Только из-за своей спеси он не смотрит, что делают другие, и может проворонить первый выстрел. Запомни это, может пригодиться. И будь поосторожней на улице. Он здорово стреляет, хотя и любит иной раз пустить пыль в глаза.
— Спасибо, Рамос. Я возьму твои слова на вооружение.
Китт поскакал своей дорогой, а Тревэллион вернулся к своим раздумьям. Он никогда не считал себя лучшим стрелком и не мечтал о подобной славе. Разве может нормальный человек спать спокойно, если на его совести гора мертвых тел?
Слава Топора его не интересовала. Кто его действительно беспокоил, так это Ваггонер. Ваггонер жестокая скотина, и страшное обещание, данное им Грите, беспокоило его. Он пошел по пустынному переулку. Обогнув мусорную свалку, направился прямиком к хижине бандита, та не подавала признаков жизни, на его стук никто не откликнулся.
Вэл заглянул в окно. Что-то в этом жилище показалось ему странным. Тревэллион задумался. Жилье некоторых холостяков имеет вопиюще неряшливый вид, другие же, наоборот, поддерживают такую чистоту, какой позавидовала бы старая дева, но эта комната была уж слишком аккуратно прибрана. Она оставляла впечатление нежилого помещения — все лежало, стояло на своих местах, даже посуда.
Тревэллион пошел вниз по склону. Какая-то женщина, заботливо поливавшая во дворе цветы, выпрямилась, завидев его.
— Ищете соседа? Мне кажется, он уехал.
Тревэллион снял шляпу и поклонился.
— Благодарю вас, мэм. А почему вы так решили?
— Он забрал винтовку и одеяло и пошел в сторону конюшни.
— А где она?
Женщина указала ему дорогу.
— Он снимает стойло в той же конюшне, где и мой муж. У него такая крупная кобыла, он ее все время чистит.
— Благодарю вас, мэм.
Подойдя к конюшне, Вэл распахнул дверь. Три лошади, топтавшиеся в стойлах, выкатили на него свои глазищи, поблескивая белками. Одна из них, крупная кобыла, была оседлана, а к седлу приторочены винтовка и скатанное одеяло. Так-так… Стало быть, «мистер» Ваггонер приготовил вещички и собрался сматывать удочки, только какое-то дело задержало его. Какое же?
И тут Тревэллион содрогнулся. Грита… Ваггонер хочет не столько убить ее, сколько унизить, растоптать, заставить ползать перед ним. Он уже однажды начал свою травлю, когда загнал ее в угол в Шестимильном каньоне, и только его появление спасло девушку.
Тревэллион вышел из конюшни, повесил засов и направился в отель. В ресторане сидело несколько посетителей, но никого из них Вэл не знал. Поднявшись наверх, он постучал в дверь, но ответа не последовало. Он в сердцах выругался. Как ему теперь недоставало Тиэйла. Будь Джекоб рядом с Гритой, он бы так не нервничал. А сейчас просто не находил себе места. Где же Ваггонер?
Тревэллион дважды прочесал улицу туда и обратно, заглядывая во все салуны и магазины. Ваггонер как сквозь землю провалился. Он вернулся в конюшню. Оседланная лошадь все еще жевала сено в ожидании седока.
Тревэллион отправился в кондитерскую — оттуда легче всего наблюдать за происходившим в округе. В кондитерской Ледбеттер беседовал с Мелиссой.
— Ты виделся с Биллом Стюартом? — спросил он. — Я не знаю, что он задумал, только он уже переговорил со всеми, кого уважает. Ему нужна наша поддержка.
— Я встречусь с ним, только не сегодня, — ответил Тревэллион. — В любой день, потом.
Ледбеттер пристально посмотрел на него.
— Опять неприятности?
Тревэллион молча наблюдал за улицей. Конечно, неприятности, но они касаются только его. Да, он может принять добрый совет или протянутую в трудную минуту руку друга, но рисковать жизнью Ледбеттера! Нет, этого он себе никогда не позволит. А сегодня обязательно кого-нибудь убьют. Он чувствовал это.
Город живет своей жизнью, а его проблема это его проблема, и никто, кроме него, не может решить ее — ни Ледбеттер, ни Мелисса, ни весь Вирджиния-Сити.
— Ничего, справлюсь, — ответил он.
Тревэллион так и не успел притронуться к кофе — внезапная догадка осенила его, он вскочил и выбежал из кондитерской. Театр! Ну почему он не догадался раньше? Ваггонер ждет ее в театре.
До начала спектакля оставалось еще много времени, но Вэл знал привычку Маргриты приходить раньше других. В конце концов, это ее труппа, и она всегда являлась заранее, чтобы посмотреть, все ли готово к спектаклю. И Ваггонер, наверное, догадался, что для него это редкая возможность нанести удар.
Тревэллион заспешил к театру. Джим стоял и смотрел ему вслед.
— Что за черт? Что там у него опять стряслось?
