
– Что… что вы имеете в виду?
– Ему необходимо «чандоо».
– Необходимо?
– Он должен это получить, мисси, должен. – Селия внезапно почувствовала, как кто-то тянет ее из комнаты.
– Пойдемте, мисси, нам надо поговорить.
– Но, Гензо…
– Чанг прав, это бесполезно, сейчас вам лучше уйти. Я расскажу вам об опиуме.
Растерянная Селия вышла из комнаты Бо, превращенной в опиумный притон. Слезы отчаяния застилали ей глаза. Плакала ли она о прежнем Бо, от которого осталась лишь внешняя оболочка? Или о самой себе, оказавшейся замужем за ним?
Она не знала.
* * *
Пришло лето; изнурительные жаркие месяцы. Из-за засухи тростниковые поля остались без воды. Покрытые пылью вялые листья обвисли. Владельцы плантаций мрачно рассуждали о неурожае и возможном банкротстве.
Селия старалась не слушать эти безнадежные разговоры. Она приказала расчистить каналы, заваленные землей и заросшие кустарником; наняла нового старшего мастера, вместо Григгса, вставала в шесть утра, чтобы успеть до занятий в школе сделать все необходимое в заводской конторе. После занятий снова приходила в контору, садилась в большое кожаное кресло Джонам Бернсайда и пыталась управиться с бухгалтерией.
Из головы у нее не выходили слова Гензо о том, что опиум стал проклятием китайцев; к зелью пристрастились тысячи людей, которые вдыхали дым и называли это занятие «охотой на дракона». Сладкий дым действительно напоминал хвост дракона, а самим драконом были людские тревоги и печали.
– Если человек курит «чандоо», он не может уже отказаться от наркотика, не может без него жить. Лишить его зелья – значит причинить ему ужасные страдания. От этого даже умирают.
Селия испугалась.
– О, Гензо!
Японец казался встревоженным:
– Вы не должны запрещать миста «охоту на дракона», – заметил тот. – Уже слишком поздно.
Поэтому Чанг Лю ежедневно навещал Бо, принося ему поднос с едой и опиум. Подносы затем возвращались на кухню, иногда полные, чаще пустые.
«Чанг съедает все сам», – решила Селия. Бо, конечно же, не ест.
– Бо, о Бо! – Как-то она застала мужа в момент просветления.
Его зрачки расширились, лицо стало желтовато-восковым.
– Бо, что ты с собой делаешь? Ты же губишь себя! – Движения Бо были медленными и вялыми.
– Я счастлив. – Он пожал плечами.
– В самом деле? Интересно. Ты убежал от всего, верно? Управлять Маунтен Вью не может человек, который целыми днями лежит, запершись в комнате и занимается… «охотой на дракона»!
Жалкая улыбка Бо совсем не походила на прежнюю, все так же выражала печаль и раздражение.
Это болью отозвалось в сердце Селии.
– Тогда сама управляй Маунтен Вью, тем более что ты этого хочешь.
– О чем ты говоришь? Неужели, по-твоему, я хотела бы управлять плантацией вместо тебя?
– Уходи, Селия. Иди в контору отца и сиди в его кресле. Я никогда не займу его место. Я не смог даже продолжить род.
Селия чувствовала себя совершенно опустошенной. Ее охватывала тревога, душевные муки и угрызения совести. Конечно, она совершила роковую ошибку, выйдя за Бо, но теперь управляла Маунтен Вью, делала это лучше, чем муж, и, несмотря на засуху, их доходы возросли. Бо теперь не был ей нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Он не отвечает, мисси, – сказал японец. Селия кивнула:
– Гензо, ты чувствуешь странный запах? – Рабочий принюхался:
– По-моему, это цветы. А может и нет. Может, это… – Он вдруг замолчал.
– Ладно, мы скоро выясним, что это. – Селия указала на инструменты. – Боюсь, что у нас нет выбора, Гензо: придется взломать дверь.
– Хорошо. Я начинаю.
Много лет проработав на заводе, японец легко управился с ломом; Скоро в двери образовалась дыра, Гензо протиснулся в нее и открыл изнутри щеколду. Из комнат по-прежнему не доносилось ни звука.
Селия вошла. Японец последовал за ней.
Запах цветов, жженых цветов в темной комнате становился все сильнее. Что это? Благовоние? Этот насыщенный, тяжелый, приторный запах был незнаком Селии.
Она тревожно осмотрелась: задернутые занавески не пропускали свет, на стенах тускло поблескивали картины Бо. Муж лежал на покрывале, над ним склонился Чанг Лю, державший небольшую масляную лампу.
– Бо? – С растущим беспокойством Селия смотрела на мужа.
Он лежал на спине, неловко откинув ногу, и глубоко вдыхал что-то через серебряную трубку. От дыма шел тошнотворный сладковатый запах.
Бо и раньше был худым, но за последнее время он потерял не меньше тридцати фунтов. Его щеки ввалились, запавшие глаза ничего не выражали.
Селия напряженно размышляла. Перемены происходили с Бо незаметно. Уединяясь, он с каждым разом все больше худел и отдалялся от жизни. Происходило что-то страшное, а она, поглощенная потерей ребенка, делами плантации, навязчивыми мыслями о Романе, не замечала этого!
– Боже мой, – прошептала Селия, чувствуя дурноту. – О, Бо!..
