Но вы будете ходить, уверяю вас.
– Это же прекрасно!
Гаттерас задохнулась от радости. Селия была тронута. Тетка никогда не жаловалась и вела себя так, будто необходимость передвигаться на носилках – небольшое неудобство. Только сейчас Селия поняла, как тревожила Гаттерас ее беспомощность.
Роман опустился на колени и взял руки пожилой женщины:
– Гаттерас, не стану вас обманывать, это будет нелегко. Как только вы пойдете, ноги начнут опухать и болеть. Вы пока очень слабы, возможно, пройдет не один месяц, прежде чем вы вернетесь к прежнему образу жизни. Но ходить вы будете!
Гаттерас разразилась слезами.
– Отлично! – сказала она. – И, надеюсь, без помощи палок. Я собираюсь совершить путешествие и переписываюсь с одним господином из Калифорнии, которому нужна компаньонка для внучек. Когда настанет время, я должна быть готова.
Роман кивнул. Селия рассказывала ему об объявлениях, которые давала тетка, и о том, как та мечтает путешествовать.
– Я сам приеду на пристань в Лахаина, проводить вас. Все, о чем я прошу, – учитесь ходить постепенно. Не опирайтесь сразу всем весом на ногу, увеличивайте нагрузки день ото дня. Со временем все образуется.
– Понятно, – Гаттерас пыталась скрыть разочарование.
– Время пройдет быстро, – вставила Селия. – Как только вы сможете гулять, я стану ходить на прогулки вместе с вами, и в один прекрасный день мы отправимся в горы, к заводи…
Девушка замолчала, чуть было не сказав «к заводи Пеле», и почувствовала на себе взгляд Романа. Ее бросило в жар.
Оставив Гаттерас, Селия и Роман вернулись в дом. Его присутствие воспламенило ее. А ведь когда-то она лежала обнаженная рядом с ним, ощущала его глубоко внутри себя…
Она с негодованием прогнала эту мысль.
– Полагаю, вы останетесь на ночь? – спросила Селия, вспомнив, что она хозяйка.
– Едва ли. В Лахаина меня ждут больные и у меня много дел.
Дел? Нет, это Кинау, его гавайская любовница с гибким телом танцовщицы! Селия уже почти не владела собой, но все же заставила себя продолжить разговор и проводить Романа до двери. Глядя ему вслед, она подумала, что заболеет от переполнявшей ее ревности, такой же неотвратимой, как буря «кона».
Хотя и школа, и Гаттерас оставались прежними, в жизни Селии произошло много перемен, связанных в основном с ее замужеством.
Не обладая ею физически, Бо пытался компенсировать это другими способами – десятки раз в день он давал Селии понять, что она принадлежит ему, смотрел, как она одевается, причесывается, проверял, как жена учит детей в школе, следил за ней в те часы, когда она бывала свободна.
Он радовался ее беременности, постоянно говоря о наследнике, сыне, который унаследует его долю в Маунтен Вью, и даже думать не желал о том, что может родиться девочка.
– Маунтен Вью нужен мальчик, наследник! – Ночью Селия ворочалась в постели и видела кошмары: она качала колыбель, а над ней склонились Бо и Роман, и каждый из них утверждал, что отец ребенка он.
Как-то раз за завтраком Бо заявил, что хочет нарисовать портрет Селии. Тина, поев, убежала на лужайку поиграть с Хили, а Гаттерас, которая теперь по часу в день ходила с палочкой и начала от этого худеть, отправилась на прогулку.
Селия взглянула на мужа. Его взгляд выражал полную отрешенность, но лицо казалось напряженным.
– Бо?.. Не думаю, что…
– Вскоре после твоего приезда сюда, я попросил тебя мне позировать, но ты высокомерно отказалась. Теперь ты моя жена и не можешь мне отказать. – Он улыбнулся Селии, но она видела, что он серьезен. – Я задумал несколько портретов. Один – парадный, где ты будешь в подвенечном платье. Мы повесим его над камином в гостиной. А другой, – что-то странное промелькнуло в его глазах, – будет только для меня. Я повешу его в моих апартаментах.
Бо сохранил за собой холостяцкие апартаменты в дальнем крыле, заявив, что ему нужно место, где он сможет рисовать и отдыхать от забот. Он часто уединялся там, не позволяя никому, кроме Чанг Лю, приносить ему пищу и белье. Никто из слуг не находил в этом ничего необычного, поскольку Бо всегда отличался капризами. Таким он остался и сейчас.
Селия взглянула на него:
– Но, Бо… Два портрета? Сколько же времени придется позировать? Я занята, у меня ученики, школа…
– Ты моя жена, Селия, и скоро станешь матерью моего ребенка. Эти обязанности важнее всех других.
Что она могла ответить? Если Бо решил написать ее портреты, это никому не причинит вреда, и она должна пойти ему навстречу.