— Джим, — робко попросила вдруг Мелисса, — пожалуйста, не ходи туда!
Он удивленно посмотрел на нее.
— Трев сказал, что сам справится, но я же не могу бросить его в беде.
Он сел и снова посмотрел на Мелиссу.
— А ты, кажется, разволновалась.
— Да, Джим, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Он пожал плечами.
— Если со мной что-нибудь случится, вряд ли кого это затронет. Кому нужен такой, как я?
— Мне. Ты мне нужен, Джим.
Он изумленно посмотрел на нее.
— Я?.. Я нужен тебе?
— Да, очень нужен. Как никто на свете.
— Вот черт! Что ты хочешь сказать?
— То, что я была дурочкой, Джим. И Тревэллион помог мне понять это.
Они помолчали, потом Ледбеттер произнес почему-то ставшим хриплым голосом:
— А сейчас он отправился туда один, навстречу Бог знает какой опасности.
— Он все делает один. Ему нравится быть одиночкой.
— Нет, — возразил Ледбеттер. — Не думаю. Он, кажется, нашел свою половинку.
— Я совсем не знаю ее, Джим. Подходит ли она ему?
— По-моему, да. Быть может, она единственная женщина, которая ему подходит.
— Но почему именно она?
— Они знакомы с детства. Он выбрал ее потому, что она действительно нуждалась в нем. И в этом-то весь секрет, Лисси, — быть нужным кому-то.
— Но теперь у нее есть все и ей ничего не нужно!
— Нет, Лисси. Она одинока. И он тоже. С самого детства они хранили память друг о друге и теперь обрели потерянное.
На небе полыхал кровавый закат, сгущались тени, и алые блики, постепенно смягчаясь, переходили в бледно-розовое сияние. Когда Грита открыла дверь служебного входа, до начала спектакля оставалось полтора часа. Уборщик, сделав свою работу, давно уже ушел. Она окинула взглядом зрительный зал и осталась довольна. Все-таки хороший этот уборщик, хотя и огрызается иной раз.
Здание театра было уже выкуплено. Жители Вирджиния-Сити любили свой театр, и Гриту это страшно забавляло, ибо жизнь, которой они жили, оказывалась порой куда драматичнее и интереснее, чем любая пьеса.
Она вдруг с щемящей тоской подумала о Тревэллионе, вспомнив долгие часы их страшного заточения в этой каменной могиле, его спокойное восприятие той беды, в которой они оказались, и неистощимое желание во что бы то ни стало вырваться. Он не жалел себя, не тратил времени на отдых, и стойкость его духа придавала ей силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Спасибо, Рамос. Я возьму твои слова на вооружение.
Китт поскакал своей дорогой, а Тревэллион вернулся к своим раздумьям. Он никогда не считал себя лучшим стрелком и не мечтал о подобной славе. Разве может нормальный человек спать спокойно, если на его совести гора мертвых тел?
Слава Топора его не интересовала. Кто его действительно беспокоил, так это Ваггонер. Ваггонер жестокая скотина, и страшное обещание, данное им Грите, беспокоило его. Он пошел по пустынному переулку. Обогнув мусорную свалку, направился прямиком к хижине бандита, та не подавала признаков жизни, на его стук никто не откликнулся.
Вэл заглянул в окно. Что-то в этом жилище показалось ему странным. Тревэллион задумался. Жилье некоторых холостяков имеет вопиюще неряшливый вид, другие же, наоборот, поддерживают такую чистоту, какой позавидовала бы старая дева, но эта комната была уж слишком аккуратно прибрана. Она оставляла впечатление нежилого помещения — все лежало, стояло на своих местах, даже посуда.
Тревэллион пошел вниз по склону. Какая-то женщина, заботливо поливавшая во дворе цветы, выпрямилась, завидев его.
— Ищете соседа? Мне кажется, он уехал.
Тревэллион снял шляпу и поклонился.
— Благодарю вас, мэм. А почему вы так решили?
— Он забрал винтовку и одеяло и пошел в сторону конюшни.
— А где она?
Женщина указала ему дорогу.
— Он снимает стойло в той же конюшне, где и мой муж. У него такая крупная кобыла, он ее все время чистит.
— Благодарю вас, мэм.
Подойдя к конюшне, Вэл распахнул дверь. Три лошади, топтавшиеся в стойлах, выкатили на него свои глазищи, поблескивая белками. Одна из них, крупная кобыла, была оседлана, а к седлу приторочены винтовка и скатанное одеяло. Так-так… Стало быть, «мистер» Ваггонер приготовил вещички и собрался сматывать удочки, только какое-то дело задержало его. Какое же?
И тут Тревэллион содрогнулся. Грита… Ваггонер хочет не столько убить ее, сколько унизить, растоптать, заставить ползать перед ним. Он уже однажды начал свою травлю, когда загнал ее в угол в Шестимильном каньоне, и только его появление спасло девушку.