Теперь она наконец увидела, что Чанг насаживает комочек какого-то коричневого липкого вещества на кончик длинной иглы, осторожно нагревает этот шарик на пламени масляной лампы и прилепляет его к стеклянной воронке. Когда паста подсыхала, он перекладывал ее в расширенную часть другой трубки, где та раздувалась и бурлила, испуская пары с сильным запахом.
Селия наблюдала за этой странной картиной. Ее истощенный муж молча уставился в одну точку, а возле него суетился полный слуга. Приторный ужасный дым. Интуиция подсказывала Селии, что здесь творится нечто ужасное.
– Чанг! Что происходит? – Чанг Лю нервно встревожился.
– Опиум, мисси, – пробормотал Гензо. Селия вздрогнула. Она совсем забыла про японца.
– Опиум?! О… о Боже мой!
Как она не догадалась раньше? Ведь Гаттерас рассказывала о наркотике, который привозили из Китая! Из-за этого в китайской части Гонолулу стало много наркоманов. В опиумных притонах лежали на диванах курильщики. Селия тогда подумала, что это еще одна экзотическая особенность островов вроде «ава» и «околеахо», к которым пристрастились многие туземцы. Теперь этот ужас проник в ее собственный дом, и жертвой его стал Бо.
Селия не могла в это поверить. Чанг… Да, это повар снабжает Бо опиумом. Он владелец маленькой лавки для рабочих, где торгуют импортными товарами из Китая. Откуда же еще у Бо наркотик? Вот почему он только Чанга пускает к себе…
Оцепенение постепенно проходило, и в Селии нарастал гнев:
– Бо, ты должен это прекратить… Ты болен и все больше худеешь.
Селия схватила мужа за плечо и принялась трясти. Она вдруг заметила, что кожа на руках Бо стала тонкой и дряблой.
Бо словно не видел жену. Он глубоко затянулся и дал знак слуге подать ему вторую трубку.
– Нет! – Селия вырвала у китайца трубку. – Не давайте ему это!
– Я должен. – Повар с жалостью посмотрел на нее. – Это бесполезно, мисси.
– Что… что вы имеете в виду?
– Ему необходимо «чандоо».
– Необходимо?
– Он должен это получить, мисси, должен. – Селия внезапно почувствовала, как кто-то тянет ее из комнаты.
– Пойдемте, мисси, нам надо поговорить.
– Но, Гензо…
– Чанг прав, это бесполезно, сейчас вам лучше уйти. Я расскажу вам об опиуме.
Растерянная Селия вышла из комнаты Бо, превращенной в опиумный притон. Слезы отчаяния застилали ей глаза. Плакала ли она о прежнем Бо, от которого осталась лишь внешняя оболочка? Или о самой себе, оказавшейся замужем за ним?
Она не знала.
* * *
Пришло лето; изнурительные жаркие месяцы. Из-за засухи тростниковые поля остались без воды. Покрытые пылью вялые листья обвисли. Владельцы плантаций мрачно рассуждали о неурожае и возможном банкротстве.
Селия старалась не слушать эти безнадежные разговоры. Она приказала расчистить каналы, заваленные землей и заросшие кустарником; наняла нового старшего мастера, вместо Григгса, вставала в шесть утра, чтобы успеть до занятий в школе сделать все необходимое в заводской конторе. После занятий снова приходила в контору, садилась в большое кожаное кресло Джонам Бернсайда и пыталась управиться с бухгалтерией.
Из головы у нее не выходили слова Гензо о том, что опиум стал проклятием китайцев; к зелью пристрастились тысячи людей, которые вдыхали дым и называли это занятие «охотой на дракона». Сладкий дым действительно напоминал хвост дракона, а самим драконом были людские тревоги и печали.
– Если человек курит «чандоо», он не может уже отказаться от наркотика, не может без него жить. Лишить его зелья – значит причинить ему ужасные страдания. От этого даже умирают.
Селия испугалась.
– О, Гензо!
Японец казался встревоженным:
– Вы не должны запрещать миста «охоту на дракона», – заметил тот. – Уже слишком поздно.
Поэтому Чанг Лю ежедневно навещал Бо, принося ему поднос с едой и опиум. Подносы затем возвращались на кухню, иногда полные, чаще пустые.
«Чанг съедает все сам», – решила Селия. Бо, конечно же, не ест.
– Бо, о Бо! – Как-то она застала мужа в момент просветления.
Его зрачки расширились, лицо стало желтовато-восковым.
– Бо, что ты с собой делаешь? Ты же губишь себя! – Движения Бо были медленными и вялыми.
– Я счастлив. – Он пожал плечами.
– В самом деле? Интересно. Ты убежал от всего, верно? Управлять Маунтен Вью не может человек, который целыми днями лежит, запершись в комнате и занимается… «охотой на дракона»!
Жалкая улыбка Бо совсем не походила на прежнюю, все так же выражала печаль и раздражение.
Это болью отозвалось в сердце Селии.
– Тогда сама управляй Маунтен Вью, тем более что ты этого хочешь.
– О чем ты говоришь? Неужели, по-твоему, я хотела бы управлять плантацией вместо тебя?
– Уходи, Селия. Иди в контору отца и сиди в его кресле. Я никогда не займу его место. Я не смог даже продолжить род.
Селия чувствовала себя совершенно опустошенной. Ее охватывала тревога, душевные муки и угрызения совести. Конечно, она совершила роковую ошибку, выйдя за Бо, но теперь управляла Маунтен Вью, делала это лучше, чем муж, и, несмотря на засуху, их доходы возросли. Бо теперь не был ей нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75