На следующий день Селия уселась в гостиной у камина в кресло, обитое красно-коричневой тканью, чтобы позировать для набросков. Подвенечное платье прекрасно выглядело на ней. Селия позировала около двадцати минут, затем минут пять отдыхала. Бо смешивал краски, поглощенный работой, а Селия старалась не менять позу.
Она размышляла о завтрашнем дне, об уроках, о том, как быть с Кавео. Гавайский мальчик путал многие буквы, был непослушен и недисциплинирован. Селия раздражалась и беспокоилась о его будущем.
Ее преследовали мысли о Романе. Когда он снова приедет в Маунтен Вью? Вспоминает ли он о ней, как она о нем?
Время пролетело незаметно, и Селия поняла, что сеанс окончен, когда Бо пригласил ее подойти и посмотреть его работу.
Селия взглянула на холст. На темном фоне была изображена женщина, сидящая в кресле. Хотя это был только первый набросок, сходство с оригиналом бросалось в глаза. Однако рисунок казался резким, линии слишком размашистыми.
– Ну, что скажешь? – Она смешалась:
– Бо, ты изобразил меня строгой и холодной. Такой я тебе и кажусь?
Он нетерпеливо передернул плечами:
– Нет, конечно. С чего ты взяла? Я надеюсь нарисовать тебя такой, какая ты есть. Красивой, царственной хозяйкой Маунтен Вью.
На следующий вечер Бо снова попросил ее позировать. Селия надела подвенечное платье и пошла вниз по лестнице, придерживая шлейф.
– Зачем ты это надела?
– Ты же хотел меня нарисовать! Я думала…
– Сегодня я буду работать над другим портретом. Я приготовил для тебя костюм, пойдем в мои апартаменты, и я запру дверь, чтобы нас не беспокоили.
– Я… я понимаю.
– Пошли, Селия, пошли. Я нарисую тебя такой красавицей, что тебе и не снилось. Когда ты увидишь этот портрет, он очень взволнует тебя.
В апартаментах Бо были застекленные книжные шкафы и небольшой альков, где лежали чистые холсты. Вторая комната использовалась как студия. Там было еще больше картин, некоторые из них висели на стенах, другие стояли в углу.
Селия поморщилась от сильного запаха скипидара и красок. Может, это и учуяла Тина? Однако он совсем не походил на аромат цветов. Девочка, видимо, ошиблась.
Пока Бо рылся на полке, Селия прохаживалась по комнате, разглядывая рисунки. Здесь было много пейзажей Мауи, несколько калифорнийских видов, сделанных в поселке золотоискателей, и несколько женских портретов, что удивило Селию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Это же прекрасно!
Гаттерас задохнулась от радости. Селия была тронута. Тетка никогда не жаловалась и вела себя так, будто необходимость передвигаться на носилках – небольшое неудобство. Только сейчас Селия поняла, как тревожила Гаттерас ее беспомощность.
Роман опустился на колени и взял руки пожилой женщины:
– Гаттерас, не стану вас обманывать, это будет нелегко. Как только вы пойдете, ноги начнут опухать и болеть. Вы пока очень слабы, возможно, пройдет не один месяц, прежде чем вы вернетесь к прежнему образу жизни. Но ходить вы будете!
Гаттерас разразилась слезами.
– Отлично! – сказала она. – И, надеюсь, без помощи палок. Я собираюсь совершить путешествие и переписываюсь с одним господином из Калифорнии, которому нужна компаньонка для внучек. Когда настанет время, я должна быть готова.
Роман кивнул. Селия рассказывала ему об объявлениях, которые давала тетка, и о том, как та мечтает путешествовать.
– Я сам приеду на пристань в Лахаина, проводить вас. Все, о чем я прошу, – учитесь ходить постепенно. Не опирайтесь сразу всем весом на ногу, увеличивайте нагрузки день ото дня. Со временем все образуется.
– Понятно, – Гаттерас пыталась скрыть разочарование.
– Время пройдет быстро, – вставила Селия. – Как только вы сможете гулять, я стану ходить на прогулки вместе с вами, и в один прекрасный день мы отправимся в горы, к заводи…
Девушка замолчала, чуть было не сказав «к заводи Пеле», и почувствовала на себе взгляд Романа. Ее бросило в жар.
Оставив Гаттерас, Селия и Роман вернулись в дом. Его присутствие воспламенило ее. А ведь когда-то она лежала обнаженная рядом с ним, ощущала его глубоко внутри себя…
Она с негодованием прогнала эту мысль.
– Полагаю, вы останетесь на ночь? – спросила Селия, вспомнив, что она хозяйка.
– Едва ли. В Лахаина меня ждут больные и у меня много дел.
Дел? Нет, это Кинау, его гавайская любовница с гибким телом танцовщицы! Селия уже почти не владела собой, но все же заставила себя продолжить разговор и проводить Романа до двери. Глядя ему вслед, она подумала, что заболеет от переполнявшей ее ревности, такой же неотвратимой, как буря «кона».
Хотя и школа, и Гаттерас оставались прежними, в жизни Селии произошло много перемен, связанных в основном с ее замужеством.