Тревэллион вышел из конюшни, повесил засов и направился в отель. В ресторане сидело несколько посетителей, но никого из них Вэл не знал. Поднявшись наверх, он постучал в дверь, но ответа не последовало. Он в сердцах выругался. Как ему теперь недоставало Тиэйла. Будь Джекоб рядом с Гритой, он бы так не нервничал. А сейчас просто не находил себе места. Где же Ваггонер?
Тревэллион дважды прочесал улицу туда и обратно, заглядывая во все салуны и магазины. Ваггонер как сквозь землю провалился. Он вернулся в конюшню. Оседланная лошадь все еще жевала сено в ожидании седока.
Тревэллион отправился в кондитерскую — оттуда легче всего наблюдать за происходившим в округе. В кондитерской Ледбеттер беседовал с Мелиссой.
— Ты виделся с Биллом Стюартом? — спросил он. — Я не знаю, что он задумал, только он уже переговорил со всеми, кого уважает. Ему нужна наша поддержка.
— Я встречусь с ним, только не сегодня, — ответил Тревэллион. — В любой день, потом.
Ледбеттер пристально посмотрел на него.
— Опять неприятности?
Тревэллион молча наблюдал за улицей. Конечно, неприятности, но они касаются только его. Да, он может принять добрый совет или протянутую в трудную минуту руку друга, но рисковать жизнью Ледбеттера! Нет, этого он себе никогда не позволит. А сегодня обязательно кого-нибудь убьют. Он чувствовал это.
Город живет своей жизнью, а его проблема это его проблема, и никто, кроме него, не может решить ее — ни Ледбеттер, ни Мелисса, ни весь Вирджиния-Сити.
— Ничего, справлюсь, — ответил он.
Тревэллион так и не успел притронуться к кофе — внезапная догадка осенила его, он вскочил и выбежал из кондитерской. Театр! Ну почему он не догадался раньше? Ваггонер ждет ее в театре.
До начала спектакля оставалось еще много времени, но Вэл знал привычку Маргриты приходить раньше других. В конце концов, это ее труппа, и она всегда являлась заранее, чтобы посмотреть, все ли готово к спектаклю. И Ваггонер, наверное, догадался, что для него это редкая возможность нанести удар.
Тревэллион заспешил к театру. Джим стоял и смотрел ему вслед.
— Что за черт? Что там у него опять стряслось?
— Джим, — робко попросила вдруг Мелисса, — пожалуйста, не ходи туда!
Он удивленно посмотрел на нее.
— Трев сказал, что сам справится, но я же не могу бросить его в беде.
Он сел и снова посмотрел на Мелиссу.
— А ты, кажется, разволновалась.
— Да, Джим, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Он пожал плечами.
— Если со мной что-нибудь случится, вряд ли кого это затронет. Кому нужен такой, как я?
— Мне. Ты мне нужен, Джим.
Он изумленно посмотрел на нее.
— Я?.. Я нужен тебе?
— Да, очень нужен. Как никто на свете.
— Вот черт! Что ты хочешь сказать?
— То, что я была дурочкой, Джим. И Тревэллион помог мне понять это.
Они помолчали, потом Ледбеттер произнес почему-то ставшим хриплым голосом:
— А сейчас он отправился туда один, навстречу Бог знает какой опасности.
— Он все делает один. Ему нравится быть одиночкой.
— Нет, — возразил Ледбеттер. — Не думаю. Он, кажется, нашел свою половинку.
— Я совсем не знаю ее, Джим. Подходит ли она ему?
— По-моему, да. Быть может, она единственная женщина, которая ему подходит.
— Но почему именно она?
— Они знакомы с детства. Он выбрал ее потому, что она действительно нуждалась в нем. И в этом-то весь секрет, Лисси, — быть нужным кому-то.
— Но теперь у нее есть все и ей ничего не нужно!
— Нет, Лисси. Она одинока. И он тоже. С самого детства они хранили память друг о друге и теперь обрели потерянное.
На небе полыхал кровавый закат, сгущались тени, и алые блики, постепенно смягчаясь, переходили в бледно-розовое сияние. Когда Грита открыла дверь служебного входа, до начала спектакля оставалось полтора часа. Уборщик, сделав свою работу, давно уже ушел. Она окинула взглядом зрительный зал и осталась довольна. Все-таки хороший этот уборщик, хотя и огрызается иной раз.
Здание театра было уже выкуплено. Жители Вирджиния-Сити любили свой театр, и Гриту это страшно забавляло, ибо жизнь, которой они жили, оказывалась порой куда драматичнее и интереснее, чем любая пьеса.
Она вдруг с щемящей тоской подумала о Тревэллионе, вспомнив долгие часы их страшного заточения в этой каменной могиле, его спокойное восприятие той беды, в которой они оказались, и неистощимое желание во что бы то ни стало вырваться. Он не жалел себя, не тратил времени на отдых, и стойкость его духа придавала ей силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112