Не обладая ею физически, Бо пытался компенсировать это другими способами – десятки раз в день он давал Селии понять, что она принадлежит ему, смотрел, как она одевается, причесывается, проверял, как жена учит детей в школе, следил за ней в те часы, когда она бывала свободна.
Он радовался ее беременности, постоянно говоря о наследнике, сыне, который унаследует его долю в Маунтен Вью, и даже думать не желал о том, что может родиться девочка.
– Маунтен Вью нужен мальчик, наследник! – Ночью Селия ворочалась в постели и видела кошмары: она качала колыбель, а над ней склонились Бо и Роман, и каждый из них утверждал, что отец ребенка он.
Как-то раз за завтраком Бо заявил, что хочет нарисовать портрет Селии. Тина, поев, убежала на лужайку поиграть с Хили, а Гаттерас, которая теперь по часу в день ходила с палочкой и начала от этого худеть, отправилась на прогулку.
Селия взглянула на мужа. Его взгляд выражал полную отрешенность, но лицо казалось напряженным.
– Бо?.. Не думаю, что…
– Вскоре после твоего приезда сюда, я попросил тебя мне позировать, но ты высокомерно отказалась. Теперь ты моя жена и не можешь мне отказать. – Он улыбнулся Селии, но она видела, что он серьезен. – Я задумал несколько портретов. Один – парадный, где ты будешь в подвенечном платье. Мы повесим его над камином в гостиной. А другой, – что-то странное промелькнуло в его глазах, – будет только для меня. Я повешу его в моих апартаментах.
Бо сохранил за собой холостяцкие апартаменты в дальнем крыле, заявив, что ему нужно место, где он сможет рисовать и отдыхать от забот. Он часто уединялся там, не позволяя никому, кроме Чанг Лю, приносить ему пищу и белье. Никто из слуг не находил в этом ничего необычного, поскольку Бо всегда отличался капризами. Таким он остался и сейчас.
Селия взглянула на него:
– Но, Бо… Два портрета? Сколько же времени придется позировать? Я занята, у меня ученики, школа…
– Ты моя жена, Селия, и скоро станешь матерью моего ребенка. Эти обязанности важнее всех других.
Что она могла ответить? Если Бо решил написать ее портреты, это никому не причинит вреда, и она должна пойти ему навстречу.
На следующий день Селия уселась в гостиной у камина в кресло, обитое красно-коричневой тканью, чтобы позировать для набросков. Подвенечное платье прекрасно выглядело на ней. Селия позировала около двадцати минут, затем минут пять отдыхала. Бо смешивал краски, поглощенный работой, а Селия старалась не менять позу.
Она размышляла о завтрашнем дне, об уроках, о том, как быть с Кавео. Гавайский мальчик путал многие буквы, был непослушен и недисциплинирован. Селия раздражалась и беспокоилась о его будущем.
Ее преследовали мысли о Романе. Когда он снова приедет в Маунтен Вью? Вспоминает ли он о ней, как она о нем?
Время пролетело незаметно, и Селия поняла, что сеанс окончен, когда Бо пригласил ее подойти и посмотреть его работу.
Селия взглянула на холст. На темном фоне была изображена женщина, сидящая в кресле. Хотя это был только первый набросок, сходство с оригиналом бросалось в глаза. Однако рисунок казался резким, линии слишком размашистыми.
– Ну, что скажешь? – Она смешалась:
– Бо, ты изобразил меня строгой и холодной. Такой я тебе и кажусь?
Он нетерпеливо передернул плечами:
– Нет, конечно. С чего ты взяла? Я надеюсь нарисовать тебя такой, какая ты есть. Красивой, царственной хозяйкой Маунтен Вью.
На следующий вечер Бо снова попросил ее позировать. Селия надела подвенечное платье и пошла вниз по лестнице, придерживая шлейф.
– Зачем ты это надела?
– Ты же хотел меня нарисовать! Я думала…
– Сегодня я буду работать над другим портретом. Я приготовил для тебя костюм, пойдем в мои апартаменты, и я запру дверь, чтобы нас не беспокоили.
– Я… я понимаю.
– Пошли, Селия, пошли. Я нарисую тебя такой красавицей, что тебе и не снилось. Когда ты увидишь этот портрет, он очень взволнует тебя.
В апартаментах Бо были застекленные книжные шкафы и небольшой альков, где лежали чистые холсты. Вторая комната использовалась как студия. Там было еще больше картин, некоторые из них висели на стенах, другие стояли в углу.
Селия поморщилась от сильного запаха скипидара и красок. Может, это и учуяла Тина? Однако он совсем не походил на аромат цветов. Девочка, видимо, ошиблась.
Пока Бо рылся на полке, Селия прохаживалась по комнате, разглядывая рисунки. Здесь было много пейзажей Мауи, несколько калифорнийских видов, сделанных в поселке золотоискателей, и несколько женских портретов, что удивило Селию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75